Леонид Пантелеев - Верую…

Вы усмехнетесь и скажете: „Суди, мой друг, не выше сапога!“ Но я так люблю стихи, а кроме того, я откровенна с Вами. И я не педант. Например, в песне „Потерял покой“ выражение „поздравляют, целовают“ очень уместно…»

Из письма от 24.1.59 г.:

«…Непосредственным начальником отца был великий князь Константин Константинович, президент Академии наук, руководивший одновременно и ведомством военно-учебных заведений. В Павловске у него был свой театр, где ставились его же пьесы. Он же выступал в этих спектаклях и в качестве актера… Приглашая отца, он всегда присылал пригласительный билет и на мое имя.

Говорил Константин Константинович очень быстро, плохо выговаривая некоторые слова, картавил. Отец предупредил меня, что у таких особ переспрашивать нельзя, надо отвечать сразу. И вот при первой встрече, когда отец представил меня великому князю, я почти ничего не поняла из того, о чем он спросил меня, и машинально переспросила, тут же перепугавшись и за себя, и за отца. Но К. К. улыбнулся и повторил вопрос.

Когда отцу приходилось бывать у К. К., тот всегда справлялся обо мне.

Раз отец представлялся великому князю по случаю получения высокой награды с лентой через плечо. К. К. спросил:

— А дочь довольна?

А потом и меня спросил: Довольна ли я?

На свою свадьбу я получила от него поздравительную телеграмму.

…Отец мой был человек прямой, неподкупный. Чинов и званий для него не существовало. Он всегда требовал от меня справедливости в обращении с прислугой:

— Помни, что они люди. И что чем беднее человек, тем легче его обидеть.

Когда были еврейские погромы, в том доме, где мы жили, скрывалась, с ведома отца, семья портного. Об этом я узнала случайно уже потом.

…Известно ли Вам, что в 1916 году (точной даты не помню) Распутин был выслан из пределов Петербургской губернии на родину? Это был очень смелый приказ, и, конечно, высокая покровительница забила тревогу, пущены были в ход и просьбы и угрозы, и в конце концов тот вернулся, но не по воле автора высылки.

…К Константину Константиновичу отец всегда относился с большим и искренним уважением. Известно ли Вам, что К. К. был поэтом, печатался он под псевдонимом „К. Р.“».

Из письма от 5.11.59 г.:

«…Я до сих пор не знаю, где и как воевал сын, кем он работал после войны.

До последних лет сын лицом и фигурой походил на наш род, а года за три переменился, стал похож на отца своего, а дочь — лицом на мою золовку, характер же у нее — отца. Я думала, что в моем предыдущем письме, говоря об авторе высылки Р., я дала Вам довольно ясно понять… Нет? Хорошо, поставлю точку над i. Речь идет о последнем командующем Петроградским военным округом, которого Николай Второй сместил накануне своего отречения за телеграмму: „Революцию остановить нельзя“.

После развода я переехала в Павловск (из Царского Села). В юности мы ездили туда на симфонические концерты в — курзале, слушали оркестр под управлением Галкина…»

Нет, о концертах в Павловском курзале и о дирижере Галкине я читать уже не мог. «Последний командующий Петроградским военным округом»? Постойте, да ведь это же — генерал Хабалов, душитель революции, тот самый… с пулеметами… с городовыми на крышах… Сунулся в энциклопедию. Да, он самый:

«ХАБАЛОВ Сергей Семенович (1858–1924), генерал-лейтенант. В 1914–16 наказный атаман и командующий войсками Уральского округа. В 1916–17 начальник и командующий войсками Петроградского военного округа, наделенный широкими правами. В последней должности X. стоял во главе вооруженных сил монархии в дни февральской революции…»

И т. д.

Таким образом, только через полтора года после начала нашей переписки я узнал, чьей дочерью была «вчителка Наталка». В этот день многое прояснилось, много стало мне понятно. И жалость, которую я испытывал к старой учительнице из Россоши, стала еще более горькой.

Моего письма с откликом на это признание у меня нет. Я могу только представить, восстановить, реконструировать этот свой ответ. Что мог я написать Наталии Сергеевне? Мог сообщить ей, что мне хорошо известно лицо, о котором она пишет, что в первом издании Большой Советской энциклопедии о нем имеется большая справка. В одном из последующих писем Наталия Сергеевна просит прислать ей эту заметку, а в другом благодарит — получила. Отмечает при этом ошибку, сделанную автором: умер ее отец не в 1924 году, а в 1929-м. А относительно даты рождения — «может быть, их сведения точнее».

Уже тогда, в 1959 году, у меня возникла, забрезжила мысль написать роман о Хабалове. Несколько раз я возвращался к этой мысли, начинал даже писать, иногда с увлечением. Но потом понял, что, во-первых, я никакой не исторической романист, а во-вторых, генерал Хабалов, каким бы интересным материалом о нем я ни располагал, фигура все-таки не такая уж крупная, чтобы делать его героем романа. Много лет я не возвращался к этой мысли. Но вот полгода назад на глаза мне попались папки с письмами Наталии Сергеевны и другими «хабаловскими» материалами, в том числе и больше двадцати глав начатого когда-то романа.

Стал перечитывать письма Наталии Сергеевны. Интересно! Может быть, временами излишне многословно, кое-где монотонно, далеко не все «на тему», иногда можно обнаружить то, что сама она, говоря о книге генерала Игнатьева, обозначила как подлаживанье… Но вообще-то искренне, человечно. Что же делать с этими письмами? Хранить в тех же папках? Сдать в какой-нибудь архив? Но ведь и там их ждет участь, вряд ли более светлая. Кто их прочтет? Когда? Не бросит ли предполагаемый читатель листать эти письма на втором или третьем… Ведь интересное — далеко, спряталось оно меж строчками. Кто может догадаться, что оно там скрыто?

И тут вот мне пришла в голову мысль попробовать сделать что-то вроде небольшой документальной повести, используя в работе, кроме писем и других бумаг из архива Н. С. Маркевич, также и материалы опубликованные — старые газеты, журналы, воспоминания современников и прочие документы — вплоть до семитомного издания стенографических отчетов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, которая в числе многих других царских сановников допрашивала и командующего Петроградским округом Хабалова.

Решил я воспользоваться и кусочками из своего несостоявшегося романа. Об этих фрагментах я должен сказать, что там нет вымышленных фигур, придуманных положений, — все, о чем я пишу, основано на тех же письмах и других подлинных материалах. Например, полковника Провоторова и его разговор с Наталией Сергеевной я не придумал. То, что она узнала об измене мужа из разговоров прислуги, — правда. Не выдуман прием генерала Хабалова императрицей — и все остальное, о чем читатель уже узнал и с чем ему еще предстоит познакомиться.