Юлий Крелин - Заявление

Опять наступила тишина, на этот раз не прерываемая ничем.

Недолго она не прерывалась:

— Читаете ли вы книги, Анатолий Петрович? — неожиданно спросил Вадим Сергеевич.

Анатолий сдвинул свою белую шапочку на затылок, почесал темя, расправил большим и средним пальцами брови от середины и в стороны и уж потом ответил:

— Конечно. У меня и с собой журнал «Иностранная литература».

— Анатолий! Я тебя про книги спрашиваю, а не про пустое времяпровождение. Что ты читал за последнее время о поддиафрагмальных абсцессах?

— Какие-то статьи были в журналах…

— Статьи! Я же говорю — книги! Например, монографию Осповата читал?

Раздался телефонный звонок. Анатолий радостно, с облегчением схватился за трубку, как за спасательный круг, хотя телефонный звонок вечером в хирургической ординаторской может оказаться сигналом бедствия и тревоги. Но в этот раз звонила Зоя Александровна.

— Добрый вечер, Анатолий Петрович. Что там у вас делается?

— Особенного ничего. Два аппендикса срезали. Из поступивших.

— А старые наши? Тяжелые как?

— Все нормально, Зоя Александровна. Никто не поплохел. Все так же.

— Новых тяжелых нет?

— Тяжелых особенно нет. Вот только поступила девочка с высокой температурой. Неделю назад была выписана.

— Это кто?

— Ручкина. Гинекология у нее была и аппендицит.

— А-а. Знаю. У Галины Васильевны лежала. А что у нее? Инфильтрат?

— Похоже, что нет. Рубец хороший, мягкий. Боли выше. Наверное, поддиафрагмальный абсцесс зреет.

— Какая температура?

— Сорок, Зоя Александровна.

— Сорок?! Сколько дней?

— Уж несколько дней.

— Зреет! Уже созрел, значит. И что решили делать?

— Вот думаем. Вадим Сергеевич говорит, можно утром вскрыть, а можно и сейчас.

— Конечно, нет такой срочности, но, может, и ждать не стоит.

— Вот думаем.

— Ну, думайте. А Галина Васильевна знает?

— Ей не звонили. Ее же Вадим Сергеевич оперировал.

— А выписывала Галина Васильевна. Ей главные неприятности от этого будут. Ей и самой неприятно от всего. Ладно, я сама позвоню. До свидания. Удачной ночи.

— Ну, что сказала командующая?

— Ничего. Сказала, что позвонит Галине Васильевне.

— Это еще зачем?! Для чего она нам здесь нужна?

— В ее палате лежала. Она выписывала.

— Мне она не нужна — я ее оперировал. Я все знаю, что у нее было.

Вадим Сергеевич снял трубку местного телефона и позвонил на сестринский пост в отделение.

— Вызовите рентген. Ручкиной снимок грудной клетки на месте, в кровати. Только поднять, в вертикальном положении чтоб. Или меня лучше вызовите, когда приедут с рентгеном..

Вадим Сергеевич спрятал шахматы, лег на диван, вытянулся, скрестил по-наполеоновски руки на груди и опять замолчал.

Галина Васильевна не звонила. Галина Васильевна решила тотчас пойти в больницу. Ее волновала эта девочка. С самого начала она волновала больше обычного. Может, это не израсходованные полностью материнские силы сказались в докторе, когда она увидела девочку молоденькую, женщину, вдали от семьи, уже без мамы рядом, а мама сейчас как раз ей и нужна; общежитие, болезнь, экзамен… По-особенному волновала Марина Ручкина Галину Васильевну. А выписывать-то ее, конечно, можно было — анализы нормальные, температура нормальная, жалоб, болей никаких. Очень уж хотела она домой. Слишком хотела. И почему-то, с другой стороны, хотелось ее задержать. Почему? Может, что-то чудилось. Что-то останавливало Галину Васильевну. Наверное, было нечто не улавливаемое явным знанием, то, что и называют интуицией. Но интуитивное знание — это просто необъяснимые признаки, которые ложатся в глубины мозга, а на поверхность, осознанно не выходят. В результате — маета, а точно сказать ничего нельзя. В этих-то случаях неизвестно почему и принимаются правильные решения или появляется необъяснимое томление при какой-то невольной ошибке.

То ли чего-то не хватало, то ли что-то лишнее было у этой девочки — не укладывалась она в четкие медицинские рамки (если только есть во врачебных ситуациях эти самые четкие рамки). Медицина, как и политика, не дважды два. Все лишь предположительно, а что-либо определенно предсказать далеко не всегда имеем мы возможность. Да и во всем, пожалуй, неблагодарное дело, сомнительное заглядывать вперед, в медицине в том числе. Часто предсказываем на пустом месте, пустословим, если честно подумать, — вот и ошибаемся. Наверное, просто вещать не надо, предсказывать, оставим это только астрономам да астрологам, если это модно, как, например, сейчас в некоторых кругах. Не спорить же с модой — она неодолима, но эфемерна и недолговечна.

Галину Васильевну останавливали лишь несколько напряженные отношения с Вадимом Сергеевичем. Плохих отношений не было, вроде бы все нормально, но постоянное напряжение, настороженность, ожидание какого-то выпада с его стороны, и всегда неизвестно в чью сторону, И из какого мгновения их сосуществования может взвиться всплеск смеси тумана и мрака его настроения, также было непредсказуемо, Галина Васильевна не могла ни понять такой стиль взаимоотношений, ни тем более объяснить его без каких-то полумистических рассуждений. Но когда в разговоре с другими коллегами начинала каяться и ругать себя за эту всегдашнюю настороженность, выяснялось, что те же ощущения и переживания возникали и у других врачей, не одна она испытывала натянутость и ожидание взрыва при общении с Вадимом Сергеевичем. По-видимому, дело не в ней. Но все остальные не могли четко и ясно определить свои претензии к нему. В основе, если говорить о деле, об их общем деле, все было правильно, четко и понятно. Просто есть люди, которые создают вокруг себя поле напряжения и натянутости.

«Поле натянутых отношений. Новый физический термин. Нет — психофизический. Вот дома у меня нет такого поля», — обдумывала она про себя свою терминологическую находку, оттягивая окончательное решение встать, одеться и наконец пойти. А вернее, она не решалась высказать вслух свое намерение, сделать этот первый шаг.

Было уже поздно. Владимир Павлович только пришел, но успел уже поесть и сейчас сидел в кресле и читал Маркеса.

— Володя, там девочку мою привезли. Выписала неделю назад.

— Ну? Ну и что?

— Температура сорок. В больницу поеду.

— Езжай.

Почему-то говорила она оправдываясь. Будто совесть ее нечиста. Будто не в больницу она собиралась. Да, сначала почему-то будто оправдываясь, а уж следом она стала про себя мужа попрекать, что не пошел ее проводить в столь поздний час. Автобус останавливался у самого их дома и у самых ворот больницы, и Галина Васильевна никогда не боялась ходить по вечерам одна, и в заводе у них дома не было провожать ее в подобных случаях, но сейчас она почему-то также в душе своей предъявила к нему претензии по этому поводу.