Джеймс Парди - Малькольм

Джордж Лидс ответил, зевая:

— Понимаешь, Малькольм, я всегда остаюсь при инструменте. Все остальное, даже такие милые люди, как ты… я за них не особо держусь, не в обиду будь сказано.

Элоиза Брейс выжидающе наблюдала за Малькольмом.

— Элоиза начала его портрет! — говорил мистер Кокс Кермиту, который лежал в свирепой простуде, покрытый одеялами, на диване в своей студии.

— Куда Малькольм не ступит, повсюду распускаются цветы, — хрипло отреагировал Кермит.

Мистер Кокс сделал продолжительную паузу, а затем сказал:

— Ему просто повезло, что он нашел нас.

— Вы, разумеется, имеете в виду, что ему повезло найти вас, — Кермит быстро сел в кровати. Его ноздри затрепетали от усилия.

— Давайте не будем спорить, пока вы больны, — ответил мистер Кокс.

— Мне никто не может запретить спорить, — напомнил ему Кермит. — Когда я не смогу спорить, я не смогу жить.

Мистер Кокс собрался отпустить какое-то замечание, — скорее всего, метафизического свойства, — но Кермит опередил его.

— Тем не менее, я не могу дождаться, когда Элоиза Брейс закончит портрет Малькольма.

— Но ваши маленькие острые глазки уже наверное видят эту картину как наяву, — возразил мистер Кокс.

— Нет, мои маленькие острые глазки не видят ничего! — Кермит окончательно сел на диване и опустил ноги на пол. Он с шумом натянул на себя котелок, который обычно надевал только, когда работал.

— Все портреты Элоизы в точности похожи на нее саму, рисует она себя или кого-то другого, — напомнил ему мистер Кокс.

— Этот будет другим, — настаивал Кермит.

— Вы будто бы хвалите другого художника, — предостерег мистер Кокс, — должен заметить, это для вас новая полоса.

— Разве я похвалил Элоизу Брейс? Мне это и в голову не пришло бы. Она не умеет рисовать, не умеет писать красками, не умеет даже видеть. Но… — и с этими словами Кермит сбросил все покрывала с постели на пол и твердо встал, — у нее есть свой подход к таким молодым людям, как Малькольм, и подход в этот раз возобладает и породит хорошую картину, возможно, шедевр. Такое часто случается с художниками без таланта — они производят одну прекрасную вещь.

— Этим вы только говорите, что немного неравнодушны к Малькольму, — мистер Кокс покачал головой.

— Я могу сказать, что живу, только чтобы увидеть его законченный портрет, — ответил Кермит.

— То, что Малькольм живет там, мне интереснее портрета, — подчеркнул мистер Кокс.

— Жизнь там наверное туже, чем в борделе, — рассудил Кермит. — Я предполагаю, что бедного мальчика уже затащили в десятки постелей.

— Элоиза немного говорила со мной, почти на эту тему, — начал мистер Кокс. — Она сожалеет, что у Малькольма нет своей комнаты, как в отеле. Она заправляет таким полным домом. Все эти бродячие музыканты уходят и возвращаются, когда придется, так что Малькольму приходится каждую ночь спать с новым человеком, а иногда — если гостит целая толпа — Элоиза переводит его в другую кровать посреди ночи. Частенько они спят даже не вдвоем, а втроем… Малькольм сказал Элоизе, что это похоже на его путешествие по Чехословакии в войну.

— Хорошо, что отца Малькольма нет в живых, — проговорил Кермит и натянул котелок на глаза.

— Опять вы со своими мещанскими предрассудками, — взорвался мистер Кокс. — Каждому приходится когда-то начинать, вот Малькольм и начинает.

Кермит покачал головой, потом спросил:

— Что Элоиза Брейс сделает с портретом?

— Я думал, вы знаете, — мистер Кокс пропустил мимо ушей его мнимую неосведомленность.

— Что я могу знать, когда я лежу здесь вдовцом? — потребовал Кермит. Он подошел к мольберту, на него оттуда вызверился пустой холст. Кермит нанес несколько штрихов, а затем опустил карандаш.

— Все знают, что Элоиза продаст портрет мадам Жерар, — уточнил мистер Кокс.

Кермит кивнул с медленной странной улыбкой на губах.

— О, быть желанным, обожаемым, искомым, — заговорил Кермит. Он вернулся к постели, поднял небольшую склянку с камфорой и принюхался к ней. — Мальчик сходит с летней скамьи, — продолжил лилипут, — и его тотчас угощают вином, приглашают к обеду, возят в собственных лимузинах, рисуют, пока я, со всеми своими талантами, воспитанием и обаянием… мистер Кокс, если начистоту: у меня не жизнь, а пепельница.

Мистер Кокс, хмыкнув, поднялся.

— Боюсь, что вы упустили свой шанс, — веско добавил астролог.

— Прежде, чем вы уйдете, — сказал Кермит низким голосом, отведя глаза от мистера Кокса, — ответьте мне на один простой вопрос. У Малькольма вообще есть разум?

— Я отвечу на ваш вопрос другим вопросом. Вы думаете, разум ему нужен? — ответил мистер Кокс. Он уже стоял у двери, ведущей на улицу, и сейчас открыл ее, не сказав лилипуту ни слова на прощание.

— Я без джазовых музыкантов, как рыба без воды, — созналась Элоиза Брейс, работая над портретом Малькольма. — Джазовые музыканты — мой хлеб. Почти всегда были для меня как хлеб.

— А Джером не вмешивается? — заинтересовался Малькольм.

— Дружок, сдвинь подборок немного правее, — попросила Элоиза.

Возвращаясь к его вопросу, она улыбнулась и сказала:

— Джером все обо мне знал, когда женился на мне. Мы оба понимали, на какой риск идем.

Малькольм кивнул, но вернул подбородок на место.

— Ради Джерома я отказалась от богатого мужа, — она прекратила рисовать, наверное, припомнив прежний брак и мужа. — Но никогда об этом не жалела. Мы с Джеромом не то чтоб счастливы. У нас не было ни дня покоя. С первым мужем я была счастлива снаружи, понимаешь: ничего, кроме покоя. А с Джеромом… у меня нет ни гроша, ни одной по-настоящему счастливой минуты. Каждый день все беднее. Он не может работать из-за того, кто он такой. И мы только и знаем, что браниться. Но, Малькольм, с Джеромом у меня жизнь… Вот я все тебе и рассказываю, — закончила она, прищурившись на портрет. Элоиза была серьезно близорука.

— Когда же вы находите время для брака? — спросил Малькольм и добавил, увидев взгляд Элоизы. — Я про то, что у вас так много джазовых концертов и прочего.

— Брак идет себе и идет, он внутри тебя, Малькольм, — ответила Элоиза. — Концерты начинаются и проходят, и музыканты прибывают и убывают, а настоящий брак продолжается.

Сейчас она рисовала медленно и ритмично, с мягкой улыбкой на губах.

Малькольм громко прочистил горло.

— Я вообще-то беспокоился о Джероме, — наконец произнес мальчик.

— О Джероме? — удивилась Элоиза, положила кисть и взяла взамен другую, поменьше. — Почему кому-то приходит в голову беспокоиться о Джероме? — насупилась она. — Впервые в жизни он в безопасности.

— Так грустно, что он все время вспоминает, что он — бывший зэк, — заметил Малькольм.