Антун Шолян - Гавань

Направляясь в отель, он зашел к Катине и выпил рюмку коньяку, для бодрости. Когда пришел, понял, что Магда его поджидает уже довольно долго. Она сидела на террасе, подставив лицо осеннему солнцу. Загар не очень хорошо приставал к ее уже несколько сморщенной, пористой коже: издали она могла показаться загорелой, однако вблизи становилось ясно, что лицо выглядело темным от покрывавших кожу возрастных пятнышек и проступивших кровеносных сосудов. Когда Магда подкрасится, подумал инженер, приоденется — она очень красивая пожилая дама.

Нельзя сказать, чтобы сейчас Магда была не в форме. Она выглядела, как всегда, холодно и свежо, словно только что приняла душ и переоделась. Все на ней было чисто и отглажено, руки с безупречным маникюром, и сидела она абсолютно прямо. На столе перед ней лежала точно такая же свежая, только что вымытая, покрытая капельками воды веточка винограда. Она отрывала от грозди ягодку за ягодкой так осторожно и аккуратно, будто они были драгоценные. Даже в этом паршивом отеле ее обслуживали вполне пристойно: чистая салфетка, стакан холодной воды.

— Мне коньяк и бутылочку раденской, — сказал, садясь, Слободан сгорающему от любопытства официанту.

— Я слышала, что ты пьешь, — сказала Магда, — но незачем сразу мне это тыкать в нос. Кроме того, то, что я намерена сказать, лучше бы тебе выслушать на трезвую голову. Если ты еще на это способен.

— Одна рюмка коньяку еще никому не повредила, — сказал Слободан. Он хотел произнести это небрежным, беспечным тоном, но фраза прозвучала напряженно, вызывающе и как-то пискляво.

— Посмотри, на кого ты похож. — Магда смерила его взглядом с головы до пят. — Разжирел будто свинья, опух, вид неряшливый. Сегодня даже не брился. Мешки под глазами отвисли до колен.

— Не знал, что приезжаешь, — сказал Слободан, проводя рукой по стерне подбородка, — а то бы подфартился.

Принесли коньяк. Инженер выпил его в два глотка. Если при первом известии о приезде Магды он струхнул, то сейчас испытывал полное равнодушие: его вообще не интересовало, о чем она собирается с ним говорить. Оперевшись локтями на стол, он вертел в руках пустую рюмку.

— Вопреки всему, — произнесла Магда, глядя на него в упор, — я приехала, чтобы еще раз тебе помочь.

— Вымыть, побрить, — сказал Слободан.

— Вытащить тебя из дерьма. В котором ты явно с наслаждением тонешь. Ты, конечно, поставил себя здесь в невозможное положение. Ты, может быть, еще не знаешь, что Стройпроект собирается тебя отозвать. Это может случиться в любой момент. Твой авторитет на стройке уже не стоит ломаного гроша.

— Отозвать, отозвать! Ну и что ж я могу поделать?

— Если тебя снимут, тебе, естественно, и в Загребе не на что рассчитывать. Не представляешь, каких только там не наплели сплетен. Я их наслушалась до отвала, точнее сказать, по горло сыта твоим дерьмом. Последний раз хочу протянуть тебе руку помощи. Ты их просто должен, слышишь? — обязан предупредить. Подай заявление об уходе и отсюда, и со своего места в Загребе. Сошлись на любую причину: болезнь, какие-нибудь новые планы, все равно. Сейчас у тебя последний шанс более или менее прилично выпутаться.

— И что дальше прикажешь — кормиться воздухом? — сказал Слободан.

— Я уже подготовила почву для новой службы.

— Новая служба меня не интересует.

— Перспектива в ближайшем будущем выехать за границу. В Индию, в качестве советника.

— Индия меня не интересует.

— Уехал бы на время, пока вся эта твоя вонь немного не рассеется. Сначала, может быть, на год в Америку, на стажировку.

— Хватит с меня обетованных земель. О них здесь уже некоторые пишут историю. Я имею в виду, об обетованных землях. Дайте мне слово, товарищ, — обратился он к официанту, который явно подслушивал их разговор, — что незамедлительно принесете еще один коньяк.

Магда хладнокровно мерила его взглядом, постукивая по столу аккуратно отшлифованными, покрытыми светлым лаком ногтями. Снова съела одну виноградинку, подчеркивая тем самым, что терпение ее безгранично.

— Нет, серьезно, Магда, — сказал инженер. — Я благодарю тебя за хлопоты, за все. Но ты должна понять одно: может быть, под влиянием разных слухов и здешних осложнений ты и считаешь, будто мне наплевать на эту работу, что я отношусь к ней несерьезно, так вот учти, для меня она важнее всего, что было до сих пор в жизни. Я ни в коем случае не смогу отсюда уехать. Особенно после всего, что я… сделал. Я уже связал себя с этим местечком. Не только потому, что сам мурвичанин, и меньше всего из-за этой женщины; меня связало с ним начатое здесь дело, люди, которые взялись его осуществить вместе со мной. Я никогда бы не смог предать ни их, ни нашу гавань. Ты думаешь, мне не приходило в голову смыться отсюда, спасти свою шкуру? Сбежать от ответственности, от сложившейся ситуации? Послать все к чертям собачьим! Хотя бы ради собственного спокойствия, если уж не ради дальнейшей карьеры. Если уж не ради тебя. Но я не смог. Знаю, что и теперь не смогу бросить все так, на полпути. Это стало бы еще одним предательством, может быть, одним из многих в длинном ряду уже совершенных, но предательством сознательным и хорошо рассчитанным, какого я не простил бы себе всю жизнь. Я и правда безнадежно запутался. Угодил в яму. В ловушку. Не знаю, как точнее выразиться. Викица — лишь второстепенная деталь. Нет, я не могу подать заявление об уходе и так просто отсюда уехать.

Магда слушала его будто издалека. Своей стремительной тирадой он надеялся как-то приблизить ее, пробудить в ней понимание или, может быть, даже восхищение его лишенной всякого эгоизма жертвой, а вызвал на ее лице лишь улыбку, холодную и презрительную. Она видела в нем не жертву, а просто-напросто пьяного дурака.

— Теория номер сто один. А у тебя уж их немало подкопилось, — сказала она. — Мы же посмотрим фактам в глаза — твое положение висит на волоске. Если не уйдешь сам и по-хорошему, получишь под зад коленом и вылетишь вверх тормашками.

— Это была бы vis major [24] непреодолимая сила (лат.). , — сказал Слободан, пожав плечами. — Или, может быть, точнее, унтер-офицерский анекдот. Если иметь в виду Грашо.

— Ты никогда ничего не видел дальше собственного носа, — сказала Магда, отмахнувшись от него рукой. — Грашо — мелкая рыбешка.

— Ну тогда я отношусь к планктону. Морской горошек для Грашо.

Магда вздохнула, как вздыхает трезвый и разумный человек, беседуя с пьяницей.

— Ты вынуждаешь меня открыть тебе еще кое-что, но под большим секретом, — сказала она. — Хотя, видит бог веры у меня к тебе нет ни на йоту. Здесь все скоро ликвидируют. Я это узнала из достоверных источников. Почему, как — не знаю. Но если кораблю суждено потонуть, разумнее его покинуть вовремя. Послушай, если ты кому-нибудь об этом заикнешься — я сама выцарапаю тебе глаза. Это дело ближайших дней, самое большее недели. Все будет остановлено. Станут искать виновников. Козла отпущения идеальней, чем ты, днем с огнем не сыщешь. Как специально для этого создан. Уж не говоря о том, что ты тут действительно немало напортачил.