Серж Чума - Вульгарность хризантем

— Ты веришь в переселение душ? Я верю и хочу переселиться вместе с тобой, в одно тело, зайчика или рыбку, все равно, — прошептал он с придыханием. Потом, подумав, добавил: — Только не в устрицу.

— Я согласна, но… в следующий раз.

— А почему не теперь?

— Вальдемар, зайчик, ты уверен, что ты «би»? Я в себе, извини, не уверена!

Пыл Володи куда-то испарился, все мужское в его естестве сжалось, скукожилось от обиды. Он лег на постель рядом с женщиной и мгновенно сочинил хокку:

Затем поэт крепко заснул, не извинившись перед институтом японского языка и литературы, очевидно, по причине полного «нравственного истощения». Ночная вылазка Вовы в тылу спящей подруги также увенчалась полным провалом, мужским фиаско… Непокоренная мадам Долгополоф жахнула его о паркетный пол и прошипела: «Да ты, Вальдемар, не зайчик, а кобель. Пристроился, блин».

Наутро, мирно выпив терпкого, как пот неэпилированной женщины, испанского вина, они покинули провансальское «глухоморье» и отправились в Женеву навстречу новым сексуальным впечатлениям; а дурачок еще долго бродил по пляжу, причитая: «Doudou est mort, Doudou est mort» [2] Дуду умер ( франц .). .

Выехали в ночь по дороге на Сербицу, сообщили радиопозывные и сразу же за городом оказались в кромешной тьме. Ни души, ни огонька, и луна еще не вышла. От Митровицы до монастыря Девич — путь недлинный, полтора часа езды без приключений. Дорога была разбита военной техникой и напоминала чем-то, наверное тоской, бесконечно-сибирский тракт, пересекающий Урал в сопровождении вековых берез и злобно кружащих над ними воронов. Свет исходил только от снега! В этом году он выпал на православную Пасху и припорошил уже цветущие сливовые сады. Горы как будто съежились под зимним покровом и затаились на несколько дней до прихода настоящей весны. Снег покрыл саваном церкви и мечети, угомонив на время любителей повоевать, проживающих по обоим берегам Ибара.

Бронированный джип вел Андрей — офицер по правам человека Миссии ОБСЕ в Косово. Рядом с ним страдал от головной боли и любви к прекрасному его коллега и боевой товарищ Сергей, отличившийся на вчерашних посиделках с жителями одной малозначимой деревушки с многозначительным названием Дрен. Это сербское местечко затеряно, не побоюсь этого слова, в умопомрачительно красивых горах, забыто где-то в сердце балканского мира. Война окончательно загнала этот мир в угол и лишила простых радостей. А тут прибыли, как с неба свалились, два молодца-красавца, добрых и великодушных… К тому же приехали «русы», как водится, не с пустыми руками, а обремененные важным заданием — проанализировать состояние дел с правами человека в отдельно взятом гетто.

Местная закуска в Дрене оказалась странной. Кушали какого-то «деци за козу». Сереге кусок в горло не лез. Он засомневался в кошерности блюда. Ведь козленка могли, по простоте душевной, сварить и в молоке матери. Это нехорошо! Впрочем, к седьмой здравице Сергей уже не помнил, зачем и куда они приехали. Вошел в раж, целовался с какими-то православными людьми и орал: «Вот этими руками разгребал массакры!» [3] Massacre — бойня, резня ( франц .). Андрюха был за рулем и ничем не мог помочь другу. Его погрузили, облобызали, выдали на дорогу бутыль сливовицы, а один серб уважительно отметил: «Рус, молодец, ти из КГБ!» На обратном пути Сергей выскочил из машины, сорвал с себя рубаху и ринулся, грудь колесом с нательным крестом, брататься с албанцами… К счастью, Андрей вовремя остановил миротворца и отвел блевать за броню.

Утром — похмелье. Поневоле задумаешься о вечном. А тут еще эта несчастная девчонка, проститутка из боснийской махалы, которую надо было срочно определить куда-то на житье. Родителей Сани убили, тетка померла, среди албанцев девочка недолго бы протянула, вернуться домой она не могла, поскольку там сразу же попала в лапы закадычного друга, известного в сербской части Митровицы как Мишко-сутенер. Решено было отвезти заблудшую православную овцу на временное сохранение в монастырь под Сербицу, как говорится, до лучших времен.

Каждая человеческая единица играла в косовском социальном эксперименте особую, предписанную ей свыше роль. Пацаны были этакими умеренно пьющими ангелами ада, защитниками униженных и оскорбленных. Их задача — найти компромисс между Богом и чертом… Сане отводилась роль соблазнительной жертвы. Однако в глубине души и спасители и жертвы скорее всего понимали, что хороши лишь те социальные эксперименты, которые никогда не претворяются в жизнь.

«Майк Индия 71 Танго хэдин фром Майк Индия то Папа Ромэо», — пропела по радио итальянская подруга по миссии, прервав напряженную тишину в эфире. Сидевшая сзади Саня вдруг всхлипнула. «Опять Татьяна поехала в Приштину на гулянку! Вот стерва! Так и пропьянствует мирное урегулирование!» — отметил Андрей, притормозил и, обернувшись к девочке, нежно произнес:

— Како ти си, лепотица? [4] Как дела, красавица? (сербск.).

— Добро.

— Ну и хорошо! Умница!

— Почему у нее такое странное имя? — поинтересовался Сергей, то и дело поглядывавший на девочку.

— У Сани?

— Нет, Тани.

— Она рассказывала, что ее мама зачитывалась в юности «Евгением Онегиным» и в честь любимой героини назвала единственную дочь Татьяной.

— Понятно! Мамаша, наверное, не знала, что Таня перерастет классику и станет вульгарной блондинкой с гротескными формами. Вот так, в принципе, и открывается нечто низменное в Пушкине… А спутница-то наша — ничего! Трусы только в джинсы не заправляет… Как только ее угораздило в шестнадцать-то лет?

— Говорят, на Балканах женщины созревают и стареют очень быстро.

— Да, пожалуй, эта уже созрела, — съязвил Серега. Он как-то сразу невзлюбил Саню, наорал на нее в полицейском участке и пригрозил, что если та будет молчать и упираться, то останется в камере без параши навечно, будет вонять и каяться до второго пришествия.

Теперь девушка успокоилась, видимо, осознала важность своей роли для миссии ОБСЕ, немного приободрилась и даже стала стрелять в Серегу голубыми глазками. Нет жертвы — нет миссии…

В обитель прибыли около десяти часов, сообщили по радио, что, мол, «Зулу Виктор 71 Сьерра энд Зулу Папа 71 Альфа» добрались без происшествий, живы и здоровы и всем того желают. Саню решили пока не травмировать и оставили в машине. Она, видно, не догадывалась, куда ее привезли, и всецело доверяла благородству русских офицеров по правам какого-то человека.

Восьмерых монашек из Девича, а также десяток кур, двух собак и трех наших, православных свиней охранял русский батальон. Парни были знакомы с комбатом — как-то вместе красиво отдыхали на природе, а замполита, потерявшего пистолет в борделе, они на прошлой неделе собственноручно эвакуировали из Митровицы. Замполит грозил перебить всех «бабаев», албанцев по-нашему, и выкрикивал в толпу зевак панславистские лозунги. Настоящий русский человек — патриот, мыслитель, мужчина-алкоголик…