Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

«Как быть? — рассуждал он. — Нельзя же так вот просто сняться и уехать, куда глаза глядят. Это необъяснимо и неправильно. Но если Зуул окажется прав, то я невольно стану убийцей своей семьи. О-хо-хо, задал ты мне задачку, вождь, не на один день». И снова проводил Артем ночи без сна, пытаясь понять, как ему поступить. Он вконец извелся, но ответа на его вопросы все не находилось.

Торговля у Кузьмы шла хорошо, и просто так все бросать было тоже неправильно. Но и пренебрегать таким серьезным предупреждением было неразумно. «Эх, вождь, — в очередной раз ворочаясь в постели без сна, думал Артем, — в своих-то прежних предсказаниях ты доселе ничего не напутал. Белочка моей женой стала, Анна Матвеевна в Испанию портрет Карлоса отвезла. А здесь речь вообще о спасении семьи идет». И он снова и снова так и эдак прикидывал разные варианты, но пока ничего путного придумать не мог. Одно он знал точно: семья была для него всем, он легко бы, не задумываясь, обменял свою жизнь на их благополучие, и значит, нет у него никакого права их жизнью рисковать. Было о чем подумать.

Но, как известно, если есть вопрос, то обязательно найдется и ответ. Однажды, приехав в Питер по делам, Артем, так же как и много лет назад, совершенно неожиданно встретил горного инженера Желобова — после того, как Желобов несколько раз сходил с Артемом в экспедиции, они не виделись уже довольно давно. Тот прогуливался вдоль Невы, насвистывая модный мотивчик, и беззаботно размахивал тросточкой в такт незатейливой мелодии. Только теперь, в отличие от той, первой встречи, Желобов сам бросился на шею к Артему и расцеловал его в обе щеки, как старинного друга.

— Чем это вы здесь, Артемий Кузьмич, промышляете, — крепко прижимая его к груди, шутливо спрашивал Желобов. — Небось, по коммерческой части снова в Питер пожаловали?

— По ней, родимой. Дела-то на месте не стоят. И не должны стоять. Вот, с купцами о новых поставках договариваться приехал. — Артем рад был Желобову, как всегда был рад любому из своих друзей. Но на этот раз приятель сам пригласил Артема отпраздновать встречу. Старинное питейное заведение на Невском по-прежнему радовало посетителей отличными обедами — купцы не любили менять места своих «лежбищ».

Желобов с Артемом удобно расположились в просторных креслах в ожидании перепелов и холодной водочки. После всевозможных изначальных и восторженных «а помнишь?», их беседа вошла в спокойное русло, и теперь текла неторопливо и обстоятельно. Они оба, как это часто бывает у давно не видевшихся людей, подробно и откровенно рассказали друг другу, чем нынче живы.

Оказалось, что Желобов теперь уже в экспедиции не ездил.

— Здоровье, брат, да и годы. Вот еще и женился я. Это тебе всегда было сподручно — жена рядом, верная подруга, она у тебя молодец, героическая женщина. Сейчас, вот, выпьем за ее здоровье. Ну, а ты-то сам как? Торговля, небось, процветает.

— Да, слава богу, все своим чередом. Сын мой делами заправляет, а я все больше по научной части. Ты же знаешь, торговля для меня всегда была только подспорьем в этом деле. Правда, тут мыслишки кое-какие появились, и никак они мне покоя не дают. — И Артем совершенно неожиданно для себя вдруг рассказал Желобову о своих мучительных сомнениях и их необычной причине. Желобов задумчиво смотрел на приятеля, рисуя вилкой на салфетке геометрические узоры. — Понимаешь, и уехать просто так нельзя. Да и некуда пока. И оставаться страшно. Вот так и мучаюсь. — Так они и сидели теперь, задумавшись каждый о своем.

Неожиданно Желобов оживился и, подскочив в кресле, замахал руками вошедшему в заведение посетителю, который стоял около входа, озираясь по сторонам и раздумывая, где бы ему пристроиться. Посетитель заметил старания Желобова привлечь его внимание и расплылся в довольной улыбке.

— Андрей Пантелеймонович, присоединяйтесь к нам, — громко позвал посетителя по имени Желобов, и пока тот пробирался между столиками и кадками с раскидистыми пальмами, окружавшими каждый из столиков, инженер успел шепнуть Артему, — Это — Попов. Купчина знатный, и человек интересный. Владеет двумя крупными золотоносными приисками на Ангаре. Мы с ним старые приятели, я у него на прииске бывал, замечательное, скажу вам, место, красиво там необыкновенно, и работа интересная. Сейчас я вас с ним познакомлю.

Тем временем, купец пробрался, наконец, к их столику и, по-прежнему дружелюбно улыбаясь, устроился в кресле напротив Артема. Купец был дороден и бородат, как и большинство представителей этого сословия. Глаза его, прятавшиеся в кустистых бровях, цепкие и внимательные, в несколько мгновений ощупали Артема сверху донизу и, удовлетворившись этим беглым осмотром, переметнулись к Желобову.

— Андрей Пантелеймонович, вот, знакомьтесь. Это Артемий Кузьмич Астафьев, вашего купеческого роду-племени, хотя по рождению он вроде бы и не должен в купцах ходить. Правда, жизнь нас свела с ним совсем на другом поприще. На нем же мы и подружились. Не буду скрывать, что хочу познакомить вас, поскольку считаю это знакомство обоюдовыгодным. — Попов оглаживал роскошную окладистую бороду и молча благодушно кивал, словно бы заранее соглашаясь с собеседником. Артем решил, что негоже ему молчать, словно невеста на выданьи, и, привстав из-за стола, первым протянул купцу руку для рукопожатия. Попов, также привстав, крепко пожал протянутую ему руку.

Желобов оказался прав. Это знакомство стало не только обоюдовыгодным, оно совершенно неожиданно помогло Артему решить вопрос, который никак до этого не решался. В крошечном ресторане на Невском Артема словно бы осенило — вот оно! Вот дело, которое он так долго искал. У него в голове все сошлось, все мысли, которые много месяцев не давали ему покоя, наконец, улеглись в стройную систему, и Артем понял, как ему поступить. Решение было найдено, и эта встреча действительно перевернула всю его жизнь.

На следующий день он уже сам намеренно встретился с Поповым, и они весьма обстоятельно побеседовали. Результатами беседы оба остались довольны и, раскланявшись, разъехались по своим делам.

Вернувшись в Архангельск, Артем собрал свое немногочисленное семейство и объявил:

— Милые вы мои люди, я вас всех очень люблю. И поэтому желаю вам только добра и всяческого блага. Много лет мы с вами провели в трудах и заботах не только о самих себе, но и об Отечестве нашем, много добыли мы знаний разных, может, пригодятся они кому-то еще, и этим оправдаем мы свою жизнь. Но это в будущем. А сейчас надо подумать о дне нынешнем. Возраст у меня довольно преклонный, и, хоть господь здоровьем не обидел, но, думаю, достаточно нам по большому нашему миру скитаться, а надо поискать уголок, где можно спокойно жизнь дожить, и о судьбе своей не беспокоиться. Покоя здесь, в этом нашем старом доме, да и нигде поблизости вскоре не станет. И есть у меня одна мысль, здравая и разумная. Думаю я, что придется нам свое старинное дело понемногу распродать, а самим заняться совсем другими делами.