Милорад Павич - Ящик для письменных принадлежностей

— Нет.

— Это девочки от шести до двенадцати лет, их было около двух тысяч, этих невинных. Их посадили на корабли и отправили в крестовый поход на Иерусалим освобождать от арабов Гроб Господень. Корабли захватили сарацины, девушек изнасиловали и поубивали, некоторых из них продали в рабство, а потом, через много веков, они получили в Париже бульвар и улицу, продолжением которой является Rue Vieille du Temple. Они получили улицу в церковном районе Парижа, как им и подобает… Квартира высоко? — обратилась я к продавцу.

— Нет. Второй этаж. Это здесь.

И все трое мы поднялись по винтовой лестнице.

— Как видите, предыдущий жилец выехал, оставив после себя на стенах все эти картины. Надеюсь, вам это не помешает. Впрочем, мы готовы забрать картины к себе до тех пор, пока он не сообщит, что хочет их получить.

— Это не помешает, если не будете мешать вы.

— Мадам может не беспокоиться. Кроме того, эта квартира имеет и другие преимущества. Возле самого подъезда остановка девяносто шестого автобуса. За углом на Rue de Bretagne рынок, один из самых красивых в Париже. Плюс к этому на углу находится маленький душевой павильон для собак.

— Ты меня убедил. Беру. Вместе с твоим павильоном для собак… Сегодня я всё беру.

— Неужели ты не хочешь посмотреть ещё какую-нибудь квартиру? — спросила Ева, как только мы остались одни. — И вообще, зачем тебе ещё одна квартира? Покупаешь квартиру для новой шубы?

— Представь, я собираюсь уйти от своего мужа… Кроме того, эта квартира мне просто понравилась. Мне давно хотелось жить в квартире с такой лестницей. Ты обратила внимание, этот подъезд, он просто божественный? Знаешь, в Париже есть несколько лестниц, которые я знаю с детства. Был один такой подъезд с чудной лестницей в Marais, я часто приходила туда целоваться со своими любовниками. На таких лестницах и в таких подъездах меня часто охватывает желание отдаться кому-нибудь прямо на месте. Этот подъезд на Rue des Filles du Calvaire как раз такой. Стеклянная дверь, деревянная с латунью винтовая лестница. Пахнет деревом сосны и лаком. В таком месте достаточно, чтобы кто-нибудь воспользовался одним твоим неверным шагом, и ты пропала…

Тридцать минут спустя мы снова стояли в салоне на авеню Montaigne с шубой в руках. Звучала музыка, и манекенщицы, завидев покупателей, начали показ мехов. Я почувствовала запах женских волос цвета воронова крыла. И крикнула:

— Снглф!

И он тут же появился из глубины помещения.

— Наконец-то… Я же сказала тебе подвязать хвостик цепочкой, а не бантиком, Снглф. А ты всё никак… Итак, теперь вторая часть нашей сделки. Сколько тебе платят в год?

— Думаю, мадам может догадаться, что не так уж много.

— Отлично. Сейчас мы это немного подправим. Возвращаю тебе шубу, а ты мне вернёшь пятьдесят тысяч, то есть столько, сколько она и стоит, а десять тысяч оставь себе за услугу, которую ты мне оказал. Идёт?

— Мадам шутит?

— Мадам никогда не шутят. В противном случае они не мадам. Правда, ты смотри не пошути случайно. Так хочешь или нет получить десять тысяч?

— Момент, посмотрю только, найдётся ли в кассе достаточно наличных, чтобы вернуть вам ваши деньги, мадам… К счастью, есть, вот, прошу, пятьдесят тысяч.

Несколько смущённый, Снглф взял у меня шубу, отложил её в сторону, а я сунула в карман Майоровых пятьдесят тысяч.

— Вот так, ангел мой, — сказала я продавцу, — смотри только случайно не продай шубу, которую я только что вернула, а не то тебя дьявол укусит! Ты меня слушаешь?

— Да, мадам, слушаю и горю желанием узнать, что будет дальше.

— Дальше я пойду покупать своей новой шубе подходящие духи. К этой шубе нужны новые духи. Мне кажется, лучше всего подошли бы «Issey Miyake»…

— Не понимаю, какую шубу мадам имеет в виду теперь?

— Ну разумеется, ту же самую. Снглф, сегодня я ещё раз появлюсь в вашем салоне. На этот раз со своим мужем, Адамом. И он купит мне эту же шубу. В противном случае я не смогу в ней показаться перед ним, я даже не смогу забрать её домой, как сказала моя сестра Ева, присутствующая сейчас здесь… Ты меня слушаешь?

— Слушаю, мадам, но не понимаю.

— Как это — не понимаешь? У меня останется пятьдесят тысяч, у тебя — десять, к тому же я бесплатно получу шубу, которую мне купит муж… Что тут непонятного? Впрочем, совершенно не важно, понимаешь ты или нет. Достаточно, чтобы ты слушал. Итак, шубу не продавай! Кстати, имей в виду, моему мужу ты назовёшь ту цену шубы, которая указана в прейскуранте салона, то есть пятьдесят тысяч… Мы с ним всё же родственники…

С этими словами мы с Евой покинули салон. Со всех сторон нас одолевали запахи большого города, и я читала их как буквы.

— В последние недели и от моих снов воняет. Они стали густыми, как мамалыга, и чёрными, как деготь. А сквозь них текут огромные массы времени, похожие на подземные реки, хотя, проснувшись, я вовсе не становлюсь старее, чем я есть, чем была раньше. В моей жизни как будто существуют два времени. В одном времени не стареешь, но вместо тела тратится что-то другое. Карма? Может быть, наше тело и наша душа — это горючее? Горючее для чего? Может быть, Время — это сила, которая движет телом, а Вечность — это горючее души?

— Теперь нам пора немного передохнуть, — сказала я и повела сестру обедать во дворе небольшого ресторанчика. После обеда я достала из сумки телефон и позвонила мужу.

— Мы, как обычно, во дворике ресторана. Ждём тебя. Я немедленно должна показать тебе кое-что. Срочно приезжай. И захвати мою гитару.

Как только появился месье Адам, я попрощалась с сестрой выражением, которому я научилась у поколения шестьдесят восьмого года:

— Приходи в пять тридцать. Куда угодно, только не опаздывай.

— Издеваешься?

— Могла бы и сама догадаться. У «Шекспира», как обычно.

После этого я отвела мужа в меховой салон. Вместе с моей гитарой, которую он покорно нёс в руке.

— Ты, Адам, заключен в свою осуществлённую любовь, как в клетку, — сказала я ему, входя в салон.

— В какую любовь?

— То есть как — в какую? Разве ты не был влюблён в меня до женитьбы? Был. И разве ты не получил то, что хотел? Получил.

— Разве всё это не получила и ты?

— Получила, но не с тем мужчиной. Знаешь ли ты, Адам, что во сне я всё ещё девушка? Уже десять лет, лежа в постели рядом с тобой, я вижу во сне, что я невинна. И мне постоянно снится, что я теряю невинность с кем-то другим, а не с тобой. В моих снах их было не меньше двухсот, тех, кто лишил меня невинности…

— Лили, прошу тебя! — взбунтовался он.

— Итак, это всё, что касается невинности и того, что получил ты. Сейчас и я хочу получить кое-что. Хочу ту самую шубу, о которой я тебе говорила. Вот, я нашла её здесь, в этом салоне. И влюбилась в неё… Я просила вас оставить одну шубу, — продолжала я, обращаясь к продавцу.