Ирвин Шоу - Допустимые потери

Деймон понимал, что не очень-то великодушно говорить так, но хотел четко определить свою позицию. Оливер Габриелсен не так уж молод — ему под сорок — и он столь же предан хорошей литературе, как и сам Деймон, и когда просил о прибавке, то делал это почти извиняющимся тоном, и Деймон знал, что, если бы не зарплата жены, они бы едва сводили концы с концами. Он знал также, что Оливер не раз получал предложения стать редактором в издательствах с поистине королевской зарплатой, не то что железный рацион Деймона, и отказывался из-за того, что он называл неприкрытым торгашеством больших издательств. Но неожиданная волна денег, обрушившаяся на их контору, похоже, временно сбила его с ног, а процент комиссионных, которые он получил как партнер, заметно изменил его манеру одеваться, сменил он и рестораны, в которых обычно поглощал свой ленч, а из скромных апартаментов в Вест-Сайде переехал в небольшой особнячок в районе Восточных Шестидесятых. Деймон поругивал Дорис, жену Оливера, которая бросила работу и время от времени появлялась в их конторе в норковой шубке.

— Вы, должно быть, слишком молоды, Оливер, — продолжал Деймон, радуясь возможности прочесть лекцию на тему, любимую его старым хозяином мистером Греем, — чтобы понять всю прелесть скромности и с легкой надменностью считать, что все прелести мира, из-за которых люди порой доводят себя до могилы, не имеют для вас существенного значения. Меня никогда в жизни не тошнило, я не знаю, что такое рак, гипертония или визит к психиатру. Единственный раз я попал в больницу, когда меня сбила машина на переходе улицы, и я отделался переломом ноги.

— Лучше бы протеза, — сказал Оливер.

Деймон видел, что Оливер воспринял его лекцию без особой благодарности.

— Ради Бога, я не предлагаю арендовать Тадж Махал, — сказал Оливер. — Мы не скончаемся, если у каждого из нас будет приличная комната и еще одно нормальное помещение, где разместится вторая секретарша, чтобы помогать нам с этой проклятой почтой. И со всеми этими телефонными звонками, для которых явно не хватает одного номера. Как раз на прошлой неделе парень из издательства «Рэндом» сказал мне, что набирал наш номер два дня подряд, прежде чем прорвался к нам. В следующий раз, когда ему надо будет связаться с нами, сказал он, он пустит в ход тамтамы. А если вы поставите переключатель разговоров на секретаршу, ей-Богу, никому не придет в голову, что вы продали душу филистимлянам. И если у нас появятся окна, которые будут мыть хотя бы раз в полгода, это не будет греховной роскошью. А здесь, если мне нужно узнать, какая погода на улице, я включаю радио.

— Когда меня не станет, — подчеркнуто высокопарно сказал Деймон, — вы сможете снять этаж в Рокфеллер-центре и нанять победительницу конкурса «Мисс Америка» в секретарши. Но пока я здесь, мы будем вести наши дела как обычно.

Оливер фыркнул. Он был невысоким блондином, почти альбиносом, и чтобы компенсировать свой недостаток, держался подчеркнуто прямо, почти по-военному. Фырканье — что-то новое для него.

— Когда вас не станет, — усмехнулся он. — Вас не станет через тысячу лет.

Они были хорошими друзьями, что естественно, когда день за днем в рубашках с короткими рукавами работаешь бок о бок, и не привыкли особенно церемониться друг с другом.

— Я уже говорил, — сказал Деймон, — что собираюсь как можно скорее выйти на пенсию и прочесть наконец все те книги, на которые у меня не хватает времени, пока я тут работаю.

— Поверю, лишь когда я это увижу, — сказал Оливер. Но при этих словах он улыбался.

— И обещаю, что даже ногой не ступлю в ваши новые дворцовые покои, — продолжал Деймон. — Я буду вполне удовлетворен, получая от вас ежеквартальные чеки, которые вы будете обязаны высылать мне по нашему контракту, и зная, что вас еще не обобрал бухгалтер, подделавший конторские книги.

— А я буду кормить вас, пока у вас не выпадут последние зубы, — улыбнулся Оливер. — Обещаю.

— Быть по сему, — Деймон хлопнул его по плечу. — А пока оставим все как есть. И чтобы компенсировать вашу чувствительность, я сам заплачу человеку, который завтра вымоет окна.

Вполне удовлетворенные друг другом, они занялись делами.

Сидя в загроможденной вещами гостиной, прислушиваясь к воскресным колоколам и держа перед собой раздел книжного обозрения со списком бестселлеров, он припомнил разговор с Оливером и его слова: «Деньги. На каждой странице этой книги написано одно — деньги».

Оливер был прав. К сожалению, прав.

Деймон вспомнил и слова Заловски: «Я, как и все, читаю газеты».

Заловски не знал, что большая часть комиссионных ушла на оплату старых долгов и ремонт, в котором давно нуждался маленький домик на Лонг-Айленд Саунд в Олд Лайме, Коннектикут, оставленный по завещанию Шейле обожавшим ее бездетным дядей. Не обращая внимания на то, что дом почти развалился, они проводили там летние каникулы и редкие уик-энды. Теперь появилась новая крыша, новые трубы и его заново покрасили. Он будет полностью готов, когда Деймон наконец соберется уходить на пенсию.

Элементарная попытка шантажа или вымогательства, подумал Деймон, цена за несколько строчек, походя набросанных газетчиком. Неужели все так просто?

Все же причину надо искать здесь. Он набрал номер в Рослине.

— Женевьева, — сказал он, — вы видели утренний «Таймс»?

— Разве это не чудо? — У Женевьевы был тихий застенчивый голос, словно она привыкла к тому, что муж и дети постоянно подавляют ее. — Неделя за неделей. Словно волшебная сказка.

Больше, чем ты можешь себе представить, радость моя, подумал Деймон. Но сказал:

— Вы затронули читателей до глубины души. — Он бы покраснел до корней волос, произнося такие слова раньше, когда книги в мягких обложках не распродавались так бойко. — Мне бы хотелось узнать у вас… к вам случайно не звонил человек по имени Заловски?

— Заловски, Заловски? — Голос Женевьевы звучал неуверенно. — Не припоминаю. В эти дни так много звонит народу. Телевидение, радио, интервью… Мой муж говорит, что попросит изъять номер из справочника…

Еще один номер, который надо изымать. Лови удачу и скрывайся. Американский Путь.

— Заловски… — продолжала вспоминать Женевьева. — А почему вы спрашиваете?

— У меня раздался телефонный звонок. Относительно книги. Его было еле слышно. Он сказал, что позвонит еще раз, и я подумал, что, может быть, он предпочел связаться прямо с вами. Вы ведь знаете, что в конторе только мы с Оливером и секретарша, а с тех пор, как вы так преуспели, нам трудно справляться со всеми просьбами… У нас не такая большая контора, где столько отделов, и десятки служащих, и все такое…

— Я знаю. Они все отвергли мою книгу, прежде чем я пришла к вам. — Голос уже не защищался, металл и холод звучали в нем. — Им не хватило даже элементарной вежливости. Вы с Оливером были первыми настоящими джентльменами, которые встретились мне с тех пор, как я написала книгу.