Жеральдин Бегбедер - Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров

Пробы проводят на втором этаже. Ожидая, пока нас вызовут, мы сидим в просторном помещении на первом в компании примерно сотни других участников. Время идет, языки развязываются, и мы узнаем, что актер Ники Найлович, стоило его утвердить на роль в этом фильме, с ходу потребовал сногсшибательный гонорар, что одна депутатка парламента почем зря интригует, просто всем подряд строит козни, лишь бы получить роль получше (тут Стана немедленно впадает в депрессию, полагая, что та покушается именно на ее роль), и что министр культуры, да-да тот самый, который раньше снимался у Кустурицы, так вот теперь он тоже хочет роль у Бибицы… Господи, что там говорить о министре — получается, все политики в этой стране, только услышав слово «кино», немедленно голову теряют. Ушам своим не могу поверить.

Страна ненормальных, вздыхает Ален, страна ненормальных — и ничего тут не поделаешь…

Естественно, ничего не поделаешь, остается только ждать, куда все это нас заведет. Возможно, никуда — в Сербии никогда ничего не поймешь. Проходит довольно много времени, появляется Марко, первый ассистент режиссера, и в глазах Станы вновь вспыхивает огонек надежды.

Нет, конечно же, он не захватил сценария, у него с собой лишь несколько страниц с репликами Станы и Алена, надо их выучить наизусть к той минуте, когда начнется проба. Стане предлагаются роли медсестры или шлюхи — на выбор, а Алену Марко гарантирует роль французского солдата.

Значит, нужно выучить наизусть две страницы диалога по-английски, ну, ты-то, конечно, владеешь английским, говорит он Алену, видишь ли, надо играть французского солдата, и должен быть французский акцент, но на английском, оригинальная версия снимается именно на английском.

— Что он там болтает? — с тревогой спрашивает Ален. — Боюсь, я не все понял…

— Никаких проблем, — отвечаю я Марко, — он бегло говорит по-английски.

— Мне уже остоелозило игрррать югославских шлюх! — восклицает Стана, едва Марко поворачивается, чтобы уйти. — Лучше уж медсестррра.

Роли солдата, шлюхи или медсестры… мы так и не знаем, о чем фильм. Решаю провести собственное расследование путем опроса других кандидатов на роли, и мне удается раздобыть кое-какую ценную информацию. Если в двух словах, снимается нечто типа психолого-драматического road-movie , фоном которому служит война в бывшей Югославии. В общем, это история страстной и мучительной любви между хорватской девушкой Миленой и полковником миротворческого корпуса, влюбленных преследует опасный военный преступник-серб, и финал предполагается трагический: Милена кончает с собой, бросившись с борта стоящего на приколе военного корабля, ее сын Иво попадает в приют, а полковнику в голубой каске грозит военный трибунал…

Насколько мне удалось узнать, роль полковника предназначается Джереми Айронсу, а Милену должна играть молодая русская актриса по имени Наташа Куркова.

— Понятно, — говорит Стана. — Понятно, что и в этом фильме серррбы самые что ни на есть отъявленные гады и что это попррросту хорррватская пррропаганда.

И оскорбленная в лучших чувствах Стана снова заводит свою волынку насчет того, что вот оно и доказательство — режиссерша ненавидит сербов, явилась сюда исключительно затем, чтобы нас высмеять и унизить, да-да-да, и, подумать только, при всем при этом она имеет наглость проводить кастинг в Белграде, да какая же иная может быть у нее цель!.. А потом (вот клянусь!) она три раза плюет на пол: тьфу! тьфу! тьфу! — и последними словами кроет эту хорватскую сволочь… но тут возвращается Марко, объявляет, что подходит наша очередь, потому мы можем подняться на второй этаж, и она спешит на пробу.

У меня вдруг появляется предчувствие, что Алена выберут и он станет звездой, а интуиция редко меня подводит, ну разве что во мне сейчас вновь проснулась девическая наивность. Конечно, я сама чуть-чуть поднажала на судьбу, соврав режиссерше, что Ален — актер, но мне же всегда казалось: в нем есть искра божья. И он обладает редкостной притягательной силой… Подростком Ален прошел кастинг и чуть не снялся в полнометражном кино, таком историческом полотне о подвигах молодого французского капитана во время мексиканской войны и интервенции Наполеона III, и это можно считать его актерским дебютом, пусть даже проект не состоялся из-за нехватки денег. Правда, сценарий там претендовал на пять с лишним часов экранного времени, и только это одно могло помешать получению средств под будущую прибыль и отпугнуть возможных продюсеров, даже самых закаленных… Ладно, как бы там ни было, разве Ален уже не стал знаменитостью в Сербии, ничего не сделав, что, разве это не знак?

Единственная загвоздка в том, что, хотя Ален и понимает чуть-чуть английскую речь — настолько, чтобы уловить смысл разговора на общие темы, — от этого понимания до способности выучить целую роль на английском и воспроизвести текст от имени француза, говорящего на этом языке, очень далеко.

Коридор второго этажа забит бритоголовыми юнцами, пробующимися на роли солдат, и молодыми женщинами, которым предложено на выбор играть медсестер или шлюх. Мы забираемся на плоскую крышу, представляющую собой нечто вроде террасы над киногородком, и я пытаюсь, нажимая на фонетику, заставить Алена хоть как-нибудь, со слуха, это повторить. Ален, одолеваемый, с одной стороны, желанием сделать все как можно лучше, а с другой — чудовищным зажимом, путается в словах и обвиняет меня в том, что я, совершенно не считаясь с его волей, втянула его в эту авантюру, а Стана, которую терзают мрачные мысли и недобрые предчувствия, в нервном припадке бегает туда-сюда. Все это вместе страшно изматывает психологически. Наконец доходит очередь до нас, то есть до Алена и Станы, режиссерша разрешает мне присутствовать на пробе, и кастинг начинается — с эпизода Станы-медсестры.

Оператор смотрит в видоискатель цифровой камеры на штативе, Нелла говорит, начнем сразу, как артистка будет готова, Стана открывает рот — и происходит нечто невообразимое! Желание получить роль настолько у нее сильно, она до такой степени настроила себя на то, чтобы вырвать роль хоть зубами, хоть когтями, что… бедняжка теряется. Она как вареная, она забывает текст и бормочет какую-то невнятицу, потом, осознав, что еще минута — и все рухнет в тартарары, пытается взять себя в руки, и тут ее толкование образа медсестры делается по меньшей мере странным: лицо ее от диких усилий краснеет, становится напряженным, на губах появляется судорожная и абсолютно неестественная ухмылка, а затем — затем Стану внезапно заносит, и милая медсестричка, которая призвана подбадривать солдатиков, превращается в ведьму, не к месту разражается патетической речью, то и дело взрывается, вымещая на всех и каждом свою неудовлетворенность и злость по поводу того, что уже много дней не может получить сценарий, что ее водят за нос Марко и Ангелина. В общем, все это выглядит жалко. И Стана не просто безбожно переигрывает — ее интерпретация персонажа чрезвычайно далека от задуманной.