Джеймс Парди - Малькольм

Несколько лет спустя после этих событий мистера Кокса осенила вторая улыбка фортуны: он нашел другого молодого человека, — правда, несколько старше Малькольма — который стал его учеником и прошел по двадцати пяти адресам. Наконец, к удивлению и даже зависти мистера Кокса, юноша увлекся всесторонним изучением астрологии и полностью затмил своего хозяина.

Кермит через две недели после смерти Малькольма встретил юную, хотя и отошедшую от дел, и очень состоятельную кинозвезду, которая немедленно была пленена лилипутом, и их поженили с несколько нарочитой помпой в пригороде Сан-Франциско.

Элоиза Брейс была награждена пожизненной пенсией от анонимного дарителя (почти наверняка, от Жерара Жерара) и могла теперь посвятить все дни живописи, но, как многие считают, неожиданная прочность в делах разрушила последние следы ее таланта, и они с мужем все больше и больше занимались программой социального обустройства для местных общин.

Эстель Бланк стал успешным антрепренером маленькой оперной труппы, которая ставила отрывки из лучших современных опер, а Кора Налди выступала там постоянной приглашенной звездой.

Жерар Жерар со временем стал отцом шести мальчиков: это воплотило его смутное притязание и страсть, которую он подсознательно преследовал всегда: основать династию, увековечивающую его имя.

Мадам Жерар стала постоянной компаньонкой молодого итальянского биохимика, который делил с ней Замок и желал жениться на ней, но она отказывалась терять «титул», как она по-прежнему называла свое имя. Ее связь с итальянцем, превратившаяся в постоянную, привела к тому, что она полностью простилась с алкоголем.

Мельба вышла замуж в Юкатане за Хелиодоро, слугу-кубинца, с которым она исчезла незадолго до смерти Малькольма. Ко всеобщему удивлению, она оказалась вполне довольна и счастлива с ним и оставалась его женой более пяти лет. Голос у нее при этом пропал, и она больше не дает публичных выступлений.

Через год после предполагаемой смерти Малькольма появился довольно убедительный слух, что он опять жив и фаворитствует в кругах гораздо более высоких, чем консистория Кокса-Жерара-Брейс, но слух этот, в конечном счете, остался неподтвержденным.

После того, как слух о Малькольме угас, все почувствовали с удивлением, насколько о нем забыли за это время, и насколько он перестал быть темой всеобщих пересудов.

Мадам Жерар никогда не упоминала о Малькольме (на деле ей некому было о нем упоминать, поскольку ее новые друзья, вроде биохимика-итальянца, никогда о нем не слышали), но она продолжала читать с интересом и удивлением три сотни рукописных страниц, оставленных Малькольмом на английском и французском: его «беседы» с друзьями. И хотя эти страницы иногда писались в бреду и всегда в жару лихорадки, они непрестанно удерживали ее внимание, и она жалела, что он не прожил довольно, чтобы записать все беседы, которые он вел со всеми людьми, которых встречал.

Я впервые услышал о Джеймсе Парди примерно полвека назад одним ясным весенним лондонским днем. Эдит Ситвелл [1] Эдит Ситвелл (1887−1964) — английская писательница, автор многочисленных сборников стихов, романа и двух популярных книг о королеве Елизавете I. пригласила меня на обед. Мы пили мартини, пока она добавляла последние штрихи к своему письму в лондонскую «Таймс». Роман Д. Г. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» обвиняли в непристойности. Хотя Эдит и недолюбливала Лоуренса за карикатурное, как ей казалось, изображение ее брата, сэра Осберта, в этом романе, — когда алкоголь оказал на нас обычное действие, я смело заверил ее, что оскорбительная книга на самом деле была сочинением не Лоуренса, а Трумена Капоте. Глаза с красными веками на длинном готическом лице сузились: «Но даты не сходятся». «Капоте, — ответил я, — уже за девяносто». Она удовлетворенно вздохнула: «Этим и объясняется его ужасающий стиль». Она начала писать редактору «Таймс»: «Дорогой сэр, я — маленькая девочка семидесяти двух лет от роду, и заявляю в качестве высшего литературного авторитета…»

Когда чаша с мартини опустела, она положила ручку и провозгласила: «Я открыла подлинного американского гения. В вашей стране, боюсь, он неизвестен. Его зовут Джеймс Парди». Я признался в невежестве. Я знал, что у Эдит, несмотря на ее развевающиеся наряды и нефритовые кольца размером с костяшки домино, тонкий нюх на литературных гениев (хотя не обязательно на таланты). Она была среди первых почитателей Дилана Томаса, и Парди она поместила в тот же разряд, хотя его книги в ту пору игнорировались американскими окололитературными болтунами почти так же, как игнорируются сейчас. Писатель Джером Черин назвал Парди «изгоем американской литературы». В таком случае мистер Джон Апдайк, вероятно, ее главный любимчик. На обложках последних книг Парди я провозглашаю его «подлинным американским гением», с ударением на оба прилагательных. Проза Парди часто напоминает о предпоследнем столетии, когда существительным доводилось нести двойную службу в роли глаголов: например, «веселение». Редактор однажды сказал Парди, что этого словца нет в подлинной американской речи, хотя всякий, кто изучал ранние фильмы У. К. Филдса, знает, что Парди прав: «Такое у меня веселение, детка», — говорит Филдс неподражаемой Глории Джин. Парди родился и вырос в самом достоверном уголке Новой Англии, в Западном резерве, украшенном, как жемчужиной, штатом Огайо. Как однажды обобщил Дон Пауэлл: «Все американцы из Огайо, хотя бы вскользь». Слова эти, разумеется, сказаны давно. С тех пор фронтир отступил, и здешний синий цвет легко перепутать с красным в последнем полыхании сумерек [2] На карте США во время президентских выборов штаты, голосующие за кандидата от Демократической партии, отмечаются синим цветом, за кандидата-республиканца — красным. .

Сейчас готовятся к переизданию роман Парди «Юстас Чизхолм и его сочинения» (1967) и сборник его рассказов «Вилла Мо и другие истории» (2003). Еще один роман «Дом одинокого чудака» (1974) тоже будет переиздан. Последнее сочинение — часть цикла или «сквозного романа» «Спящие в лунных долинах». По счастью для Парди, у него не было своего Максвелла Перкинса [3] Максвелл Перкинс (1884−1947) — журналист и редактор, подготовивший к печати романы Томаса Вулфа. , который нарезал бы его сквозной роман на ломти товарного размера, потеряв при этом поток повествования. Немало таких потерь претерпел в своей жизни Томас Вулф, и дела стали только хуже после его смерти, когда редакторы распилили его безбрежный американский роман, чтобы сработать свои собственные уменьшенные конвенциональные романы (Дэвид Герберт Дональд в своей биографии Вулфа в кровавых деталях описывает работу могильщиков с великим оригиналом). Одно преимущество в положении изгоя таково, что Парди имел возможность разделять свои труды самостоятельно, поэтому каждый его роман полностью независим, в то время как весь корпус его сочинений, уже сегодня выглядящий уникальным, ожидает археологов и исследователей.