Антон Тарасов - Подводные камни

— Марина, вы прекрасно танцуете! Станцуем еще, ну, пожалуйста! Я попрошу сыграть нам что-нибудь еще.

Волков подозвал аккордеониста, о чем-то с ним пошептался, вложил ему в руку сложенную купюру и поблагодарил. Аккордеонист поклонился и заиграл «Рио-риту», а затем «Брызги шампанского». Марина минут на десять забыла, кто она, кто он, зачем она с ним и как собирается поступить. Если бы ее спросили о том, счастлива ли она, она, не задумываясь, ответила бы, что да, очень счастлива. Такой же ответ дал бы он.

Аккордеонист доиграл, поклонился и удалился. Марина и Волков долго хлопали ему и кричали: «Браво!». Счастье ушло вместе с музыкой, легкой и почти волшебной, и осталось просто хорошее настроение, прекрасные воспоминания и мозоль на большом пальце левой ноги у Марины. Все же, как ни хороши были туфли, а для кружения в вальсе оказались явно не приспособлены.

— Можно теперь я задам вам очень личный вопрос? — спросила Марина, когда они возвращались к столику, и сразу же, не дожидаясь разрешения, продолжила. — Откуда у вас эти пятна на шее? Сейчас я их как следует рассмотрела. Как будто отпечаток чьей-то руки.

— Наверное, так и есть, — не задумываясь, ответил Волков. — Мама мне говорила, что роды были тяжелые, была угроза ее и моей жизни, и чтобы предотвратить непоправимое, врачу пришлось применить какой-то захват, как-то меня за шею схватить. Видимо, с тех пор и появились. Все думают, что это синяки, что меня кто-то душил, пытал. Смех, да и только.

— Я тоже так подумала, — призналась Марина. — Еще тогда, когда в сауне их получше рассмотрела. Если не присматриваться, то их и не видно, кстати.

— Марина, сменим тему, пожалуйста!

— Хорошо, сменим. Ваша жена, когда уезжала, попросила меня купить рассады и сделать так, чтобы в цветнике и осенью цветы цвели. Хочется ей на красоту смотреть. Есть идеи? Я в цветах, тем более осенних, ничего не понимаю. Я же домработница, а не садовник! — Марина сложила руки и дотронулась указательными пальцами до подбородка.

Если выражаться военными терминами, то это была самая настоящая атака. Хотя, и это не даст полного впечатления о том, как делала это Марина. Она смотрела в глаза мужчине и заставляла его всматриваться в свое лицо. На Михаила это произвело должный эффект: он слегка побледнел, потом, наоборот, покраснел и принялся тереть лоб салфеткой.

— Нет проблем, Марина, никаких проблем. Сегодня я взял выходной, чтобы проводить жену, но завтра должен появиться в офисе. А вот после работы приеду, вы меня покормите чем-нибудь вкусненьким, и мы поедем за рассадой, проконсультируемся и купим. Идет?

Марина закивала головой, затем достала сумочку, нашла зеркало и внимательно себя осмотрела:

— Да, от этих танцев меня бросило в жар!

— Ничего, думаю, вы не так уж и часто танцуете, чтобы жаловаться, — ответил Волков.

Он разглядывал Марину. Они сидели недалеко от окна, и на нее падал свет. В его лучах ее карие глаза казались еще более яркими, их блеск более явным, выраженным. А рыжеватые волосы просто сводили с ума. Они заметили, что засиделись, и начали собираться. Волкову почему-то взгрустнулось, и он неожиданно для себя сделал интересное замечание:

— Понимаете, Марина, мы с вами принадлежим к совсем разным поколениям. Мне как следует не понять ваши ценности, не вникнуть в то, что вами движет. Именно по этой причине, не по какой-то другой. Вам же не всегда понятен я, даже когда я стараюсь, чтобы вы меня поняли. Но я смотрю на вас, и мне кажется, будь я хотя бы на десять лет моложе, то мы были бы как брат и сестра. Вы очень на меня похожи. Вы только не смейтесь.

Марине стало не по себе. Она вдруг стала волноваться, но это волнение взялось из ниоткуда. Для него не было никаких оснований. Вокруг царило спокойствие, Марина ничего не собиралась делать, даже не притворялась, не пыталась что-то изобразить. Не зная природы волнения, с ним очень трудно совладать, даже невозможно. Марина пыталась взять себя в руки, но это не получалось. Она была готова расплакаться — просто так, без видимых причин. Наконец, разум взял вверх, и Марина позволила себе засмеяться.

Откуда в нем заронилась эта идея о брате и сестре, Волков и сам не понимал. Он засмеялся вместе с Мариной, но почувствовал в свою очередь не волнение, а тревогу. Как будто он едет по скользкой зимней дороге на отслужившей свое летней резине. Как будто подготовил документы, а они куда-то задевались. Как будто пару месяцев готовился к сделке, а она сорвалась. Как будто захлопнул ключи от машины в салоне. Как будто случайно разбились все бутылки с коллекционными винами в маленьком шкафчике на кухне. Как будто он — это больше не он, и, вернувшись домой, он обнаружит, что дома больше нет, да и не было никогда.

— Михаил, что с вами? Вам плохо? — испугалась Марина, когда они сели в машину и принялись думать, куда ехать дальше.

— Нет, все хорошо, все нормально. Это, наверное, от жары. Вышли из ресторана, а там был кондиционер. Привыкли же мы к кондиционерам, избаловались. Как то же жили раньше люди не только без кондиционеров всех этих, но и вообще без холодильников. И ничего, прекрасно жили. А что теперь? Нет, избаловались, точно избаловались. Даже у меня в офисе сотрудники такую бучу подняли, что я уж испугался, думал, что митинг или забастовка. Все ради того, чтобы убедить меня поставить кондиционер, видите ли, летом им жарко, а от клиентов пахнет потом.

— Ой, ужасы какие рассказываете! И правильно, я бы тоже потребовала, чтобы был кондиционер, — призналась Марина.

Волков обнял ее. Было видно, что он растроган и поездкой, и словами Марины, и просто всем, что было. Марине стало совсем неспокойно.

«Не влюбляться! Подумай о его деньгах! Это он только до тех пор такой милый и хороший, пока дело не дойдет до них. Он будет вгрызаться в каждую копейку, не отдавать ее, жалеть. И ты не вспомнишь потом ничего хорошего из того, что было между вами. Весь этот роман покажется тебе полнейшим дерьмом. Ну, была Вика безумно влюблена. И что? Нет, Марина, ты слишком себя обнажила, нужно быть скрытной. Это же просто мужик, у которого много денег, не более. Маринка, не поддавайся, не будь последней дурой».

Они решили вернуться в дом. Спустя час уже ничто не напоминало об этой истории: Марина суетилась на кухне, Волков был наверху в кабинете. Все изменилось тогда, когда он спустился вниз, долго, стоя в дверях, наблюдал, как Марина разбирает в корзине белье и засовывает его в стиральную машину, а потом как будто невзначай сказал:

— Марина, постелите в кабинете. Там раскладывается диван и найдется две подушки. Надеюсь, вы не против?

— Могли и не спрашивать, — пробурчала Марина, погруженная в свои мысли о влюбленности и шагах, которые нужно предпринять.