Анатолий Тосс - Женщина с мужчиной и снова с женщиной

Тут я выдохнул и затормозил и закончил выступление.

— Розик, бескомпромиссный ты мой борец, — приобнял меня за плечи БелоБородов. — За что мы боремся-то с тобой? За нескольких одновременных девушек? Хотя, я согласен, это тяжелая и бескомпромиссная борьба. — Он снова похлопал меня по плечу. — Ты, впрочем, одну деталь позабыл. Там такая отключающая кнопочка на телефоне есть. Нажал на нее и отключился, и недоступен ты больше.

Я аж засмеялся от его, белобородовской, наивности.

— Ты сам нажимал на нее хоть раз? Ну, когда не в театре и не в филармонии? Она же самая опасная ловушка, эта кнопка. Ведь пойди отключи ее! А потом объясняй всю жизнь, чем был занят таким, что к телефону подходить не хотел и заблокировал его? И будут тебе потом всю жизнь не доверять, и корить, и подозревать почем зря. Не всегда, конечно, «почем зря», иногда за дело будут. Но в конце концов, мог же ты честно, без задней мысли, в филармонии сидеть, большой хор слушать?

— Я большой хор люблю, особенно в филармонии, — закивал Илюха.

Но я его от хора тут же отвлек:

— Вот и окажешься ты без вины виноватым. И пятно на тебе на всю жизнь останется, так ты с ним и состаришься, не отмывшись. Пятно и вечное подозрение, которые будут новые приступы паранойи вызывать. Нет, — замотал я головой, — если уж ты взялся быть доступным для всех, то и неси свой тяжкий крест, не проявляй слабину, не выключай мобильную связь.

— В чем-то ты прав, — согласился Илюха. — Но и оперативность иногда тоже нужна.

— Конечно, нужна, — согласился я. — И поэтому некоторые технические усовершенствования я приветствую. Например, секретарш. Или если денег на них не хватает, то автоответчик хотя бы. Проверяй сообщения периодически и хочешь — отвечай на них, а хочешь — не отвечай, твое право. Понимаешь, ты ситуацию контролируешь, а не она тебя.

— Матерый ты человечище, стариканище, — приободрил меня Илюха. — Вдумываешься ты глубоко в повседневную, бытовую нашу жизнь. Не то, что мы, которые по поверхности скользим, как клопики по воде.

Ну да ладно, на, держи мобилу, против которой ты так рьяно возмущаешься. Звони Жеке. Двигай ее к Лондыреву на «Щуку», чтоб хоть как-нибудь половой паритет у Лондырева поддержать.

И я позвонил по мобильнику на Жекин мобильник, и она подошла, и я, конечно, двинул ее к Лондыреву на «Щуку» к семи вечерним субботним часам.

Там мы в семь и встретились у переднего вагона, все вчетвером, включая Инфанта и Жеку. А потом топали минут пять пешком, пока не вошли в подъезд лондыревского трехподъездного дома, пока не позвонили в его, лондыревскую, дверь. Которую он в результате и открыл.

Чей-нибудь проницательный взгляд смог бы безошибочно определить, что Мишаня Лондырев оказался удивлен нашим, в основном мужским, появлением. Он-то рассчитывал на одного Илюху с двумя-тремя паритетными девушками, а получалось совсем наоборот. Получалось, что мы еще существеннее этот паритет нарушали.

Впрочем, это чей-нибудь проницательный взгляд заметил бы… но не наш. Поэтому Лондыреву пришлось поправить интеллигентские свои очки на интеллигентской своей переносице и посторониться, пропуская нас всех, непроницательных, внутрь.

Мы зашли, достали, налили, попробовали… Потом попробовали еще и лишь потом пригляделись к сторонам.

Ну что, небольшая лондыревская квартирка состояла из двух комнат и одной маленькой кухни. Ванная с туалетом там, наверное, тоже где-то были, но нам туда пока не требовалось, поэтому утверждать не берусь.

В одну из комнат, смежную спальню, тут же прошмыгнул наш скромный Лондырев со своей новоиспеченной девушкой, оставив гостиную тем, кому она и предназначена по определению, — гостям. Что он там делал, в смежной своей спаленке? — можно было только догадываться. Но догадаться можно было легко.

Гостей мы тоже оглядели, и выяснилось, что паритет не так уж и был катастрофически подорван, как нас пугали. А значит, расслабляться было ни к чему — впереди меня ожидали беспокойные, но приятные хлопоты.

Так вот, перевели мы дыхание, осмотрелись. Жека тут же отделилась, определив подходящий для себя объект. Но перед тем как отделиться, нашептала мне на ушко вопросом:

— Вон тот, высокий, со светлыми длинными волосами, с мужественной бородкой. Ты знаешь его?

Я посмотрел на бородку. Как они ухитряются разглядеть в щетине мужественность?

Я пожал про себя плечами. Впрочем, какой я им судья?

— Думаешь, он один, без подруги? — не отставала от меня Жека.

— Какая разница? — заметил я.

— Действительно, — согласилась Жека.

— Рядом с тобой, Евгения, мужчина всегда чувствует себя не только одиноким, но и одичавшим. Ему кажется, что он когда-то давно был выброшен на океанский необитаемый остров и холодал, голодал, питался корешками, терпел лишения много лет. А еще в бессонные ночи он думал о женщинах и тосковал, тосковал… И так продолжается много лет, пока к острову не подходит яхта, красивая, белая, под парусом, но и с мотором на дизеле для пущей надежности. Там внутри, в кают-компании, бар полон напитков, столы ломятся от деликатных яств и эротические фильмы крутятся нон-стопом на широком экране. И спасается обросший, оскудевший островитянин, и ютится на яхте, и отогревается в ней, и начинает искренне дружить с экипажем. Так вот… — тут я, как и полагается, выдержал паузу, — ты, Евгения, и есть эта яхта.

— Почему это экран широкий? — спросила моя мнительная подруга. — Я чего, поправилась слишком или хвостик через юбку выделяется?

Я посмотрел на то место, где мог выделяться хвостик. Но там ничего не выделялось.

— Все в порядке, — успокоил я ее. — А про экран — это такой литературный образ. В смысле, качество изображения на нем хорошее. Да и не только изображения.

И я подбодрил Жеку, легонько похлопав ее по хвостику. Как я и ожидал, он вилял возбужденно от предвкушения новой встречи.

Потому что для тех, кто не знает, скажу, что мы с Жекой уже давно перестали входить в неуставные отношения. Но как случается иногда, наши неуставные отношения плавно перешли во вполне уставные — в товарищеские. И даже больше — в дружеские. А значит, в открытые, откровенные, с искренним участием к друг другу, полные взаимовыручки и вечерних откровенных подробностей.

— Слушай, — задержал я ее еще на секунду, хотя она уже была готова оторваться. — А хвостик, кстати, шевелится.

— Да засиделся, видать, — согласилась Жека. — Хочешь еще потрогать, только незаметно?

— Конечно, — захотел я.

И я приставил ладонь к длинному, свободному Жекиному платью и ощутил легкое щекочущее шевеление. Что означало, что Жека довольна и по-хорошему возбуждена окружающим. Так как Жека виляла своим хвостиком, только когда была неподдельно довольна.