Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

«Эх ты, „оле хадаш“, — как бы говорили они, — мухлевать в Израиле надо умеючи. Тут все — евреи, в том числе и работники финорганов».

С печатью мировой скорби на лице инспектор принялся выписывать квитанцию. Казалось, еще секунда — и он порвет бланк, или начнет обучать Шаю хитрым приемам ведения отчетности. Однако скорбью все и закончилось, штраф оказался в руках у Шаи, а инспектор, вежливо пожелав хорошей субботы — вот ведь какой негодяй! — покинул магазин. Взглянув на квитанцию, Шаина жена схватилась за сердце и, простонав только одно слово: «Закрываемся», — свалилась на стул. Судя по всему, торговле пришел конец, а в бурной Шаиной жизни замаячила еще одна точка отсчета.

В Одессе Шая измерял глубину времени категориями — «до посадки» и «после». Переехав на Святую Землю, он стал подсчитывать годы «от приезда» и дальше. Теперь, благодаря бдительности фининспектора, в его словарь начал незаметно вторгаться новый критерий: «Когда у меня был магазин».

«Ничего, ничего, — подбадривал себя Шая, — в жизни надо попробовать все. По крайней мере, будет что вспомнить».

Спасение пришло откуда не ждали. Через несколько дней после визита инспектора дверь магазинчика отворил незнакомец. Черная шляпа, седая борода и жидкие пейсы, аккуратно заправленные за уши, не оставляли сомнений в его национальной принадлежности.

— Реб ид, — сказал он, — давайте поговорим. У меня к вам дело.

Незнакомец оказался хозяином соседней лавки, реб Мойшей.

— Не кажется ли вам, что двум продуктовым магазинам тесно на одной улице? — спросил он, начиная разговор в традиционной еврейской манере.

«Если кажется — перекрестись», — чуть было не вырвалось у Шаи. Спохватившись, он придал ответу колорит, соответствующий стране проживания.

— Мне уже давно ничего не кажется, — сказал он. — Да и что тут может казаться, когда бьешься в сорокаградусную жару, как рыба об лед, а Машиаха все нет и нет! Вот если кому чего и кажется, пусть прочитает два раза «Шма Исраэль» и три раза «Шмонэ Эсрэ» — как рукой снимет!

Шаино благочестие произвело на обладателя пейсов приятное впечатление.

— Насчет Машиаха вы не беспокойтесь, — вежливо сказал он, — мы его уже давно ждем. А вот кондиционер не мешало бы купить.

— На какие-такие шекели, — вскинулась жена Шаи, — тут и так еле-еле концы с концами сводишь, да еще этот инспектор…

— Что, собственно, вы имеете в виду? — перебил ее Шая, уводя разговор подальше от опасной темы. — Например, ваш магазин нам совсем не мешает.

— Я слышал, — сказал реб Мойше, — что вы серьезный человек и все свободное время изучаете святые книги.

Он посмотрел на томик русского перевода Торы, чернеющий между банкой маслин и бутылкой оливкового масла.

— Давайте объединим наши усилия. Я хочу купить у вас половину магазина и прекратить ненужную конкуренцию. Назовите цену.

Счастье оказалось так близко, так доступно. Как нечасто появляются в жизни таинственные незнакомцы, и как постоянно нас надувают хорошие знакомые.

— Только одно условие, — сказал реб Мойше, — прибыль будем делить по-еврейски.

Сердце Шаи, сделав секундную остановку, вновь перешло с иноходи на галоп.

«Ну вот, — подумал он, — разбежался на графа Монте-Кристо… Сейчас он тебе скажет!»

И реб Мойше сказал:

— Десять процентов от всех доходов пойдет на цдаку, а остальное будем делить поровну.

— Простите-простите, — зачастила Шаина жена, — я не поняла, вы, кажется, сказали «цдака»? Что это такое, зачем оно столько и почему на сторону? Лучше поделим между собой, как вы думаете, а?

Еврей посмотрел на Шаю, как «литовский» раввин на плакат о приходе Машиаха. Потом спохватился.

— Ах, да, вы же из России. Дети, украденные большевиками. Ленин, партия, комсомол.

Он снял шляпу и вытер платком лоб.

— От всех доходов евреи отделяют десять процентов на помощь бедным, поддержку изучающим Тору и другие добрые дела. Эти проценты являются залогом успешного ведения дел. Так обещал нам Господь через пророков.

— Послушайте, реб Мойше, — сказал Шая, — зачем вам искать других бедных? Мы тоже с трудом заканчиваем месяц, отдайте нам свои пять процентов — и делу конец.

— Ну, какие вы бедные, — возразил реб Мойше, — у вас свой магазин. А проценты все равно не ваши, если не передать их на благотворительные цели, Господь взыщет их другим способом.

— Как это взыщет? — удивился Шая. — Ангела, что ли, пошлет?

— Зачем ангела? — ответил реб Мойше. — Крыша у вас потечет, или машину украдут, или вор заберется, да мало ли есть способов потерять деньги.

— И кто это все придумал? — возмутился Шая. — Почему я должен без конца платить?! Страховку дай, налоги дай, а теперь еще и Богу дай!

— А вы попробуйте подсчитать свои убытки, — спокойно возразил реб Мойше, — сами убедитесь. Впрочем, я не настаиваю, не хотите продавать, не продавайте.

— Перестать ломаться, идиот, — вдруг быстро по-русски сказала жена. — Немедленно соглашайся.

И Шая согласился. Оформление документов решили перенести на начало следующей недели, реб Мойше тепло пожал Шае руку и, прикоснувшись к мезузе у входа, ушел.

Отвечая на радостные поцелуи жены, Шая обдумывал одну неспокойную мысль. Вечером, вместо просмотра новостей и щелканья семечек он уселся за книгу расходов и начал вычисления.

Примерно через полтора часа работы странная картина предстала перед его взором. Подсчитав все доходы от торговли и отделив от них десять процентов, Шая получил именно ту цифру, которая стояла в квитанции фининспектора. По всему выходило, что реб Мойше оказался прав.

— Глупости, — сказала жена, — случайно совпало. Надо просто круче крутиться, лучше знать ходы и выходы этой бухгалтерии. Меньше слушай религиозных фанатиков, и предупреждаю тебя заранее: в микву будешь ходить сам.

«Миква, шмиква, — подумал Шая. — Пожертвуй я такую сумму на ближайшую синагогу, меня б за два квартала узнавали. А теперь все уплывет фининспектору, да еще и с позором».

В ту ночь над Рамат-Ганом стояла полная луна. Шая спал беспокойно, вскрикивая и переворачиваясь с боку на бок. Ему снился фининспектор: он тщательно проверял Шаины отчеты; укоризненно качая головой, выписывал квитанцию, а потом, высвободив из-под пиджака аккуратные крылья, косо взмывал в бело-голубое небо.

Прямо перед Пейсахом Шая угодил в больницу. И что за невезение такое — в самый разгар торговли оказаться на больничной койке! Хворь скрутила Шаю стремительно и беспощадно. Посреди приступа почечной колики он клялся немедленно купить тфиллин и соблюдать субботу, начиная уже со среды. Но когда боль, усмирённая уколом, затихла, Шая побежал не к раввину, а в поликлинику.