Ира Брилёва - Приключения Шоубиза

— Какая музыка прикольная. А что это? — пропищала одна из «спичек». Рокеры переглянулись с Донной и заржали так громко, что задребезжали стаканы, расставленные прямо в дверце лимузина, оформленной в виде оригинального бара.

Время за песнями пролетело незаметно. Мне показалось, что прошло всего минут десять, как вдруг перед нами распахнулись огроменные ворота загородного дома. Лимузин подъехал к парадному крыльцу, и мы вывалились в ночь вместе с гитарами и присмиревшими «спичками». Ночь тут же зажглась десятком ярких огней и сразу стала похожа на незапланированный праздник.

Мы вошли в дом, и я понял, что домом это сооружение можно было назвать с большим натягом. Прихожая метров шестидесяти-семидесяти вполне тянула на тронный зал любого из европейских королевских дворцов. Обставлена она была вычурно и помпезно. В этом не было вкуса, но были деньги. А этого иногда вполне достаточно для самореализации. Если человеку так удобно, то зачем с этим спорить. Только поссоритесь.

Вертя головами направо и налево, мы прошли в тронный зал номер два. Он был больше первого в два раза. Немудрено! Это и была гостиная. Разноцветные диваны, собранные здесь, напоминали магазин антикварной мебели. Но, в общем, смотрелись неплохо. Рокеры были ребята незамысловатые и вообще ничего вокруг не замечали. Их интересовали только съедобные объекты. Заспанная прислуга металась между диванами, сервируя на маленьких низких столиках поздний ужин для гостей. То есть, для нас. Донна плюхнулась в низкое удобное кресло, откинулась на огромной пурпурно-бархатной подушке и блаженно вытянула ноги. Я осторожно перемещался вдоль стен, пытаясь сообразить, каков общий объем этого помещения. И, наконец поняв всю тщетность и ненужность моего занятия, плюнул на это дело и перешел к закускам.

Гоша примостился в кресле около меня, и взгляд его, воровато шнырявший по закоулкам огромной комнаты, был немного испуганными. Он явно робел и поэтому помалкивал, машинально уплетая все съедобное, до чего он смог дотянуться из своего необъятного кресла, практически не меняя позы. Видимо, Гоша относился к тому типу людей, у которых во время стресса начинается «жор». А слово «стресс», в который Гоша впал, переступив порог этого дома, горело у него на лбу ярче неоновой вывески. Проще говоря, Гоша бздел. Я его понимал. Донна была мегазвездой, недосягаемой и далекой, словно созвездие Кассиопеи. Она много лет освещала своим неподражаемым светом все закоулки шоубизнеса, все мало-мальски известные сцены этого не очень большого мира. К ней Гоша в своей обыденной продюсерской жизни даже не смел и приблизиться. Охрана бы побила. А тут такая халява!

Столики были накрыты с потрясающей скоростью. Но «трусы» побили этот рекорд. Девчушки, обалдевшие от вида вкусной еды, хватали ее голыми руками и запихивали ее в себя в неограниченных количествах. Рокеры были более обстоятельны — они не ели вообще. Но выпили ровно столько же, сколько смогли съесть «трусы».

Еда закончилась очень быстро, но Донна была на высоте. Видимо, ее ресурсы были поистине неисчерпаемы. Прислуга заменила на столиках стаканы и тарелки, присоединив к ним внушительных размеров блюда со свежими закусками. Видимо, скорость, с которой исчезла первая партия еды, сказала прислуге о многом, и хорошо вышколенный персонал мгновенно сориентировался.

Донна взирала на все это безобразие с королевским достоинством, которое предписано монаршим особам по праву рождения. Их самообладание, тренированное долгими годами нахождения на троне, недоступно простым смертным. Я не был очень голоден, но зато был неплохо воспитан, и поэтому, в отличие от остальных проглотов, неторопливо жевал бутерброд с холодным мясом и любовался спокойствием Донны.

Рокеры наконец решили, что пришло время немного перекусить. Это имело весьма прозаическое объяснение — закончился коньяк. А водки они не хотели. Волосатик слегка приподнялся в кресле и пояснил:

— Водка после коньяка невкусно. И смешивать нельзя, а то плохо будет. У меня желудок слабый, — он заботливо погладил рукой то место, где предположительно находился его слабый желудок и громко икнул. Я сочувственно посмотрел на него. Донна отозвалась из кресла:

— Я послала за коньяком. Скоро привезут, — сказала она обыденным голосом. Словно у нее каждый день собирались малоизвестные ей люди и выпивали все запасы коньяка в течение какого-то получаса. Она снова закрыла глаза. Волосатик удовлетворенно выслушал Донну, окинул слегка замутившимся взглядом пространство вокруг себя, сосредоточился, взял ближайшее к нему блюдо с бутербродами и поставил к себе на колени. Бутерброды стали методично исчезать у него во рту. Рокеры последовали примеру своего предводителя, и вскоре столы снова опустели. Рокеры шевелили челюстями примерно полчаса. Когда они насытились, то откинулись на подушки по примеру Донны и вспомнили о музыке. Тут очень вовремя подъехал коньяк. Не выпуская из рук бокалы, рокеры ловко дополнили их гитарами, и легкий перебор гитарных струн поплыл над этим удивительным тронным залом. Ночь наполнилась почти невесомыми прекрасными звуками.

«Спички» наелись быстро, и теперь, осоловевшие от усталости и вкусной еды, они пытались не уснуть. Но у них это плохо получалось. В результате, двое из четверых спали беспробудным сном уже через десять минут после окончания трапезы. Донна махнула рукой:

— Не трогай их, пусть поспят. Я до сих пор помню эти зверские недосыпы. Мне казалось, что я не высплюсь никогда, — она закурила. — А теперь сплю, сколько влезет. — Актриса нервно затянулась, и я увидел, что у нее дрожали пальцы. — Знаешь. Я бы с удовольствием променяла мой теперешний здоровый сон на те недосыпы. Хорошее было время.

Пепел с сигареты упал на ковер, а она этого даже не заметила и прикурила новую сигарету от предыдущей. Выкурив и ее за три затяжки, Донна немного успокоилась.

— Слушай, а тебя правда Шоубизом зовут? — неожиданно спросила она меня.

— Правда.

— Хорошее прозвище. Точное. Человека твоей профессии точнее не назовешь.

Я улыбнулся. Рокеры подтащили диваны поближе к креслу Донны и мы сейчас были похожи на ставшую на ночлег колонну первопоселенцев американского континента. Они тоже на ночлег ставили свои кибитки в круг, чтобы легче было защищаться от индейцев. Но мы ни от кого сейчас не хотели защищаться. Совсем наоборот. В результате коньяка и теплой беседы у нас вдруг сложилась очень интимная и задушевная обстановка. Я был рад этому. Еще бы! Я был сыт по горло шумными банкетами, да и шумом вообще. Мне хотелось тишины. Видимо, Донне тоже не хватало именно этого. А еще обыкновенной дружеской беседы. Чтобы ни о чем, просто так. Хочешь, душу изливай. А хочешь, просто молчи и слушай.