Люциус Шепард - Закат Луизианы

На мгновение задержавшись у порога «Верного шанса», Вайда, по обыкновению, прочитала объявление, наклеенное на окне рядом с входной дверью. Прочитала несколько раз, как ревностная католичка «Аве Марию», прежде чем войти в нечестивый дом. «Данное заведение находится под защитой Охранного предприятия Дилла» – гласило объявление, а ниже было приписано: «Что посеешь, то и пожнешь…» Дверная ручка показалась горячей, словно внутри здания полыхал пожар. Вайда заколебалась и подумала, не лучше ли вернуться домой. Позади нее несколько пареньков, лениво прислонившихся к двум припаркованным рядом машинам, переругивались с двумя чернокожими женщинами, торопливо проходившими мимо по тротуару. Мальчишки сразу обратили на Вайду внимание, когда она появилась, но ничего не сказали. Просто провожали ее взглядами, пока она шла через площадку низко опустив голову, в своем лучшем летнем платье – белом, с низким вырезом, с узором из зеленых полумесяцев.

Вайда толчком распахнула дверь и вошла. Знакомый застоявшийся запах. Вместо серы – табачный дым и дезодоранты. Но тут она услышала одинокий голос гитары. И сразу увидела музыканта. Худой долговязый парень с растрепанными черными волосами, на табурете у стойки, с серебряной гитарой на колене. Рядом с ним сидела Сидель. Музыка дышала нервным возбуждением, заряжала пространство статическим электричеством. В ней прослеживалась сладостная мелодия, заворожившая сердце Вайды. У мужчины было худое лицо с острыми чертами – смягченными, однако, выражением чувства – и темно-темно-синие глаза. Серьга у него в ухе походила на капельку расплавленного серебра. Вайда подошла ближе, чувствуя на себе пристальные взгляды окружающих. Наплевать, она привыкла. Сережка напоминала очертаниями кошачью мордочку, и по этому признаку, по всем остальным признакам Вайда узнала в мужчине воплощение Девяти Форм. Того, кого она мысленно называла Лукавцем, Поэтом, Одноглазым Джеком, хотя его настоящее имя было Зедайл. Вероятно, его принесло Великое Облако. Вероятно, оно вняло просьбам Вайды, страстным мольбам спасти ее от Марша, и послало к ней своего Избранника.

Мужчина закончил играть, и толпа разразилась одобрительными криками и аплодисментами. Казалось, он весь напрягся, когда Сидель потрепала его по плечу, якобы хваля за выступление. На самом деле она пыталась украсть у него силу – так гладят кота по спине, чтобы вызвать электрический разряд, – и это разозлило Вайду. Она быстро подошла, встала около музыканта и уставилась на Сидель, которая удивленно подняла глаза и спросила:

– Вайда, что ты здесь делаешь?

Мужчина смерил Вайду оценивающим взглядом – он был всего лишь телесным воплощением Формы и потому на низшем уровне обладал обычной природой. Он принял невинный, заинтересованный вид, каким, надо полагать, привык очаровывать женщин; но потом их глаза встретились, и она почувствовала исходящие от него прохладные волны, поток энергии, протянувшийся между ними электрической дугой.

– Как тебя зовут? – спросила она. Казалось, вопрос удивил его; Вайда решила, что он не сознает свою высшую природу.

– Джек… Джек Мустейн. – Он криво улыбнулся – один уголок рта чуть опустился, другой высоко приподнялся, – словно хотел сдержать улыбку, но не смог. Вайда повторила про себя имя: Джек.

Еще один знак.

– Могу я поговорить с тобой? – Она осторожно опустилась на табурет рядом с ним.

– Конечно. – Он положил правую руку на корпус серебряной гитары. – О чем ты хочешь поговорить?

– Я Вайда Дюмар, – сказала она. – Держу маленький ресторанчик по соседству. Живу на Барачной улице. – Наступило неловкое молчание, потом она спросила: – А ты где живешь?

– У меня давно нет дома. – Он легко провел пальцами по струнам гитары – и, словно кошка, отвечающая на ласковое прикосновение, она протяжно мурлыкнула.

– Откуда ты?

– С Западного побережья. Лос-Анджелес.

С запада, как и Великое Облако. Вайда заметила, что Сидель переместилась вдоль стойки и разговаривает с Джо Диллом и его вьетнамской ведьмой. Длинноволосый паренек и две девушки, с которыми он болтал, тоже отсели подальше. Словно боялись подцепить от нее заразу.

– Ты там родился? В Лос-Анджелесе?

– Нет, не там.

– А где?

– На востоке, – сказал он. – Я Лев, в восходящем Скорпионе. А ты кто по знаку?

– Я не верю в эту чушь.

– Я тоже. Но не все же тебе спрашивать.

– Необязательно подыгрывать собеседнику, чтобы получить, что хочешь, – сказала она. – Нужно всего лишь говорить правду.

Мужчина растерялся.

– Какую правду? Неприкрашенную?

– Да.

– Ты меня смущаешь, – сказал он. – Вот это правда.

Будь он обычным мужчиной, возможно, Вайде понравился бы такой ответ, но при данных обстоятельствах она слегка засомневалась.

– Но я не собираюсь здесь задерживаться, – добавил он. – Так что мне не придется смущаться долго.

Вайда немного успокоилась: он знал о кратковременности своего пребывания во плоти.

– Где ты остановился? – спросила она. – В мотеле?

– Я еще не снял номер. Но если мотель недалеко, там я и остановлюсь.

Музыкальный автомат ожил, и Стив Эрл начал петь о неутолимой жажде своего сердца. Пары принялись танцевать, но все краем глаза посматривали на Вайду.

Мужчина вполголоса подпел припев и спросил:

– Тебе нравится?

Вайда поняла, что Форма наверняка знает, как она жаждет всем сердцем освобождения, – именно это страстное стремление довело Вайду до беды в прошлом, но она верила, что, если когда-нибудь ей удастся выпутаться из беды, оно станет той силой, которая унесет ее прочь.

– Я музыку не люблю, – сказала она. – Но здесь слова хорошие.

На лице мужчины отразилось недоумение: вертикальная морщинка прорезала лоб над самой переносицей.

– А я подумал, что тебе понравилось, как я играю… и поэтому ты подошла.

– Нет, не поэтому, – сказала Вайда.

Он укоризненно пробежал пальцами по струнам.

– Я слышал о тебе от них. – Он мотнул головой в сторону Сидель и Джо Дилла.

– Все правда, – сказала Вайда. – Что бы они ни говорили обо мне.

– Они просто сказали, что ты странная. Но мне так не кажется. Может, необычная.

– В каком смысле?

Он взял половиной октавы ниже и медленно проговорил грудным чувственным голосом:

– Я еще не разобрался.

– И никогда не разберешься, пока не станешь держаться со мной естественно.

– Эй, не наезжай на меня, – сказал он. – Я просто пытаюсь произвести на тебя впечатление.

– Ты уже произвел на меня впечатление. Но всякий раз, когда ты открываешь рот, впечатление портится. Я же сказала, тебе не нужно меня очаровывать.

– Черт, – сказал он. – Если мне нельзя пользоваться своими испытанными приемами, я вряд ли найду много тем для разговора. По крайней мере, пока не узнаю тебя поближе.