Лариса Васильева - Бессонница в аду

Постепенно веселые вечерние посиделки в холле прекратились — Хан и Мария проводили вечера у себя, а Леонид Сергеевич просто распоясался, он злобствовал, терроризировал людей, и все старались не показываться ему на глаза. Оказалось, что страшный, безумный Хан был меньшим злом, чем добренький улыбающийся Леонид Сергеевич. Персонал был уже вымуштрован донельзя, но тот все придумывал малейшие предлоги, чтобы наказать того или иного человека. Частенько он сидел в одиночестве, наблюдая за поркой и самозабвенно жуя свои губы. Раньше Олег спорил с ним, не позволял слишком часто устраивать экзекуции, а то и Хан отменял назначенное наказание, — Леонид всегда боялся возражать хозяину, теперь же люди были в его полной власти. Система, выстраиваемая Ханом в течение целого десятилетия, рушилась, монарх только делал вид, что владеет ситуацией. И Лучше всех видел это сам Хан.

Как-то ночью, сидя с Ханом у камина, Мария стала вспоминать, какой у нее был зверский аппетит, когда она была беременна.

— Знаешь, задержка-то была всего пару недель, а я уже ела за двоих… Пошла в консультацию, а они говорят, что ничего нет, никакой беременности. А она уже была.

— Это ты к чему вспомнила?

— Пошли, поедим чего-нибудь… Я бы поела курятины с грибами…

— В два часа ночи раньше только я ел… Так что, ты беременна?

— Не знаю, вот бюстгальтер стал маловат… И есть все время хочется… — Мария пожала плечами: — Или я просто стала обжорой…

— Пошли, сделаю УЗИ.

Он вскочил и потащил ее за руку.

— Сейчас, ночью?

— А чего тянуть?

— Олег как-то говорил, что здесь нельзя рожать, всякие ужасы рассказывал… — Мария говорила уже на ходу.

— Тебе здесь все можно, но только пока я жив. Поэтому я тебя отправлю отсюда быстрее, чем планировал. Давно бы пора, но мне так не хотелось расставаться с тобой…

— Я тоже не хочу ехать без тебя, если уезжать, то вместе… Бросай свою ванну, поехали вдвоем.

Они спустились вниз, прошли в лабораторное крыло. Марию всегда поражала внутренняя отделка всего научного Центра, дизайн, идеальная чистота, роскошь, а здесь все это было еще ярче выражено и дополнялось массой новеньких блестящих приборов. Она легла на кушетку, и Хан, только взглянув на монитор ультразвукового прибора, сразу определил беременность, потом, внимательно глядя на мелькающее изображение, все повторял:

— Боже мой, это ребенок, просто невероятно, мой ребенок… Я столько раз видел такую картину, но тут моя частица… Четыре недели, определенно, моему ребенку уже месяц…

Потом он развернул монитор так, чтобы и она могла видеть экран.

— Да там ничего не поймешь, все рябит, где ты увидел ребенка? Ты фантазер!

— Вот, смотри, это плод.

Он выключил прибор и, подняв Марию, закружил ее по комнате…

— Я придумал имя для нее, назовем ее Мария.

— Мария?! Нет, я не хочу, зачем два одинаковых имени в семье? А может быть, там мальчик?..

— Ты же будешь носить другое имя, когда уедешь отсюда, тебе придется поменять его, иначе тебя достанут… И я тебя умоляю, даже близко не подходи к своей семье, не езди, не смотри на сына. Тебя будут ловить, поджидать около них, сын как наживка, ты только издали посмотришь, а тебя сразу вычислят. Вон, тебе привезли записи, вот и смотри на своего сыночка на экране.

— Ты думаешь, я так сильно буду интересовать кого-то?

— Ты дважды убегала отсюда и так и не поверила в серьезность нашего Центра?

— Так это ты меня искал…

— А тогда тебя примутся искать другие органы, они захотят разыскать тебя хотя бы чисто из профессионального самолюбия — им же обидно будет, что какая-то женщина обвела спецов вокруг пальца. Меня тогда уже не станет, защитить тебя будет некому.

— Хорошо, я обещаю в течение трех лет не приближаться к сыну, а потом — только издалека посмотрю на него, и все. Я уже не так сильно скучаю по нему, отвыкла… Говорят, счастье — это когда дети здоровы, сыты, одеты, обуты и их нет дома. Так что, я должна быть счастлива — с ним же все в порядке. Знаешь, я придумала: если будет девочка, я назову ее Анна, а сама буду звать Ханна… Такое имя тоже есть.

— Это же еврейское имя…

— Ну и что? Для меня это имя, образованное от слова «Хан»…

— Мы еще обсудим это.

Мария разглядывала лабораторию, громадное помещение, заставленное всевозможными приборами и столами.

— Так вот это и есть твоя ванна?

— Ну да, вот этот стеклянный куб наполняется физраствором, провода идут к датчикам, которые контролируют состав жидкости и состояние пациента, через шланги подают необходимые дополнительные составляющие в воду и непосредственно в кровь. Пациент плавает весь окутанный проводами и трубочками, питание и все необходимые вещества ему подаются внутривенно. Это мое детище. Ты его считаешь чудовищным, а я им горжусь…

— Я тобой горжусь… И если бы не столько смертей в этой ванне, я была бы просто в восторге. Это ведь так здорово: иметь возможность исправить свои недостатки! Я бы так себя переделала…

— У тебя нет недостатков.

— Да?.. А ноги?

— Отличные ноги…

— Нет, немного кривые…

— Я не замечал, покажи… Нормальные ноги, где кривые?

— Нос чуть великоват, — Мария подошла к зеркалу и принялась критически разглядывать себя. — Лоб надо сделать чуть выше и шире, а губы — полнее, кожу, разумеется, я вообще бы всю поменяла, чтобы снова стала молодой, упругой и никаких веснушек, такая же матовая, как была у Риты. Форму рук тоже надо исправить, пальцы капельку длиннее, ногти шире, ну и так далее.

— Какое еще «далее»?

— Форму груди тоже надо улучшить, и может, сделать ее чуть поменьше?

— Да ты что! Самое ценное хочешь испортить?! Ну уж нет, если хочешь переделать грудь, то только добавить…

— И еще сделать такую попу, как у блондинки из «АВВА» — размечталась Мария.

— А ну-ка, повернись, — он крутанул ее. — Нет, ты придираешься к себе, мне ты нравишься такой, какая есть. А твоя задница сразу пробуждает вполне определенные желания… Слушай, тут есть отличная тахта…

— Если бы ты сравнил меня нынешнюю с той, которой бы я хотела быть, ты бы сразу согласился со мной, что я права… Зачем ты расстегиваешь пижаму?

— Надо тебя еще разок внимательно осмотреть, а то вдруг я все это время ошибался и ты права… Давай-ка, сниму пижаму, мешает, не видно… Нет, ты не права, грудь просто чудо, мечта всех мужиков…

— Мария, напомни мне, чтобы я потом уничтожил видеозапись, тут же автоматические камеры слежения установлены… А то тебе наверняка не понравится, если ребята из охранки тоже будут любоваться на твою грудь и попку… — вспомнил вдруг он.

— О-о-о! Где камера?

— Сзади…

— Тогда твой зад чаще, чем мой будет мелькать на экране. Не знаю, как охранникам это понравится, а я просто балдею, когда он двигается вот так, как сейчас…