Ира Брилёва - Приключения вертихвостки

Колледж оказался бывшим профтехучилищем с тем же набором преподавателей и профессий. И зачем бывшие ПТУшки переименовали в такое пышное иностранное слово? Ведь суть от этого не поменялась. Как был он «чертятником», так и остался. «Чертятниками» мы называли ПТУ там, в Зауралье. Название «чертятник» вылезло само собой из того факта, что раньше в ПТУ обучались представители дружественных нам республик — со всего света — темнокожие, желтокожие и прочие. Народ это подметил, и изобрел этот удивительный термин, что отражало, с одной стороны, сущность процесса, а с другой — народную смекалку.

В «чертятнике» я училась на повара. Мой новый московский знакомый, Никанор, в просторечье Ника, тот, кому с рук на руки сбагрил меня Палыч, работал на рынке в «обжорне» — это он сам так обозначил свое место работы.

— Ты, Зинка, не тушуйся. Возле еды оно всегда надежней, — обучал меня мой новый покровитель. А я нисколечки не возражала, и он пристроил меня к себе в «обжорню» младшим поваром. Через неделю я уже гениально варила макароны и виртуозно убирала со столов грязную посуду.

Три года прошли незаметно, и я как-то умудрилась закончить колледж. Учеба не слишком заботила меня, но кое-что мне все же удалось узнать. Например, как готовить котлеты по-киевски. Теперь это было мое коронное блюдо!

За это время я пообтерлась и поняла, что женщине, для того чтобы устроиться в жизни, нужно обладать всего четырьмя вещами: интересной внешностью, мозгами, терпением и богатым мужиком.

С внешностью мне повезло. Природа была ко мне благосклонна, и безрадостное детство никак не отразилось на моей смазливенькой улыбчивой физиономии. С некоторых пор я решила завести некоторые новые привычки. Например, маникюр. Все же ухоженные розовые ноготки намного лучше грязных нестриженых когтей. Хотя, последние не раз выручали меня там, в заснеженном Зауралье.

Мозги мне были отмеряны почти в таком же количестве, что и внешность. А вся моя жизнь была просто примером беспредельного терпения.

Взяв в «обжорне» выходной, я нашла агентство по набору домашнего персонала. Здесь набирали в горничные, сиделки и няньки. «Горничная» устраивала меня больше всех. Толкнув дверь, я вошла. После этого моя жизнь резко изменилась.

Мой первый рабочий день в новом качестве был скорее удачным, чем наоборот. Пожилая респектабельная пара, которая досталась мне в качестве хозяев, составляла между собой резкий контраст. Меня невзлюбила хозяйка, но я страшно понравилась ее мужу. Агентство сдало меня им в аренду с испытательным сроком в одну неделю. Испытания я не прошла, и ровно через неделю злобная фурия выставила меня на улицу. Но с хозяином меня теперь связывала крепкая дружба. Он снял для меня квартирку недалеко от центра, и я впервые за много-много дней выспалась так, как не спала еще никогда в своей жизни. А еще теперь у меня завелись деньги, а самое главное, я могла их тратить на себя. Я носилась по магазинам, как голодная собака и скупала всякую чепуху. Мой приятель тихонько посмеивался над моим вдруг проснувшимся скопидомством и снова давал мне деньги взамен израсходованных. Но кое-что из потраченного все же пошло мне впрок.

Примерно через месяц я уже вполне могла появиться в приличном обществе. Мой новый друг оказался не только щедр, но и благороден. Он возился со мной, водил меня по кино и ресторанам, покупал мне все, во что я тыкала пальцем, и при этом почти ничего от меня не требовал — ему было уже далеко за шестьдесят. Он любил меня, как любят позднего ребенка — преданно и беззаветно. Я отвечала ему взаимностью, и наши отношения были безоблачны, пока на горизонте не появился сын моего доброго старикана. Мы познакомились случайно, когда сын подвез своего престарелого родителя прямо ко мне в объятия. Сначала молодому человеку это страшно не понравилось, и на следующий день он явился ко мне с разборками. Но после часовой беседы все вопросы были улажены, и он больше не имел ко мне никаких претензий. Он оказался тридцатилетним, горячим и таким же нежадным, как его отец. Я не возражала, и теперь удовольствия и блага потекли ко мне уже из двух ручейков. Соединившись, они превратились в небольшую речку, и я наконец смогла вздохнуть свободно. Ах, это непередаваемо прекрасное ощущение свободы! Финансовой. Это ощущение было для меня новым, и я наслаждалась им, целыми днями шляясь по магазинам, в которые еще месяц назад даже боялась заглянуть. Дороговато! Теперь я уже не скупала все подряд, а выбирала только самые красивые и дорогие вещи. Но через две недели я пресытилась этим занятием и решила поискать еще неизведанные пока ощущения. На новые ощущения оба мои друга не тянули. А жаль! Они были очень хороши, и по-одиночке, и в паре. Но всему когда-нибудь приходит конец. Пришел конец и им. В хорошем смысле. Я нашла им замену. Замена была весьма темпераментной и ревнивой. Но у нее были два положительных качества. Беспредельная щедрость и такая же беспредельная глупость. Я вертела им, как хотела, целых полгода. И вскоре у меня уже была своя однокомнатная квартирка и крошечный, но абсолютно прелестный автомобильчик. Красненький! Замена прыгала вокруг меня словно первобытнообщинная обезьяна и восхищалась мной. Сначала это мне нравилось. Но скоро стало раздражать. И я задумала одну нехитрую комбинацию. Эксперимент. В общем, я решила от него избавиться. Я перестала за собой следить, делать маникюр. Я стала раздражительной и скандальной. Теперь я целыми днями ходила по дому нечесаная, с жирными лохмами, свисающими на мое неумытое лицо, в нестиранном халате и драных тапочках, которые специально для этого случая мне пришлось забрать из моей благословенной «обжорни». Кстати, когда я увольнялась, то мой первый московский покровитель Ника рыдал как ребенок — видимо, так привык ко мне, что наше расставание далось ему непросто. Но я, в благодарность за его добросердечие, накрыла ему шикарную «поляну» в самом дорогущем ресторане, который только смогла отыскать. В столице это, конечно, «Пушкин». Там за самый примитивный завтрак с вас сдерут месячную зарплату обыкновенного смертного. Но это того стоит! Ника, оробевший и немного пришибленный, сидел за столиком, накрытом хрустящей от крахмала скатертью, и растерянно водил глазами вслед за официантом, который с важностью и достоинством урожденного английского пэра неспешно ходил вокруг Ники, расставляя посуду. Посуды было много. Она была совсем не похожа на посуду в Никиной обжорне. И от этого Ника чувствовал себя ничтожеством. Но после второго бокала вина, удачно созревшего на левом боку какого-то там французского пригорка — официант долго и пространно объяснял нам, какого именно, но я, к сожалению, ничего не запомнила — Ника разомлел, и теперь уже пришла моя очередь быть предметом его благоговейного взгляда. Мне было приятно, и обед удался на славу. Мы с Никой расстались лучшими друзьями.

Читать дальше