Наталия Вико - Шизофрения

— Кто ты? — допытывалась она у древнего Сфинкса.

— Мое имя — Хорматис. Неужели не узнаешь? — отвечал каменный исполин с загадочной полуулыбкой… Как у Моны Лизы…

— Подъе-е-ем! Подъе-е-ем! Труба зовет! — голос Онуфриенко ворвался в ее сон, напомнив о том, что кроме будильников в мире существуют неугомонные люди, которые с кайфом встают с восходом солнца только ради того, чтобы мешать спать всем остальным.

«Ну, так я сама этого хотела. Участвовать в эксперименте, — Александра села на кровати, потерла глаза и спустила ноги на коврик. — Хотя, если подумать, что мешает оживлять Осириса попозже?»

— Подъе-е-е-м! Нас ждут великие дела! Лучи утреннего Хепри уж осветили верхушки пирамид! — продекламировал неугомонный Сашечка, выбивая мелкую барабанную дробь костяшками пальцев по стеклу в окне. — И разбудили души «несущих в себе божественность»! — не унимался он.

«Это он про фараонов», — поняла Александра.

— Все-все, я тоже уже проснулась, — она подошла к окну и отдернула штору. Выглядывать не стала, решив не пугать Сашечку доброй утренней улыбкой.

— Выходи поскорее! — воскликнул он отвратительно бодрым голосом. — Надо успеть все закончить до восьми утра, пока не открыли плато для туристов.

— Ладно, сейчас иду, — пробурчала она.

Про завтрак, понятно, спрашивать даже не стала.

— Я тебя здесь подожду, на крыше, — снова услышала голос Онуфриенко. Видно, тот все же беспокоился — проснулась ли она окончательно. — В кресле тихо посижу и на Сфинкса погляжу, — весело срифмовал он.

Александра направилась в душевую…

Когда, минут через десять она распахнула дверь, то просто обмерла, потому что к ней, поднявшись с пластикового кресла, с лучезарной улыбкой шел человек-праздник, человек-карнавал, человек-этнический фестиваль — любое определение было бы недостаточным. Онуфриенко без очков, в атласной китайской шапочке с черной кисточкой, ярко-красном свитере с вывязанным на нем профилем Осириса, в синих джинсах и белых кроссовках смотрелся бесподобно.

— Ну, что, проснулась? — расплылся он в улыбке, явно довольный произведенным впечатлением.

— Теперь уже точно — да, — мрачно сказала Александра, не в силах оторвать взгляд от нарядного Сашечки, который без привычных очков, делавших его глаза похожими на рыбок в аквариуме, выглядел трогательным и беззащитным. — А-а-а, — она замялась, — ничего, что я вот так, — указала на себя, — ну, в смысле, не по-праздничному?

— Ничего, — успокоительно сказал он. — Одежда должна быть просто удобной и отражать состояние души и настроение, поэтому плевать, как ее оценят другие. — Ну, давай, скоренько! — он направился к лестнице, ведущей с крыши во внутрь дома.

В зале этажом ниже в креслах уже сидели Марина в белом одеянии с платком на голове, Пал Палыч в чем-то камуфляжном и Норка — развязная девица, присоединившаяся к их группе в самый последний момент, в чем-то зря обтягивающем. При виде Онуфриенко и Александры все заулыбались, даже по лицу серьезной Марины скользнула тень улыбки.

— Получилось! — довольно констатировал Пал Палыч.

— Что получилось? — подозрительно посмотрела на него Александра.

— Как что? Утренний шок, — пояснил он. — Александр Васильевич сказал: «Чтобы проснуться — ей нужен шок. Иначе — никак». Поэтому так и оделся… Нарядно, — хмыкнул он. — Присаживайтесь, что ли, — указал рукой на свободное кресло рядом.

Александра опустилась на место и положила ладошки на колени, что должно было означать смирение и покорность.

Онуфриенко устроился на диване напротив, оглядел всех торжествующим взглядом, снял шапочку, пригладил виртуальные волосы на голове, надел очки и заговорил:

— Итак, друзья мои, сегодня — великий день! — торжественно начал он. — День весеннего равноденствия и, следовательно, день начала победы света над тьмой, лучезарного Ра над змеем Апопом. Вы все знаете, для чего мы собрались, — сделал паузу, давая возможность оценить важность предстоящего события. — Зачатый сегодня — родится в день зимнего солнцестояния, — сказал без тени сомнения в голосе. — В Рождество, — пояснил на всякий случай, взглянув на Норку, которая слушала с приоткрытым ртом. — Я, значится, не буду повторяться, — он поправил очки, — поэтому сейчас мы просто должны посидеть вот так, молча, рядом, чтобы почувствовать все свои чакры и осознать важность коллективного творчества. Все наши энергии должны слиться в одну — мощную и светлую. Итак, закроем глаза и начнем…

Глаза Александра закрыла без колебаний, но к удивлению своему поняла, что спать совсем не хочет, напротив, она чувствовала такой необычный прилив сил и бодрость, что даже мысль о предстоящем посещении пирамиды не казалась удручающей. Она радовалась тому, что все задуманное сбывается, и ей, по невероятному стечению обстоятельств, как бы это глупо не звучало, предстоит стать участницей мистерии по оживлению Осириса и зачатию нового Хора. А это означает, что все спрессованные фантастические события последних месяцев, похожие на кино про чужую жизнь, на самом деле реальность, происходящая с ней самой. И все они — серьезные взрослые мужчины и женщины, словно доверчивые детишки, верящие в чудеса, сейчас, взявшись за руки, начнут водить хоровод, в ожидании прихода чудесного Деда Мороза-сказочника и затейника, для которого исполнить любое, самое заветное желание — раз плюнуть. И жизнь светла, прекрасна, беззаботна… и еще так бесконечна!…

— Пора! — услышала она голос Онуфриенко и открыла глаза.

Все поднялись с мест — серьезные и сосредоточенные.

— Ой, Марин, — вдруг забеспокоилась Норка. — У тебя фотоаппарат с собой?

Марина нахмурилась и, не проронив ни слова, укоризненно посмотрела на Сашечку.

— Марина просила ее не трогать, — объяснил он Норке. — У нее своя работа, она идет по особой программе. И потом, у нее предчувствие. Ночью она видела молнию над «Светочами».

— Я просто свой зарядить забыла, — извиняющимся тоном проскулила Норка.

— Без фотоаппарата обойдешься, — строго сказал Сашечка, подхватил с пола сумку с изображением оранжевого скарабея и направился к лестнице.

Александра поспешила за ним, столкнувшись в дверях с заспанным немцем в трусах, который, судя по всему, очень торопился в туалет.

— О, майн Гот, — растерянно пробормотал тот, отскакивая в сторону и обхватывая голый торс руками, как напуганная купальщица.

— Гутен морген! — понимающе улыбнулась она и направилась вниз по лестнице.

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнула утренний воздух, пропитанный пряными ни с чем не сравнимыми ароматами Востока, и огляделась. Погонщики верблюдов неторопливо вели своих степенных кормильцев к входу на плато. Две рыжих собаки устроили гонки по площади, согреваясь и заодно разминая затекшие за ночь конечности. Запах свежеиспеченного хлеба напоминал о несостоявшемся завтраке. Двое подростков, устроившись задом наперед на спине понурого ослика, позволили ему самому искать нужную дорогу. Продавцы зелени, фруктов и овощей спрыскивали водой разложенные в лотках дары Нильской земли, а заодно — и асфальт вокруг. Чумазый мальчишка пробежал мимо, с грохотом поддавая ногой консервную банку. Высунувшись из окна дома напротив, женщина, закутанная в накидку, развешивала белье на отвисших веревках. Все как обычно. Новый день вступал в свои права даже не подозревая, что он — великий.