Валд Фэлсберг - Прокол (сборник)

Сидели за столом. Подправиться нужно было. Похмелье уже начало сказываться.

Предложение выпить она не приняла и не отвергла. Просто молча выпила. У нее сто долларов в кармане. Еще десятку сутенер подбросит.

Алвил спросил, как она себя чувствует. У него к тому еще и гиппократова клятва на шее!

Она пожала плечами.

Я подавил в себе желание поинтересоваться обеспечением их безопасности. Впрочем, не секрет ведь, что и охрана там сопоставима по качеству с самими услугами. Райт осведомился, часто ли случается в их деле, что клиент не блистает нежностью. Она еще раз молча выпила и наконец заговорила:

— По-всякому бывает. Но по одиночке.

— Мы заплатили, — я пробормотал, сознательно нагнетая напряжение. Лишь бы не поддаться депрессии! Не позволить изнасиловать себя!

— Латышенки всегда милы. О вас, правда, этого не скажешь, — она задумчиво протянула. Тут ухмыльнулась и добавила: — Но одно вас всех непременно тревожит: что о вас подумают! Даже шлюха.

И конец разговору.

Вот и поездке конец. Она отстегивает ремень. А мне давит на пах. Очень даже давит.

Я сунул туда пистолет. Сам не знаю, зачем.

Я не рэкетир. Пистолет мне подарили. В Голландии. Похоже, не из дешевых. Но в данный момент мне ясно, что не захочу оставить у себя ничего, напоминающего сегодняшний день.

Она распахивает дверцу. Сейчас выйдет.

— Нина! — первый раз за весь вечер я обращаюсь к ней по имени.

— Пожалуйста! Возьмите. Может понадобиться. Иногда чувствуешь себя спокойней.

Кладу пистолет ей на колени. Она пялится, как на жабу. Так и не пойму, я заискиваю перед ней или пакость делаю.

Оружие большое, блестящее и тяжелое. Впечатляющее. Не скажу, какой точно системы, но уж видно, что настоящее. Один к одному.

И струя будь здоров! С пяти метров можно гангстеру в темные очки зафинделить. Если воды набрать побольше.

Маленького роста, подтянутый, в сером пальто стильной кройки и тонких очках под густыми черными кудрями, вжавши блестящий чемодан между колен, переваливаясь как пингвин с яйцом, он передо мной с потоком постепенно приближался к кассе, погрузившись в газету Вечерняя Рига , пока пришла его очередь.

Высокая, чуть неспортивная, с чрезмерной грудью к тонкому стану, в черной форменной футболке, она с paldies, veiksmīgu dienu! еще протягивала чек вслед уходящей даме, а тяжелые ресницы уже спускались над следующим покупателем.

— Добр-р… — он аккуратно сложил страницы.

— Labdien! — опознавательный значок слегка шатнулся прямо перед его глазами.

— …ый день, — он положил газету на прилавок. — И винстон, маленькую пачку, пожалуйста.

— Zilo vai pelēko? — она была уже возле табачной стойки. Палец пытливо касался то той, то другой масти. В профиле грудь на ней сидела неплохо.

— Изви… А, синий, да, синий.

Через мелкорослую коллегу, вдруг попавшуюся под ноги, она дотянулась до верхней полки, приоткрывая татуировку над молодежно обвисшими штанами.

— И давайте две, да, две, если…

— Ko vēl? — она в плавном движении с полки до газеты положила на последнюю две пачки сигарет одну на другой ровно уголок в уголок.

— И, если можно, винтер-р…

— Ko, lūdzu?

— Жевачку.

— Kādu?

— Винтерфрэш, — он подправил очки и расстегнул кошелек.

— Vai viss?

— И это всё.

Чемодан выскользнул из-меж колен, но он проворно сомкнул под ним носы сапог.

— Divi lati, septiņdesmit četri santīmi.

Он положил на прилавок двадцатилатник.

— Jums mazāka naudiņa neatrastos?

Мгновение молча смотревши ей в лицо, он спросил в ответ:

— Неправильно?

И, звякнув тяжелым портмоне, выложил рядом с купюрой росбанковскую кредитку.

Она, не касаясь карты, взяла банкнот, завесила грудью радугу бумажек в кассовом ящике и принялась ловко считать. Пауза длилась недолго.

Мелочь едва уместилась в тарелку. Он зачерпнул часть ладонью и, не пересчитав, пытался запихнуть в набитый кошелек. Сантимы узвенели по полу.

— Ой, простите, — он пробормотал, всыпнул содержимое ладони просто в карман пальто и собирал по тарелке остаток.

Его чемодан тяжело осел на мокро истоптанный пол.

— Lūdzu! — она над черной шевелюрой обратилась ко мне.

Но грудь ей все равно шла и анфас. Уж как виноград лисице, а так ничего.

Еще с полной горстью монет, он отодвинулся, давая место мне:

— Всего доб…

— Paldies, veiksmīgu dienu!

— …рого.

Да, действительно: со здоровьем у меня с раннего детства не ладилось. В младших классах болел по четверти года, потом, правда, меньше. Но здоровье вообще не имеет значения. Это чушь, что я с пеленок обделен природой.

Точные науки мне никогда не были близки. Числа и стрелки мучили, как кошмар. Да не в том дело, чтоб не мог этого усвоить. Просто — претило.

Меня околдовывало прекрасное. Я рисовал, играл на пианино, читал, меня влекла литература, искусство, история… Все, что раскрывает внешний и внутренний мир человека, взаимоотношения, чувства… И связь с окружающим миром в разные эпохи. Свободного времени я не имел. После уроков посещал музыкальную школу или читал книги. На разных языках.

Друзей у меня хватало. По крайней мере, они считали себя моими друзьями. Так и не пойму, почему. Это загадка. Я не был спортсменом и не был крутым. Но еще с начальной школы мальчишки охотно дружили со мной, хотя я сам ни с кем особо близко и не сошелся.

И девушкам я нравился. Это понятно. Стройный, недурной, всегда вежлив, все знает… Чего же еще! Девчонки охотно общались со мной еще тогда, когда с остальными моими сверстниками только дразнились. Может, именно потому, что сам я никогда не дурачился. Я был другим.

Мне девчонки не нравились. Они были пустыми.

Уже сейчас, в этом гостиничном номере рядом с тобой, о своей жизни я думаю только в прошлом. О том, что произошло год, неделю, секунду назад. Все это невообразимо давно. Невозможно поверить, что мне всего лишь семнадцать. Скорее уж семьдесят. Я пережил больше, чем другой успевает в столетие.

Не время имеет значение, а способность переживать.

В гостинице я не впервые. Я чувствую себя совершенно свободно, и в эту минуту я вижу в тебе скорее подопечную, нежели женщину. Но это видимость. По правде говоря, мне так до конца и не постичь принесенную тобой жертву. Не верю, что в реальной жизни возможно что-либо подобное.

Но я не чувствую себя должником. Неоспорима и моя лепта. Эти два месяца! Без меня ты бы никогда не посмела покинуть этот бестолковый мир.

Никогда, и во время долгого и повседневного первого действиямоей жизни, я не обитал на земле. В этом примитивном, злом, вульгарном мире. Я не считал своими друзьями ребят, которые себя таковыми воображали. Про себя я усмехался над девчонками, которым нравился. Все они были примитивны, злы и вульгарны.