Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

— Но не пришла, — сказала дочь. — Хотя все равно тебе это аукнулось, — дочка глянула на мамины красноватые пятна.

— И что ты испытала при этой встрече?

— Омерзение…Отвращение, — сказала мама. — Он выглядел старше своих лет. Замечено, у многих старых людей с годами на лице проступает благость, мудрость, доброта…Этот рано подряхлевший и неопрятный старик был явно не из их числа. Но более всего меня мучил потом вопрос, на который я и сейчас не нахожу точного ответа… Почему…почему этот человек явился мне именно в тот момент, когда я была так счастлива и в моей жизни было все прекрасно? Зачем судьба приберегла для меня эту встречу, которая, видимо, все же не была такой уж случайной, раз она произошла. Зачем? Какую-то загадку загадывала мне жизнь…

— И ты ее разгадала?

Женщина пожала плечами.

— Не знаю…Но мне почему-то кажется, что это было, как намек, как напоминание о том, что жизненный путь человека — это не бесконечная прогулка по райскому саду, дорожки которого усыпаны лепестками роз… Жизнь бывает агрессивна и жестока. И что всегда нужно быть начеку. Всегда надо помнить ее уроки.

Дочка на какое-то время примолкла.

— Мамуль, а мне, знаешь, что кажется…Что он, как злой, мерзкий колдун, тебя околдовал, чтобы ты никому не досталась и не была счастливой… Но время его злых чар прошло. Старый колдун потерял свою силу… и ты вышла замуж за папу…

— Надо же, какое оригинальное объяснение, — улыбнулась мама. — Мне понравилось…И, все-таки, давай спать.

Дочка сладко потянулась, а мама повернула будильник, который Света преднамеренно «отвернула» циферблатом к стене.

— Да уже половина четвертого! — всплеснула руками женщина. — Ладно, спи здесь, я сейчас одеяло принесу.

Через минуту мама вернулась с пуховым одеялом и спросила: «На каком уроке у тебя контрольная?»

— На третьем, — сказала Света.

— Ладно, разбужу тебя к третьему уроку, — сказала мама, а потом, подумав немного, добавила, — да ладно, что такое контрольная по алгебре в мировом масштабе…Можешь завтра в школу не ходить. Поспишь. Отдохнешь.

— Правда, мамуль, — встрепенулась благодарно Света, — честно-честно?

— Честное пионерское, — сказала мама и добавила, — а давай и я с тобой лягу.

Она вышла в другую комнату и вернулась с подушкой. Женщина выключила свет, легла рядом с дочерью на широкий диван.

— Знаешь, я хотела тебе сказать еще, что есть такие вещи, о которых не всегда нужно рассказывать посторонним, — сказала мама. — Ну, просто этого не нужно делать…

— Могла бы этого и не говорить, — немного обиженно отозвалась дочка. — Что ж я не понимаю, что есть семейные тайны… Не волнуйся, Наташке я об этом рассказывать не собираюсь.

— Честно-честно? — переспросила мама.

— Честное пионерское, — копируя маму и уже засыпая, ответила дочка.

А женщина еще долго лежала в темноте с открытыми глазами. Уснула она только тогда, когда совсем рассвело…

Летние июльские сумерки, еще совсем прозрачные, спустились на землю. Они теплой волной обволакивают двухэтажный кирпичный дом в ряду таких же, ничем ни примечательных домов, на тихой улочке южного провинциального городка.

В теплом, как парное молоко, воздухе только-только начинают выводить свои томные рулады цикады. Из городского парка, находящегося неподалеку и плавно переходящего в пригородный лес, доносится пока что одинокий и неприятный выкрик какой-то ночной птицы.

В это время в одном из распахнутых окон первого этажа зажигается свет. Оттуда слышны приглушенные голоса.

В квартире за распахнутым окном — небольшой беспорядок, который случается всегда, когда кого-то провожают в дорогу. На стульях и на тахте в одной из комнат видны разбросанные вещи.

В кресле сидит миловидная девушка лет семнадцати в коротеньком махровом халате розового цвета и с беззаботным видом сушит феном длинные русые волосы, разбросанные по плечам.

Здесь же в комнате на диване лежит отец девушки — мужчина лет сорока пяти. Ему явно нездоровится. На придвинутом к дивану стуле лежат упаковки каких-то таблеток, градусник в футляре. Мужчина допивает травяной отвар.

Мать юной особы перебирает вещи, сложенные в небольшой, но вместительный чемодан из натуральной кожи темно-коричневого цвета. Женщина нервничает.

— Поражаюсь твоей беспечности, Катерина, — обращается она к дочери. — Через час на вокзал ехать, а ты вот именно сейчас решила голову мыть, как будто целого дня не хватило.

— Да, ладно тебе ворчать, мам… До вокзала ехать 15 минут. Уже все собрано.

— Курточку будешь брать? — устало спрашивает мать.

— Да ты что, мам? Лето на дворе.

— Надо же, как все неудачно вышло, — качает головой женщина. — Вот уж точно говорят: человек предполагает, а бог располагает. Я ребенка своего должна была в Москву сопровождать, а отец слег с радикулитом.

— Так я, вроде у знакомых, жить буду, — пожимает плечами Катя.

— Вот именно, вроде. Это же не наша личная знакомая. Просто мне на работе адрес дала приятельница.

— Мам, ну, ты ведь с ней уже созванивалась и обо всем договорилась.

— Все равно волнуюсь…

— Да говорил же тебе сто раз: поезжай вместе с дочкой в Москву, с проводником договоришься, — на нервной ноте подключается к разговору отец.

— Интересно, а кто завтра медсестре дверь пойдет открывать, когда она укол тебе придет делать?

— Ты ведь даже сидеть не можешь, не то что встать с кровати, — устало возражает женщина.

— Так говорил же: старшую дочку надо было вызвать дней на десять. Живет в восьмидесяти километрах от нас. Это тебе не тыща, как до Москвы, — сердится отец семейства.

— Да ведь это все вдруг с тобой приключилось. А у старшенькой и своих проблем хватает, — вздыхает супруга и добавляет чуть тише, — она и так, может быть, скоро к нам приедет…

— Что значит, «может быть, и так»?

Отец, задавший вопрос, и Катя смотрят вопросительно на уставшую и как-то враз сникшую женщину.

— Дочка, да ты ж еще до сих пор в халате, — спохватывается женщина, как бы не слыша прозвучавшего вопроса.

— Уже одеваюсь, — говорит Катя, наконец, поднимаясь с кресла.

Девушка направляется в другую комнату, мать идет за нею.

Катя стоит перед зеркалом. Она расчесывает волосы. Стройную ее фигурку красиво облегают джинсы и топик голубого цвета.

— Дочур, а ну, выгляни в окно, горит свет у этой вороны каркающей или нет? — спросила вдруг мать. — Хорошо, что уже стемнело, может она нас и не увидит, когда из дома выходить будем.

Дочка усмехается, но выполняет просьбу. Она садится на подоконник, чуть откидывается назад и смотрит на крайнее окно на втором этаже.

— Не-а, не горит.

— Да она не ворона, она сычиха самая настоящая, — доносится голос Катиного отца из другой комнаты.