Владимир Корнев - Нео-Буратино

— Да что я, алкоголик?! Как артист я водку применяю исключительно в качестве метода психологической реабилитации, освобождая свое подсознание, — обиделся Гвидон.

— Я этого не говорил. Просто упреждаю, чтобы накануне не пил. Все ясно?

Гвидону было ясно, что интрига выходит на новый виток, и Бог знает, какие мытарства ждут на этом пути, быть может, придется сменить один набор трудностей на другой, но отступи он сейчас, и деньги, большую часть из которых помогла накопить Зина, придется отдавать назад. Такая перспектива Гвидона вовсе не устраивала, и он принял новый план.

Бабушку долго уговаривать не пришлось: на предложение расписаться она согласилась сразу. Сомнительно, чтобы она поверила, что околдовала Гвидона своими женскими чарами, но ей, конечно, было лестно, что артист, которому всего ничего — немного за тридцать, предложил ей «руку и сердце», к тому же прежнее воспитание подсказывало старушке, что она в долгу перед этим «порядочным» человеком. И зря Бяня с опасением напутствовал «молодых»: «Запомните дни рождения друг друга, а то не поверят, что вы влюбленные». По крайней мере, «невеста» прекрасно запомнила все, что касалось жениха.

Подавать заявление «молодые» направились не в загс, а во Дворец бракосочетания. Бабуля извлекла из глубин допотопного комода платье по моде тридцатых годов — память свадьбы со своим «бедным» Леонидом, в мирное время изготавливавшем памятники на Смоленском кладбище, а в сорок втором сгинувшем под Мясным Бором без погребения, — и, как ее ни отговаривали Гвидон с Бяней, отправилась именно в этом экстравагантном наряде. Гвидон был в единственном выходном костюме, заготовленном для свадьбы с Зиной, а «контролирующий обстановку» Бяня, по обыкновению, в чем-то старом, замызганном — чуть ли не в спецовке, зато «освежеванный» — и свежевымытый, и свежевыбритый, как настояла Клава. В этот день во Дворце бракосочетания была торжественная суета, точно там собрался весь Петербург. Множество юных пар стремились поскорее скрепить узы законного брака, на странную чету никто не обращал внимания. Естественно, когда очередь дошла до Гвидона со Светланой Анатольевной (так звали фиктивную невесту), девушка, регистрирующая новые семьи, только сделала большие глаза и, фыркнув, металлическим голосом произнесла:

— Так, граждане, не до шуток! Следующие.

— Какие еще шутки? — возмутился подскочивший к столу Бяня. — Два взрослых человека столько лет взвешивали все, так сказать, pro et contra и вот наконец-то изъявили желание объединить свои судьбы, а вы…

— Вот что. Вы пока посидите, а я скоро… — И чиновница удалилась из зала.

Девушка за соседним столиком стала толкать в бок другую регистраторшу: «Смотри, смотри!» Молодожены, стоявшие в очереди, раззадорились. Какой-то жених похлопал Гвидона по плечу:

— Вперед и с песней! Ни шагу назад! В этом есть известное изящество.

Бяня успокаивал бабушку, которая не могла взять в толк, почему не хотят удовлетворить их с Гвидоном законную просьбу.

Наконец вернулась «брачующая» девушка, ведя за собой благообразную матрону, видимо, заведующую дворцом. Заведующая села за столик, заглянула в документы новобрачных и укоряюще потрясла перед самым лицом Гвидона его паспортом, раскрытым на странице четырнадцать:

— И не стыдно вам, мужчина, нигде не проживающий? Думали втереться в доверие к пожилой женщине и обмануть государство?!

Гвидон, собрав остаток моральных сил и наглости, выпалил:

— Ни к кому я не втирался! Я ее люблю, и мы все равно поженимся, хотя бы через суд. Я личность творческая, давно с ней живу, и только она понимает мое искусство. А в подобном стиле я не могу с вами разговаривать. Вы мне плюнули в душу. Регистрируйте! Есть у вас чувство долга? Не имеете права отказать! Мы давно живем с ней! У нас даже свидетель есть! — И Гвидон обернулся в сторону Бяни. Бяня, краснея, обернулся тоже, делая вид, что ищет свидетеля за спиной.

Заведующая потупила взор и предупредила, что имеет право потребовать справки из диспансера. Гвидон невозмутимо предъявил бумаги.

Наконец заведующая вынесла вердикт:

— Отказать я вам действительно не имею права. Как писал поэт, двухсотлетие которого недавно отмечала вся страна: «Любви все возрасты покорны», но отложить бракосочетание на три месяца для проверки ваших чувств я правомочна.

Гвидон чуть было не наговорил лишнего: что она все-таки не «правомочна», что они с «невестой» ждут ребенка, Бог знает, что он наговорил бы еще, если бы не заметил Бяню, который жестами объяснял: нужно согласиться и уходить.

После того как троица вышла из дворца, Бяня заклинающе произнес:

— Все в порядке: не заметишь, как пройдут три месяца. Сейчас главное — поскорее занять площадь. Вот и бабушка не против.

— Я согласна, конечно! — заверила старушка. — Только верните мне, пожалуйста, паспорт, а то мне завтра пенсию принесут.

Паспорт вернули тут же — какие могли быть препирательства?

На следующий день Гвидон позвонил бабушке с работы (из кафе) и предупредил, что вечером перевезет часть своих вещей в комнату. Светлана Анатольевна посетовала, что ему не привезти сразу весь скарб. А потом сообщила, что у нее «несчастье» (при этих словах Гвидон чуть трубку не выронил): пенсию ей не выдали, потому что она вчера где-то, видимо возле Дворца бракосочетания, паспорт выронила и теперь не знает, как быть, но самое неприятное было в том, что аппаратом завладел непонятно откуда взявшийся «Дима». Он был уже в курсе всех дел, знал о предстоящем бракосочетании и, конечно, пообещал «обнаглевшему вконец молокососу» физически с ним расправиться и отправить на сей раз уже не в «Кресты», а в солнечный Магадан.

Гвидон задрожал как осиновый лист: «Что же делать? Вешаться? Жить как хочется! Ч… бы его побрал, этого сталинского сокола, старого сквалыгу! Может, он тоже жениться собрался на какой-нибудь ветеранше или скорее… Ну конечно, на вертихвостке-лимитчице, желающей провести старика». Здесь Гвидон устыдился: «А сам-то я чем лучше? Аферист! Пропал я…» Он тут же раскрыл душу первому попавшемуся клиенту-отморозку, заказавшему «Jonny Walker» безо льда.

— Совета хочешь? — осведомился бритый верзила, порядочно отхлебнув из стакана.

Гвидон кивнул.

— За разборку базара нет, баксать тебе нечем, а то бы я с братками стукнул этого Димона. Да-а-а… Короче, смотри сюда! — Он достал какую-то газету, ткнул жирным пальцем в рекламу. — Есть один шоп навороченный, разными железками торгуют. Купи, короче, и качайся, а потом сам быка этого поучишь.

Гвидон почти ничего не понял из «базара», но из рекламы следовало, что по такому-то адресу имеется магазин спортивных принадлежностей, где можно приобрести тренажеры, штанги, гантели и прочий спортинвентарь для занятий атлетизмом. Он набрал указанный номер телефона и воспроизвел подсказку клиента, дескать, нужны «железки, чтобы быка одного проучить». Вежливый голос ответил, что таким баранам товар отпускают только по справке из отделения милиции по месту жительства, после чего трубку бросили. «Я бы все равно не стал заниматься, и штангу мне не выжать», — заключил ленивый и худосочный Гвидон.