Александр Александров - Без работы

— Что с тобой? — обеспокоенно уставилась на него медсестра.

Помедлив, Крючков произнес:

— У меня есть мать. Только я не помню, где она живет.

— Господи, ты подумай еще, может… — Надежда погладила Павла по голове.

— Я не знаю, — в мучении, зажмурив глаза, сказал Павел.

— Все, нам пора. По дороге припомнишь, — засуетился Сидор Дроздов. Ему было жарко в верхней одежде, он спешил очутиться на свежем воздухе.

Медсестра строго проговорила:

— Сидор, гляди, чтобы все было в порядке. Позвони, когда отведешь Дениса к священнику.

— Сударыня, не сумлевайтесь, — подражая характерному произношению лакеев времен Александра Островского, ответил Дроздов и, уже обращаясь к Крючкову, проговорил: — О чем задумался, парень? Вперед.

Так началось новое перемещение Павла. Он понимал, что благополучный исход возможен, если удастся восстановить свою память. И те, с кем ему приходилось встречаться до трагического происшествия, могли ему очень помочь. Пока же он сам себе был чужой. Врачи говорили: некоторые явления способны напомнить о прошлом. Существовала надежда. Ведь в его сознании возрождались знакомые образы: места, лица людей. Только все они были подобны осколкам. Обстоятельства жизни опирались на домыслы. Еде находится правда, где вымысел, могли подсказать только значимые воспоминания.

Переступив порог больничного корпуса, Сидор воткнул в уши наушники-«капли» и быстро пошел в направлении города.

На улице было морозно. Снег скрипел под ногами. За почерневшими деревьями погруженного в сумерки парка печально догорал день.

Крючков неотступно следовал за спиной сопровождающего. Временами Дроздов оборачивался и, видя, что Павел не отстает, прибавлял ход. На подступах к железнодорожной станции они чуть не бежали. Но, оказавшись на станции, им пришлось еще сорок минут перетаптываться с ноги на ногу и размахивать руками. Мало того, мозгодробильная музыка чуть не вынесла Сидору мозг. Он не мог выключить плейер, потому что не хотел лезть за пазуху своего пуховика на морозе. К тому же похожая на грохот отбойного молотка смесь оглушающих звуков вызывала у Сидора согревающие телодвижения. Он перестал себя мучить, только когда ввалился в теплый вагон.

Дроздов и Крючков устроились на лавке. Отсутствие раздражающих ритмов наполнило душу Сидора сладостным успокоением, которое подтолкнуло затеять со своим спутником разговор.

— Глянь, какая краля сидит. Сладенькая она, правда? — шепнул Сидор Крючкову и кивнул в сторону рассевшейся на соседней лавке девицы.

Крючков посмотрел на молодую брюнетку, которая увлеченно листала журнал, и кивнул.

Дроздов одобрительно усмехнулся:

— Во… А у тебя когда-нибудь баба была? Или ты тоже не помнишь?

Раскрасневшееся на морозе лицо Павла засветилось еще ярче, стало пунцовым. Он потупился в сильном смущении.

— Ну и реакция, — наблюдая за Павлом, весело констатировал Сидор. — Слушай, а ты уверен, что ты не этот? Ден, ты, часом, не голубок?

Крючков не ответил.

Дроздов продолжал разглагольствовать.

— Потеря памяти тоже разная бывает, — сообщил он. — У старых маразматиков вследствие склероза. Или, положим, отравили человека — подсыпали в спиртное клофелин или димедрол, или по голове настучали. А у тебя вроде и травмы никакой не было.

— Говорят, не было, — ответил Крючков.

— Рассказывали, что ты был рабом, — не унимался Дроздов.

Крючков закусил губу и отвернулся от приставучего Сидора.

— Не помню, — мрачно произнес он, разглядывая проносящиеся огни фонарей за окном.

— Хочешь прикол? — спросил Сидор и, не дождавшись согласия Крючкова, начал рассказывать: — У нас в группе в медицинском колледже учился один парень, который носил женскую одежду. Не юбки там или колготки… Хотя их, может быть, тоже. А просто нацепит женское пальто и начинает всех уверять, что оно унисекс. Короче, эдакий мегапродвинутый голубок. Один нормальный — правильный — парень как-то раз говорит: «Сегодня наш пидорсити с женской сумкой пришел. Показался бы он в таком виде у нас на районе, его бы враз отпинали». Мы его спрашиваем: «Кто такой пидорсити?» А он отвечает: «Это мужик, который одевается в бабское белье». — «Трансвестит что ли?» — спрашиваем. Парень говорит: «Точно! А то приклеилось какое-то пидорсити. А я чувствую, что говорю чего-то не то».

Дроздов внимательно посмотрел на Крючкова, пытаясь определить, какое впечатление произвела его «смешная» история. Павел принужденно улыбнулся.

— Видишь, и у нормальных людей заскоки бывают, — поучительно заключил Дроздов. Медбрат скрыл, что тем самым «правильным» парнем, который жил в гомофобном районе, путал слова, создавая нелепые речевые гибриды, на самом деле был он.

Когда к ним подошли контролеры, Павел безропотно оплатил проезд за двоих и полагающуюся в таких случаях надбавку к стоимости. После чего в кармане нашего героя осталось пятьсот рублей от тысячи, которой снабдила его медсестра Надежда. Сидор был очень недоволен, что они попались.

— Надо было убежать, — переживал он.

В Москве в привокзальном кафе Сидор купил два чебурека, съел их и потом еще разорился на пачку жвачки, жалуясь на омерзительный привкус чебуречного сока.

— Из говна делают здесь чебуреки, — недовольно кривясь, сообщил Дроздов.

Под напоминающим бумеранг козырьком входа станции метро «Красносельская» разыгралась такая история.

Дроздов наскочил на знакомую — пухленькую, розовощекую девушку Марту. С ней в студенческом доме отдыха в прошлом году Сидор встречал Новый год. Началось бесконечное перечисление светлых моментов веселой и разухабистой пьянки: ныряние в сугробы, распитие джина-тоника с Дедом Морозом, совместный стриптиз и спанье под столом. Толстушка и Сидор периодически брали себя за живот и разражались громкими звуками: «А-га-га… О-го-го…» В их воспоминаниях чаще других упоминалась некая Катя, вызывавшая у Сидора чувство восторга. Очевидно, она покорила его своей сексуальностью и раскрепощенностью, к примеру способностью без всяких стеснений прилюдно пописать в слепленный из талого снега горшок.

Когда Сидор услышал, что Марта как раз дожидается Катю, он забеспокоился. Начал расспрашивать: что те намереваются делать.

— Не знаю пока, — отвечала Марта. — Еще подумаем. Но уж точно не кино.

— У меня здесь дело небольшое, — Дроздов с ненавистью посмотрел на стоящего чуть в стороне Павла. — Нужно его проводить. Подождете?

— Долго ждать не станем, — вскинула брови Марта.

— Блин, блин… — забубнил угнетенный боязнью упустить перспективную встречу Дроздов.

— А что, парень сам не дойдет?

Сидор сквозь плотно сжатые губы втянул обжигающий холодом воздух и обратился к Крючкову: