Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

Олег приобнял меня и прижал к себе:

— Нет, мы свадьбу прямо здесь и сыграем, — в тон мне сказал он. Все дружно рассмеялись. Честь первым приоткрыть крышку сундука мы предоставили Кольке. Во-первых, он был сильнее всех нас физически, а крышка весила килограммов пятнадцать. А во-вторых, если бы не Колькина профессиональная хватка, то мы бы еще долго не узнали тайну маминого чердака.

Поднатужившись, Колька поднял крышку и теперь стоял над сундуком, словно раздумывая, что делать дальше.

— Давай, Николай, не задерживай честных людей, — нетерпеливо посоветовал ему Олег, приплясывающий от сжигавшего его археологического любопытства. Под крышкой лежала плотная, вышитая синим и красным шелком, ткань. Она прикрывала все содержимое сундука, до самого верха наполненного великим множеством предметов, о ценности которых мы могли только догадываться. Коля снял ткань, и мы увидели все эти неисчислимые богатства, столько лет хранившиеся у меня под самым носом. Здесь были старинные рукописные тетради, искусно нарисованные карты с нанесенными на них схемами каких-то маршрутов, сувениры со всех концов света — костяные и деревянные маски, пики, стрелы, тарелки, расписанные причудливыми узорами и еще целый ворох вещей непонятного нам назначения. Мы понемногу опустошали сундук, внимательно разглядывая каждую извлеченную оттуда вещицу, и иногда кто-то из нас издавал восхищенный возглас. Но в основном все происходило в полной благоговейной тишине.

На дне сундука стоял плоский деревянный ящичек. Колька аккуратно выудил его из недр сундука и опустил на пол. Я присела рядом с ним на корточки и медленно открыла покрытую темным лаком крышку. В нем, обернутые в белое полотно и ровно сложенные невысокой стопкой, лежали несколько картин, написанных на тонко выделанных шкурах каких-то животных. Я осторожно вытащила из ящичка и развернула один из портретов. На меня глянуло лицо красивой женщины со спокойным взглядом голубых глаз. Портрет был написан так мастерски, что казался почти живым. «Господи, это же, наверное, Марьюшка». Эта мысль вихрем пронеслась в моей голове.

Мы стояли в оцепенении, не в силах больше ничего сказать. Словно бы само время постучалось в двери нашего пыльного чердака и, не дожидаясь разрешения, безмолвно вплыло в это пространство, где сейчас оживали события, происходившие с целой семьей на протяжении нескольких поколений.

Олег же еще раньше нас с головой погрузился в прошлое. Не замечая ничего вокруг, он примостился около сундука и внимательно разглядывал рукописные тетради. Их было много, штук пятьдесят, а может и больше. Олег осторожно раскрывал их, прикасаясь к страницам так нежно, словно держал в руках крылья бабочкек. Он всматривался в мелкие буковки, сплошь покрывавшие эти страницы, пытаясь разобрать витиеватую вязь старинных слов. Наконец он, словно очнувшись от летаргического сна, посмотрел на нас.

— Вы представляете, что это такое, — почти шепотом спросил он. И не дожидаясь нашей реакции, ответил сам себе: — Это же открытие мирового значения. Этот сундучок — бесценный клад. — И после этого он отвернулся и снова растворился в своем сказочном непридуманном мире археологии.

Мы были потрясены всем увиденным. Но мама, насладившись нашим изумлением, словно факир в цирке удавшимся представлением, объявила:

— А теперь у меня есть для вас самый главный сюрприз. — И она, бесцеремонно отобрав у Олега очередную реликвию, поманила нас всех за собой. Мы спустились с чердака и послушно, как хорошо воспитанные дети, прошли в спальню следом за мамой.

— Понимаете, друзья. Ни один вор в мире не догадается, что русский человек может использовать старую стиральную машинку вместо тумбочки для телевизора. Оп-ля, — и она, как заправский фокусник, сдернула накидку с телевизора, который, сколько я себя помню, стоял у нее в спальне, и столько же лет не работал. Мама попросила Олега приподнять его и временно переставить на пол. Олег поднатужился, но справиться с такой махиной в одиночку не смог. — Что же вы хотите, — извиняющимся тоном промолвила мама, — телевизоры марки «Рубин» теперь, наверное, такой же раритет, как и те старинные тетради в сундуке.

— Ага, и весит, наверное, как ваш сундук, — ввернул Николай.

Колька вдвоем с Олегом, наконец, спустили стотонный телевизионный ящик на пол, и мама привычным уже жестом сдернула вторую накидку. Под ней мы увидели кофейно-коричневого цвета бочку, у которой сбоку было написано «Волга-7».

— Мой отец, Петр Кузьмич, был человеком весьма изобретательным. И, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, он самолично изготовил еще в Кишме эту конструкцию. Вот она, смотрите, — мама довольно взглянула на нас, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Боже мой, она до сих пор существует, — Коля чуть не прослезился от умиления.

— Конечно, существует. Эту стиральную машинку ему действительно вручили, как премию к какому-то там очередному Первомаю. Отец ее только немного переделал. Как сейчас говорят, модернизировал. Он заменил внутреннюю глубокую бочку на более мелкую и немного сузил ее по бокам. Так внутри образовалась довольно вместительная полость, куда он и загрузил все честно добытое им на прииске золото. Они вдвоем с дедом Кузьмой много лет на это потратили. И обидно было бы все это потерять. Но это еще не все.

— Как? — Снова прозвучало четырехголосное эхо. Мама присела около тумбочки-машинки, немного повозилась с каким-то скрытым от наших глаз механизмом, раздался тихий щелчок, и в маминых руках сверкнул огромный чистейшей воды бриллиант. Мы все снова замерли в восхищении. В который раз уже за этот день нам приходилось переживать такие необыкновенные эмоции, но мы были счастливы. Жизнь редко преподносит нам сюрпризы. Прошедший же месяц был так щедр на подарки, что мы готовы были переживать все это вновь и вновь.

— Господи, красота-то какая, — только и смогла я выдохнуть, беря из маминых рук это сокровище и рассматривая его на свет.

— Это мой вам свадебный подарок, — сказала мама, и Олег сначала торжественно поцеловал ей руку, а потом, от нахлынувшего потока чувств, просто сгреб мою мамусечку в охапку и расцеловал в обе щеки. — Еще твой прадед, Леночка, этот замечательный камень в оправу вставил. Это кольцо Зуула, наша семейная реликвия. Одно только от всего богатства фамильного и осталось, — она вздохнула. — Тогда еще, в 1915 году, когда Первая мировая шла, в России многие свое золото для спасения государства сдавали. Вот твой прапрадед Артем Кузьмич и Изабелла отдали все свои фамильные драгоценности на благо империи. Дед Кузьма даже специальный караван в Питер гонял — мне отец рассказывал, — моя мама немного виновато посмотрела на меня. — Он мне много чего рассказывал. Он в старых тетрадях об этом прочел, а потом мне все и пересказал. Ты, Леночка, не сердись на меня. Всему свое время. Вот сейчас и твое время пришло всю эту историю узнать, — и мама ласково обняла меня, а я прижалась к ней.