Исроэл Рабон - Улица

В час ночи я вместе с Язоном ушел из бара «Карлос». Язон был слегка пьян. Он держал меня под руку, и мы оба не совсем твердо ступали по камням мостовой.

— Извозчик! — крикнул Язон, когда мы вышли на угол оживленной улицы. Подъехала пролетка. Мы уселись в нее.

— Отель «Клукас».

Холодный воздух освежил нас. Мы тяжело дышали, выдыхая зараженный воздух кабака, и ехали молча, не говоря ни слова в течение четверти часа. Первым нарушил молчание Язон.

— Где вы живете?

Я ничего не ответил.

— Почему же вы не отвечаете?

— Я нигде не живу.

— Как это?

— Я только недавно демобилизовался из польской армии. До сих пор мне не удалось снять себе жилье. Несколько ночей я проспал в цирке.

— Сегодня вы ночуете у меня в отеле. Я сниму номер с двумя кроватями… Да, я уже встречал на свете немало умных и благородных людей, которым негде было ночевать…

Слово «армия», которое я произнес, напомнило ему о своей судьбе.

— Да, я же вам не рассказал, что со мной случилось после того, как я отправился на фронт вместе с Венгерской Красной Армией. Слушайте, — и он начал рассказывать дальше: — Нас послали на венгерско-румынскую границу после того, как мы разбили чехов [26] Первоначально Венгерская Красная Армия успешно отбила наступление чехословацкой армии и заняла Словакию. . Румынское командование сосредоточило против нас большую армию, состоявшую из румынских солдат и сбежавших венгерских белогвардейцев, которые действовали заодно с румынами. Белые расстреливали всех взятых ими в плен красных солдат, а перед смертью еще и пытали их всякими ужасными пытками. Мы постоянно одерживали победы над румынами, далеко отгоняя их от венгерских границ. Последнюю большую победу мы отметили вином, пением и пляской. Вино текло по полям, как вода. Румыны же, однако, не дремали. Это такие хитрецы! Главная армия вместе с большей частью венгерских белогвардейцев не стала вступать с нами в сражение. С нами дрались только несколько полков, их-то мы и победили, но не главные силы противника, которые были посланы на решающую битву с нашими частями. К тому же среди нас случился подлый заговор. Словацкий генерал, который поклялся в верности революции, говорил Бела Куну, что он сын кузнеца, и потому внушал ему доверие. Он получил от народного правительства в Будапеште под свое начало целую дивизию, состоявшую в основном из добровольцев, которые были гордостью коммунистического правительства и лучшим украшением Красной Армии. На эту дивизию, которая пошла и очистила венгерские поля от иностранных врагов, как стальная молотилка, были возложены все надежды. Эта дивизия была крепостью и доспехом коммунистической власти.

Красный словацкий генерал, подкупленный румынским генеральным штабом и аристократом Хорти [27] Хорти, Миклош (1868–1957) — адмирал австро-венгерского флота, возглавил сопротивление коммунистам в 1919 г. После падения советской республики и до 1944 г. правил Венгрией с диктаторскими полномочиями. , завел дивизию в засаду; ее со всех сторон окружили силы главной румынской армии и белогвардейцев. Две недели подряд дрались солдаты стальной дивизии, голодные, расстрелявшие все боеприпасы, отчаявшиеся в борьбе, — две недели они дрались одним холодным оружием — кинжалами, саблями и ножами. Если вы, мой друг, были на фронте, вы должны знать, что значит две недели драться только холодным оружием!

Конец наступил тогда, когда почти вся стальная дивизия пала в битве, была перерезана или попала в плен. Остатки интернационального полка не отступили и продолжали драться. Солдаты погибали один за другим. На моих руках умер сын шамеса Мойше. Он получил пулю в сердце и пал, не издав ни звука. Нас осталось восемьдесят человек. Не имея другого выхода, мы решили отступить.

В маленьком венгерском местечке мы попали в плен к венгерским белогвардейцам. Мы знали, что нас ждет: лицом к стене и пуля в затылок. Мы спокойно ждали смерти. Но смерть не пришла так быстро. Белые решили посмеяться над нами и помучить нас. Нам давали хлеб, посыпанный кирпичной крошкой, вино, смешанное с золой и мочой. Нас выводили на рыночную площадь местечка и заставляли плясать. К нашим плечам привязывали кошек, и белые стреляли по этим кошкам. Часто они попадали не в кошек, а в нас.

Однажды, когда нас вели через рыночную площадь, я среди собравшихся на площади людей увидел знакомое женское лицо. Эта женщина шла и беседовала с пожилым белогвардейским офицером. Я напрягся и стал вглядываться в это знакомое женское лицо.

— Элла! — закричал я не своим голосом.

Да. Это была Элла, жена румынского тюремного надзирателя, та самая женщина, с которой я бежал из Румынии.

— Элла! — крикнул я еще раз.

Она услышала меня и узнала. Я заметил, как она вздрогнула всем своим худым гибким телом, и ее лицо побелело. Она замолчала и никак не отозвалась. Назавтра нас снова вывели на площадь. Нам связали руки, раздели почти догола и заставили лечь ничком на землю. На спины нам навалили рубленое мясо, перемешанное с испражнениями и навозом. Мы лежали в полуметре друг от друга. Потом на нас выпустили больше сотни голодных свиней. Свиньи начали с ужасным, оглушительным визгом пожирать то, что лежало на наших голых спинах. Рядом с нами стояли несколько тысяч человек, которые с удовольствием смотрели на это страшную забаву.

У многих из нас свиньи выгрызали куски из тела.

Потом, когда от нас отогнали свиней, нам развязали руки и велели встать, я снова увидел знакомое лицо, я снова увидел Эллу. Она была бледна и близка к тому, чтобы потерять сознание, едва держалась на ногах; ее колени дрожали, и я увидел, что в ее больших прекрасных глазах мерцают слезы. Меня провели рядом с ней, и я услышал как она нежным, полуобморочным голосом назвала меня моим словацким [28] Так у автора. Первоначально Язон говорит о том, что он назвался хорватом по имени Сиво. именем:

— Сово!

И слезы в ее больших глазах заблестели еще сильней.

Через два дня нам вынесли приговор. Я говорю «приговор», но на самом деле это был никакой не приговор. Два генерала и полковник признали семьдесят человек из нас коммунистами, членами партии и добровольцами. Кроме того, нашему полку приписали убийство десяти взятых в плен белых венгерских офицеров. Мы были приговорены к казни через расстрел. Назавтра приговор должен был быть приведен в исполнение.

Я лежал на нарах и ждал смерти. Я думал обо всем и одновременно ни о чем. У меня не было ни малейшей надежды на спасение.

Все кончено! Я погиб!

Был дождливый день, когда нас вывели в поле навстречу нашей участи. Мы шли сломленные и согбенные. Мы были готовы к смерти. Рядом со мной шел француз, молодой матрос. Он держал руки в карманах и подбадривал меня: «Мы посчитаемся с нашими врагами на том свете». Но эта шутка никого не рассмешила.