Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Русская литература не справилась с иностранной темой — пошли в Люксембургский сад — пошли-пошли — или на кладбище — фотографироваться — слишком высоко залетела помойщица Манька — закурил еще одну (перестать курить) — все прокурено — прищурился — глотнул виски — она боролась с Западом — она не любила виски — он много курил — она еще больше курила — Воркута сунула в рот талон на выезд со стоянки аэропорта — везите ее осторожно, сказал он московскому таксисту, она из Чикаго — я бы хотел, чтобы она справилась с иностранной темой — ради смеха — чтобы на вокзале в Ницце, на дальней, четвертой платформе, где останавливаются TGV, презирая рамки русского романа, мы с Сарой выкурили марихуану, отойдя подальше от пассажиров — мы в ожидании четырнадцатого вагона, который не прицепляют в Болье-сюр-мер по непонятной причине — не хотелось в Париж — я культивирую редкие желания — Россия — все-таки капитал, его просто так не надо транжирить — не говорить днями на родном языке — жить на вилле американских миллионеров — Сара на компьютере пишет репортаж об очередной трагедии джунглей — трясет своими светлыми волосами — поехали в Ниццу на рынок? — за розовыми креветками! — она поднимает голову: люби Россию! — ладно! — обещает Сисин — море шумит мне в ухо — я стал предметом зависти французского туристического быдла — мне смешно, как обижаются люди, как они стараются быть корректными — мне нравится выворачивать их наизнанку — на аэродроме в Руасси разыграть сцену прощания — видеть, как от боли глупеет Сарино лицо — я мщу за мой несчастный народ — эмигранты не опишут, прижали уши от благодарности — так и помрут, не описав, в борьбе за кредитную карточку — владеть — мять — тискать — мне нравится, как они медлят и соображают, прежде чем отдаться — наконец, я нашел себе наперсницу — рано утром в бывшем Ленинграде мы сдали ее маму в раковый корпус — ну вот, теперь можно спокойно выпить — сказала Крокодил, выходя из больницы — почему всем нашим (сказала она с обидой) французское консульство прислало приглашения на прием 14 июля, а мне не прислало? — ты тщеславная сука! — обрадовался я — продайся до жопы за большие деньги — опиши в книжке свою жизнь — на хорошую книжку у меня не хватит таланта — сказала она со слезами на глазах — на конференции она произвела впечатление крайне самоуверенной особы — Крокодил со словами «мне кажется» стала трахать знаменитостей, чтобы понять гениальность изнутри — все сведения о гениальности она затем свозила ко мне — мы обсуждали достоинства каждого — покуда не надоело — в Праге смешалось все — какая, к черту, мужская дружба? — я, правда, не спросил, насколько лез, не хотелось вмешиваться — но знал, что Анджей лез крупно, под ночную рубашку, пачкаясь секретом — иначе Воркута не пожаловалась бы в письме — интересно все-таки, до какого предела — а такая подпольная дружба — договорились о статье против русских черносотенцев — бывший подпольный козел — конечно, при несвободе всегда приятнее — когда кончился коммунизм, все радовались, а я быстро догадался: — мир ослаб, как бельевая веревка — Валентин оказался прав — но что делать? — не поворачивать же историю вспять? — в спальне повис несмачный запах переволновавшейся женщины — между нами нет менструации — я тебя куплю со всеми твоими потрохами — дай кусочек курочки — почему ты не дал мне курочки? — они бы догадались о характере наших отношений — я себя чувствую с тобой пятиклассницей — прошептала Зина Спиридонова — я готова, но не до конца — наутро приехал племянник — было полшестого — забросили четыре спиннинга.

Над Гонолулу набрякла свинцовая туча. Сисин вышел в роскошный сад. Вокруг все угодливо благоухало и лезло в глаза. Гордость островитян, исполинские ананасы, торчали.

— Что привело вас сюда, в наши райские кущи? — с ласковой улыбкой спросил Джон Третий, косясь на тучу.

С холма город виден как на ладони. Перед грозой он стал ослепительно белым, как мытая шея.

— Вы не похожи на туриста.

Сисин слабо махнул рукой.

— Я прилетел вчера пополудни, — сощурился он. — Взял напрокат японскую машину. Вещи оставил в гостинице. Подошел к Тихому океану. Не раздеваясь, в чем был, в кроссовках, поплыл. Отдыхающие смотрели мне вслед, но не смеялись. — Сисин смолк. — У здешних берегов вода оказалась теплой.

Джон Третий слушал внимательно.

— Когда я отплыл достаточно далеко, — продолжал Сисин, — я оглянулся.

Страдая крупным и мятым лицом, задыхаясь, хозяин уселся с помощью палки в качалку. Здесь, на островах, он владел несметными угодьями, плодороднейшими долинами, горами с мягкими очертаниями, лесистыми склонами, стадами коров, коз, баранов, двумя вулканами, водопадами, родственниками, вассалами, прихлебателями, гибкими сопливыми мальчишками, собственным флагом и флотом. Казалось, даже гавайские радуги, величиной с полнеба, тоже принадлежат ему.

Потомок свободолюбивых туземных монархов, он посвятил всю жизнь воспеванию и ренессансу родного края. В своих былинах, легендах, стихах и поэмах, романах и повестях Джон Третий состязался в патриотизме не с кем иным, как сам с собою, упорно и вдохновенно, и победителем неизменно выходил его мягкий, красивый народ:

Сев в качалку, Джон Третий проникновенно посмотрел на Сисина, словно желая удостовериться, что тот ему не мерещится.

— Тоска, — односложно и вместе с тем честно признался гость, вскинув голову.

— Вот как? — поднял брови старый поэт, пораженный честностью русского человека.

Сисин молчал, грустно глядя на притихший Гонолулу. Испуганные громким выстрелом Перуна, игрушечные машины бросились врассыпную с интерстейтского фриуэя.

После вечерней прогулки отворив свой номер в гостинице «Вайкики», выстроенной в стиле полинезийского вигвама возле изумрудного океана на прибрежном бульваре Ала-Моана, он был сражен. Комната утопала в цветах. В продолговатом бамбуковом футляре он нашел пахучую гирлянду. Тут же в восторге надел на шею. Бросился к зеркалу. «Милый Джон…» Так и заснул, с цветочной гирляндой на голой российской груди.

— Вы не похожи на туриста, — пробормотал Джон Третий.

Сисин слабо махнул рукой.

— Я прилетел вчера пополудни, — сощурился он. — Взял напрокат японскую машину. Вещи оставил в гостинице. Подошел к Тихому океану. Не раздеваясь, в чем был, в кроссовках, поплыл. Отдыхающие смотрели мне вслед, но не смеялись. — Сисин замолк. — У здешних берегов вода оказалась теплой.