Лариса Васильева - Смерть приходит на свадьбу…

— Ой, так сразу? — вскочила маленькая худенькая черноглазая татарка с сеточкой мелких морщин вокруг глаз.

— Это кто? — не понял Паша, ему хотелось лечь, заснуть, голова у него сама собой то и дело падала на грудь.

— Это моя мама, — пискнула где-то рядом Фиска.

После этого Павел уже больше ничего не помнил, по-видимому, кто-то вывел его из-за стола, отвел в соседнюю комнату и уложил на кровать.

Проснулся он только утром, в голове шумело, стоило пошевелиться, и вся комнатка поплыла. С трудом встал, выбрался на улицу, там во дворе уже стоял накрытый стол, и вся компания почти в том же составе сидела за ним.

— О, вот и Павел! Ну ты молодец, не подвел, не посрамил, давай, полечись.

Отец невесты, Степаныч, уже шел к нему с рюмкой.

— Нет-нет, что вы! — шарахнулся Пашка, — я больше не могу!

— А кто может? Никто больше и не будет, это чтобы не тошнило. Тошнит, ведь?

— Тошнит…

— Давай, быстро, одним махом, — он чуть ли не насильно сунул рюмку в руку Пашке и сам же его руку поднял.

Пашка вздохнул, поискал глазами Антона, но тот не мог ему помочь, похоже, он уже напохмелялся, его голова лежала на плече Оли, глаза были закрыты. «Черт с ним, — решил Павел, — выпью, как-нибудь до вечера продержимся, а ночью — обратный поезд, кончится этот кошмар». Он выпил. Сразу стало легче, следующую рюмку он проглотил, уже не сопротивляясь.

— Где тут у вас можно умыться?

— Ступай за дом, там рукомойник на столбе висит, мать уж налила свежей воды. И полотенце на гвозде.

Павел поплескал холодной водой в лицо, эх, сейчас бы в душ ледяной, но… за ним уже шел хозяин:

— Ты что тянешь? Там тебя все ждут, рука устала рюмку держать.

Народу за столом прибавилось, гости громко и весело переговаривались.

— Павел, там Хадия стол накрывает, сейчас туда пойдем, — сказал кто-то.

— Какая Надя? — не понял Паша.

— Не Надя, а Хадия, мать Фискина… Твоя теща.

— Вот так арифметика! — удивленно присвистнул Пашка, как это так получается: свататься приехал Антошка, а теща появилась у него?

Он не понял, зачем еще идти куда-то, в этих старинных русских обрядах сват ничего не смыслил. Похоже, от него этого и не требовалось, только пей и пей. «Ну, Антон, вот подставил, так подставил…». Жениху надо было брать с собой не его, а Руслана, тот бы тут всех перепил, здоровый, чертяка. Рост под два метра и весит соответственно. Руслан единственный из его друзей, кто мог запросто выпить бутылку водки, но, в принципе, и он не был любителем спиртного.

— О, вот и Фиса! Давай сюда, подсаживайся к своему жениху.

Павел увидел, как во двор вошла худенькая девушка, подстриженная под мальчика, в короткой измятой юбке и полинявшей футболке. «Это она вчера сидела рядом со мной…» — сообразил он. Ему никогда не нравились худосочные, на его взгляд, недоразвитые девушки. Ни груди, ни ног, ни попки.… На таких он и не смотрел. Его Лена была в два раза крупнее этой чернявой Фиски. И имя какое-то собачье или кошачье. Помириться с Ленкой, что ли.… Как сравнишь ее с такой вот Фиской, так сразу простишь роскошной красавице все выкрутасы. Да, его Елена — мадонна…

Фиса робко, смущаясь под взглядами всех сидящих за столом, прошла через пустой двор. Но, хотя она и зарумянилась, села рядом с Павлом.

— Отличная пара! — все одобрительно зашумели.

Господи, что они несут?! Какая пара? Что-то смутно вспомнилось: как вчера его собирались женить на Фиске. Ну и невесту нашли! Да на такой он в жизни бы не женился! По своей воле и рядом бы не сел. Но сейчас Пашка промолчал, не стал обижать эту черноглазую.… И так Бог обидел девушку — ни впереди, ни сзади…

Ему еще налили, и вскоре стало весело, даже Фиска показалась симпатичной. Она сидела рядом, молча подсовывала ему на тарелку молодых огурчиков, касалась своей рукой его плеча. В какой-то момент он обнаружил, что сидит уже и без рубашки, а Фиска прижалась к нему голым плечом и своей стриженой головкой. И он обнял ее.

Стало жарко, солнце было уже высоко, тень от одинокого деревца съежилась. Наверно, Павел чуть-чуть вздремнул, очнулся, только когда все стали подниматься из-за стола.

— У меня же поезд, — вспомнил он, сейчас бы пойти и заснуть, проспаться перед дорогой, но все зашумели вокруг:

— Успеешь ты на свой поезд, дядя Гриша отвезет…

— Отвезу, — пьяно махнул головой Фискин отец.

Фиска была все время рядом с ним, она потянула его за собой. Павел слабо сопротивлялся. Все вышли за ворота и сразу свернули в соседний двор. Домик тут был совсем маленький, треснувшие стекла в окнах заклеены скотчем. Посреди двора стоял накрытый стол, вдоль него деревянные скамейки, застеленные домоткаными половиками. На столе плов в глубоких тарелках, лапша, мясо и овощи, какие-то лепешки. И опять много бутылок, только теперь не было ни коньяка, ни вина — только водка.

Пашку с Фиской усадили во главе стола, кто-то принес и прицепил ей на голову короткую фату. «Какая-то пародия на свадьбу», — подумал Пашка. И тут вдруг вспомнил, ему рассказывали, как на русской свадьбе дурачатся: наряжаются цыганами, какой-нибудь мужик рядится невестой, а тетка — женихом и в таком виде, в сопровождении фальшивых цыган, парочка разгуливает по улицам. Но это на второй день настоящей свадьбы, а ведь у Антона еще не было свадьбы, это только сватовство…

Странно, но все относились к своим шуточным ролям очень серьезно, мать Фиски заплакала.

— Не плачь, Хадия, твоей Фиске повезло… — успокаивала ее какая-то тетка.

Старая, сморщенная бабка запела тягучую песню на незнакомом языке. Старуха напоминала высохшую мумию, а голос у нее был сильный… Фиска молча сидела рядом, опустив глаза. Вскоре, после пары рюмок водки, которую и водкой то назвать было нельзя, Пашку все происходящее перестало удивлять.

— Что это за водка? — только и спросил он Фиску.

— Самогонка.

— Горько, — закричал кто-то.

Действительно, горько и не просто горько, а отвратительно, тошно и дурно. О, Господи, не думал, что когда-нибудь попробует такую гадость. Фиска потянула его за руку, мол, вставай. Он поднялся, не понимая, чего ей надо. А она встала на цыпочки, пригнула его голову к себе и поцеловала в губы.

Павел не помнил, как его провожали, как посадили на поезд. Очнулся ночью, с трудом сообразил, где находится. Неужели среди всех тех пьяных людей нашелся трезвый человек, который не забыл, что ему пора уезжать?! Поразительно. С трудом нащупал свои туфли, вышел, запомнил номер купе. Иначе после туалета он не нашел бы свою дверь. Вернулся, упал на свое место и проспал до утра.

Проснулся от неудобства, нога у него затекла, какой-то мальчик почти сидел на ней, прижавшись к нему спиной. Стоило только Паше пошевелиться, как этот подросток повернулся и Фискиным голосом спросил: