Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

Когда он прокашлялся, то мама ласково погладила его по руке и сказала:

— Понимаете, Коля, когда за дело берется опытный человек, то он обычно всегда добивается успеха. Поэтому я и письмо из Испании Лене передала, чтобы вы поскорее с ним ознакомились. Когда Лена мне сказала, что вы возвращаетесь из Кишмы и везете какие-то новости, я все сразу поняла. И мне теперь нет никакого смысла что-либо скрывать. Но, согласитесь, у меня были причины не сильно распространяться о наших семейных делах. — Мама поудобней расположилась в кресле и начала свой рассказ: — Когда этот воришка стал в наших стиральных машинках копаться, я ведь сразу все поняла. Я, когда мы из Кишмы приехали, уже совсем взрослая была, и отец мне все рассказал. Он с прииска в Москву несколько раз ездил, чтобы покупателя на золото найти и насчет квартиры разузнать. Золото — это всегда опасный товар. Но другого у нас не было. Все богатство, что наши предки нажили, было вложено в прииск, а его Советская власть экспроприировала. Вот и пришлось все заново начинать. Сначала дед, потом и отец мой золото понемногу мыли и копили. Они оба понимали, что при любой власти без приличных денег чедлолвеку не выжить. Вот отец и ездил в Москву, смотрел, что да как. Он там нашел одного еврея-ювелира. По рекомендации. С ним и договорился. Отец задумал в Москву перебираться еще тогда, когда Зубов-старший хотел на нашу семью ночью напасть. Тогда еще дед Кузьма был жив. Он отцу и присоветовал из Кишмы уехать. Понял Кузьма, что не отстанет от нас Зубов, и когда из зоны домой вернется, все равно постарается завершить то, что тогда начал. А оно вон как вышло, старый Зубов сыну дело это завещал. Такого оборота Кузьма предусмотреть не мог, но из Кишмы надо было все равно уезжать.

Кузьма, еще когда Петр, отец мой, ребенком был, сказал ему, что скоро прииск иссякнет, лет десять-двадцать, и все. Он-то это лучше всех знал, поскольку на прииске главным инженером работал. Там надо было новые месторождения искать, только власть как-то не торопилась с этим делом. А все богатство астафьевское, что мы в ту землю вложили, было лишь малой толикой, не хватило его для новых изысканий, их же надо было непрерывно вести. Все эти революции-войны все равно бы не дали этому делу дальше нормально развиваться. Так что мы бы все равно оттуда уехали. Надо было бы раньше. Тогда бы и мама жива была, — Татьяна Петровна смахнула непрошенную слезу. Николай сидел, и молча слушал. Ему было неловко, что он вроде как по своей воле залез в чужие секреты, но в глубине души он понимал, что не своя это воля, а просто обстоятельства. Ведь не случись тогда этих нелепых происшествий с машинками, кто бы знал об этой удивительной истории.

— Мамочка, а почему ты мне никогда ничего не рассказывала? — Я встала со своего стула и подошла к маме, обняв ее за плечи.

— Понимаешь, доченька, есть вещи, которые лучше и не знать. А если и знать, то как можно позже. Ведь золота того уже давно и в помине нет. Отец его тогда быстро сбыл, и, слава богу! Но золота нет, а след от него всегда есть. Мы все тогда так тряслись от страха — не передать, но делать-то нечего. На эти деньги потом и квартиры всем купили, и дачу эту построили. Тогда с квартирами сложно было, но отец по очереди два кооператива потихоньку выплатил, чтобы внимания не привлекать — Тамарочке-то жилье надо было отдельное. Она тоже уже взрослой девушкой была.

— Так что же, получается, что на астафьевское золото и у меня жилплощадь куплена? — Машка округлила глаза.

— Получается, Маша, — улыбнулась моя мама. — И не только квартира. А выучить нас надо было, и вас потом.

— Ну, вы даете! — Только и смогла вымолвить Машка, и так и сидела теперь с круглыми от удивления глазами, переваривая всю полученную информацию.

— Да, ребята, — присвистнул Олег, который вообще только тихо сидел и слушал все эти удивительные рассказы, — сначала Колька нам полночи про всякие чудеса рассказывал, а теперь вот какая история получается. Вам бы, Татьяна Петровна, в разведчики. Только они так умеют секреты хранить.

— Нет, Олежка, не только разведчики. Если речь о собственной жизни идет, или о жизни детей, то лучше, чтобы все тайны так и оставались тайнами. Только, вот, говорят, что все тайное всегда становится явным. Наверное, так и есть. Когда для этого время приходит, то все тайны раскрываются. А о чем это, если не секрет, вы им, Николай, полночи рассказывали? Можно мне тоже об этом узнать? — Неожиданно спросила Николая моя мама. И он заново рассказал ей все, что мы уже слышали от него прошлой ночью.

— Да-а-а, — мама о чем-то глубоко задумалась, и мы тоже сидели тихо. Во-первых, от оладушек и горячего чая все разомлели, и говорить о делах просто не хотелось. А во-вторых, просто не хотелось говорить. Ни о чем.

Так прошло минут десять. Ходики на стене мирно отстукивали минуты, а мы сидели и молчали. Похлеще, чем в финале «Ревизора». Наконец, моя мама нарушила это молчание совершенно необыкновенным образом.

— Ну, раз вы так много уже знаете, то, думаю, надо вам и еще кое-что узнать. Теперь, наверное, уже это можно. — Нашу сытую дремоту как рукой сняло. — Но для этого я хочу пригласить вас на чердак.

— Куда? — Этот вопрос прозвучал четырехголосным ансамблем.

— На чердак, — снова повторила она и встала из-за стола. — Просто то, что вы должны увидеть, лежит у нас на чердаке.

По шаткой лестнице мы впятером поднялись на чердак, и глазам нашим открылось совершенно необыкновенное зрелище. На нашем чердаке, сколько я себя помню, стоял здоровенный, наглухо заколоченный дощатый ящик. Я даже в детстве играла в куклы, сидя на этом ящике, такой он был широкий и удобный. Мама всегда говорила мне, что там хранятся старые вещи, их когда-то привезли с севера, и после переезда не стали разбирать. Ну, ящик и ящик, мало ли всякого хлама на даче валяется. Так и стоял он заколоченным уже много десятков лет.

— Помнишь, Леночка, я тебе говорила, что в этом ящике старые вещи? — Спросила меня мама, вытаскивая из соседнего пыльного ящика гвоздодер и увесистый молоток замысловатой формы — эти инструменты были привезены дедом Петром с далекого сибирского прииска и сами были антиквариатом. — Я тебя не обманывала, там и вправду старые вещи. Только они очень-очень старые. Сейчас сама все увидишь. — Мама вставила гвоздодер между досок и ударила по нему молотком.

— Татьяна Петровна, разрешите нам, — галантно предложили свою помощь Олег и Коля. Они ловко сбили верхнюю крышку с ящика, и нашим глазам открылось настоящее чудо. Под серыми невзрачными досками мы увидели крышку старинного сундука, блестящую темным лаком, с медными кружевами накладок.

— Ух, ты, — восхищенно выдохнул Олег.

— Мама, Олег ведь археолог. Ты представляешь, что ты сейчас наделала? — Пошутила я. — Он же теперь поселится на нашем чердаке, а я так и умру старой девой.