Ирвин Шоу - Допустимые потери

Он плавал в приятных снах, когда резкий звонок телефона, стоявшего в спальне, разбудил его. Во сне он был малышом, державшим за руку своего отца. Солнечным осенним днем они шли на первый в его жизни футбольный матч: в Нью-Хевене разыгрывался кубок Йеля.

— Шейла, — пробормотал он, — не могла бы ты…

Телефон стоял на столике с той стороны кровати, где спала его жена. Потом он вспомнил, что жены сейчас с ним нет, и, застонав, неловко потянулся к телефону. Светящиеся стрелки маленьких часов на столике показывали половину четвертого. Он снова закряхтел, дотянувшись до телефона, снял трубку.

— Деймон, — сказал незнакомый голос. Голос был хриплым и грубым.

— Да?

— Мистер Деймон, я слышал хорошие новости и хотел бы быть одним из первых, кто поздравит тебя.

— Что? — невнятно спросил Деймон, с трудом приходя в себя, — Кто это? Какие хорошие новости?

— Все в свое время, Роджер, — сказал голос. — Я, как и все, читаю газеты. И из того, что узнал о тебе, я решил, что ты один из тех прекрасных людей, которые щедро делятся удачей, так сказать, разбрасывают ее.

— Сейчас полчетвертого ночи, Господи! О чем вы только думаете?

— Субботняя ночь. Я думал, что ты дома празднуешь с друзьями. Субботний вечер и все такое, может быть, ты даже пригласишь меня на рюмочку…

— Ох, заткнитесь, мистер, — устало сказал Деймон, — и дайте мне выспаться.

— Выспаться ты еще успеешь. Роджер, ты был плохим парнем, и тебе придется отвечать за это. — В голосе прозвучала тяжеловесная игривость.

— Что? — Деймон растерянно помотал головой, пытаясь понять, не снится ли ему это. — Что за чертовщину вы несете?

— Ты знаешь, что я несу, Роджер. — Теперь в голосе послышались не игривые, а угрожающие нотки. — Это Заловски. Из Чикаго.

— Я не знаю никакого Заловски. И я уже сто лет не был в Чикаго. — Деймон окончательно пришел в себя и говорил с гневом, — Какого черта вы звоните мне в середине ночи? Я вешаю трубку и…

— Советую тебе не вешать трубку, Роджер, — сказал человек. — Я должен поговорить с тобой.

— А я не должен говорить с вами. Спокойной ночи, сэр. Я сейчас же кладу…

— Я очень не хочу видеть, как ты делаешь то, что принесет большие, очень большие неприятности, Роджер. Я сказал, что должен поговорить с тобой. И я буду говорить с тобой этой ночью.

— Я не в Чикаго. Или вы не обратили на это внимание, когда набирали мой номер? — Он хотел ошеломить собеседника, пусть тот был всего лишь голосом в трубке. — Ты что, парень, один из этих телефонных шутников? — Потом ему пришло в голову, что это может быть кто-то из его приятелей, который, надравшись в каком-нибудь ночном баре, решил подшутить над ним. Вокруг того, чем он занимался, вечно крутились разные странные личности.

— О’кей, о’кей, — сказал Деймон успокаиваясь. — Так что же ты хочешь сообщить о себе?

— О себе мне говорить нечего, — пробурчал человек. — Кроме того, что здесь я большой хозяин, понял, мистер. И я не в Чикаго, я всего в паре кварталов от тебя. На Восьмой улице. Почему бы тебе не вылезти из своего теплого халатика и не встретиться со мной на углу минут через десять, чтобы у тебя было время почистить зубки и причесаться… — Человек засмеялся, и смех его прозвучал, как короткое глухое рычание.

— Я не знаю, что вы думаете о своих поступках, мистер Заловски, — взорвался Деймон, — но если у вас есть какие-то дела с неким Деймоном, вы напали не на того. Вы должны были убедиться, что но ошиблись, набирая ночью номер человека и…

— Заловски не привык ошибаться. Я говорю с тем самым Роджером Деймоном, и ты это знаешь. Лучше ты встречай меня через десять минут. А если нет… — Он откашлялся. — Если нет, будут последствия, Роджер, последствия, которые тебе не понравятся, совсем не понравятся…

— Да пошел ты!..

— Я ругаться не буду, — сказал Заловски, — и прежде, чем ты повесишь трубку, хочу в последний раз предупредить тебя. Речь идет о жизни и смерти. О твоей жизни и о твоей смерти.

— Пошел ты! — повторил Деймон. — Ты насмотрелся гангстерских фильмов.

— Ты предупрежден, Роджер. И звонить я тебе больше не буду.

Деймон ударил по рычагу, прервав звучание этого жуткого хриплого голоса.

Чтобы дотянуться до телефона, ему пришлось лечь поперек кровати, но теперь он перекатился на свое место и сел. Бесполезно снова пытаться заснуть. Деймон провел рукой по волосам, протер глаза. Руки подрагивали, и он рассердился на себя за это проявление слабости. Хорошо, что на уик-энд жена не осталась дома, а поехала навестить свою мать в Вермонте. Звонок сначала испугал бы Шейлу, затем разгневал, а потом вызвал бы у нее подозрительность, и она замучила бы его вопросами: что он натворил и почему ему в полчетвертого ночи звонят с угрозами. Она будет пускать в ход один из тех аргументов, которыми часто начинала фразу: «Твои хорошо известные наклонности» и «С твоим прошлым…» По натуре Шейла была мягкой женщиной, но терпеть не могла тайн. Когда она беспокоилась о нем или чувствовала, что он скрывает от нее что-то, она становилась просто невыносимой. Деймон подумал, не лучше ли вообще не говорить ей о звонке. До того, как она вернется, он придумает какое-нибудь объяснение тому, что измял ее половину кровати, дотягиваясь до телефона. Хотя это тоже вызовет у нее подозрения, потому что она знает, как он не любит говорить по телефону. Шейла была его второй женой. С первой он прожил меньше года и развелся, когда ему было двадцать четыре. Второй раз женился, когда ему было под сорок. За двадцать с лишним лет их брака Шейла постоянно выдумывала — хотя, говоря честно, и не так уж выдумывала, — разные жуткие истории о его жизни до того, как они встретились. Она была на пятнадцать лет моложе его, и уж если было кому ревновать, так это ему. В браке нет никакой логики.

Ясно, подумал он, это, скорее всего, был один из тех фокусов, что так любят выкидывать мальчишки — набирать наудачу номер из телефонной книги и выкрикивать грязные оскорбления или жуткие угрозы в то время, как за спиной приятели покатываются со смеху. Но голос звонившего был не мальчишеский, и никакого хихиканья в трубке не было слышно. Все же Шейле он ничего не расскажет. Тот человек сказал, что больше звонить не станет. И если сдержит слово, в семье будет мир и покой. Деймон надеялся, что Шейла хорошо проведет время в Вермонте и вернется домой в умиротворенном состоянии.