Ирвин Шоу - Допустимые потери

Попросил продавца завернуть книги, которые купил для мисс Уолтон и Оливера. Остальные в картонных ящиках сложит в подвале, где хранятся разные вещи. Не откроет ящики, пока они не двинутся в Коннектикут. Иначе Шейла придет в отчаяние при виде того хаоса, который воцарится в квартире.

Деймон вышел на проспект, предвкушая то наслаждение, которое ждет его от чтения всех этих книг, и уже было направился к дому, когда ему пришло в голову, что, теша свой дух, он совсем забыл о плоти. В магазинчике на Медисон-авеню было отличное вино и особенно вкусный ликер, и он поспешил туда, чтобы успеть до закрытия магазина. Побродил там меж полок, читая знаменитые названия на этикетках — Монтраше, Шато-Лафит, Шато Мутон-Ротшильд, Картон Шарлемань, Муэ-Шандон, Дом Периньон, Шато-Марго. Названия эти звучали для него как перезвон свадебных колоколов.

Да, молодой человек, теперь примите у меня заказ. Бутылку того, бутылку этого, три бутылки Лафита. Я знаю, что пить это вино можно не раньше, чем через восемь лет. В городе у меня нет подходящего погреба для хранения, пусть оно пока полежит у вас на складе. Скоро я собираюсь перебраться в свой дом в Коннектикуте, там есть великолепный погреб. Когда придет время, я найму большой фургон, чтобы забрать бутылки, — ведь у меня будет с собой много книг и картин, я не вижу тут никаких проблем. И если у вас есть в холодильнике шампанское, я бы купил бутылки две Мумма, заверните, пожалуйста, поаккуратнее, я возьму их с собой.

Он с удовольствием подписал чек на две тысячи шестьсот семьдесят три доллара и сорок центов и вышел из магазина; прохладные бутылки с шампанским прибавились к пакетам с подарками для мисс Уолтон и Оливера, которые он должен будет вручить только завтра, потому что сегодня его офис уже закрыт. С таким грузом идти пешком было трудно, он остановил машину, предвкушая тот момент, когда откроет бутылку для них с Шейлой.

Распахнув дверь в квартиру, крикнул:

— Шейла!

Но не получил ответа. В холле горел свет, и когда он положил пакеты, то увидел записку от Шейлы на маленьком столике.

«Дорогой Роджер! У матери был инсульт, и она в плохом состоянии. Я уезжаю в Берлингтон, где она лежит в больнице. Пыталась дозвониться тебе, но сейчас уже четыре часа, тебя все нет, а я должна спешить, чтобы успеть на самолет. Оливер хочет, чтобы ты пожил у них, пока я не вернусь, или, если ты не против, он может перебраться к тебе. Пожалуйста, не упрямься. И прошу тебя, не приезжай ко мне. Больница, где лежит умирающая пожилая женщина, что и в лучшие времена не хотела тебя видеть, — не самое подходящее место для тебя сейчас. Кроме того, я позвонила сестре, и она тоже приедет со своим мужем, а я знаю, как ты к ним относишься. Она сказала, что тетка, мать Джан-Луки, тоже будет здесь, — мы вполне справимся, твоя помощь не потребуется. Просто позвони мне в гостиницу в Берлингтоне, чтобы я знала, что у тебя все в порядке. И молись Богородице.

Подъем, владевший Деймоном весь день, стал медленно гаснуть, уступая место чувству вины. Пока он швырял деньги, как пьяный техасский нефтяник, у которого зафонтанировала скважина, Шейла нуждалась в нем, а его не было рядом. Деймон не любил свою тещу, да и она терпеть его не могла, но, конечно, не желал ей смерти. Он никому не желал смерти. А уж Шейле сталкиваться со смертью на этой неделе было совсем ни к чему!

Он вошел в гостиную. Увидев, что автоответчик отключен, вспомнил, что сам хотел сделать это, как только придет домой. Телепатия. Обмякнув, сидел в кресле и смотрел на телефон, моля, чтобы тот зазвонил. Но звонка не было.

Деймон снял трубку и попросил справочную Вермонта дать ему номер телефона гостиницы «Холлидей-Инн» в Берлингтоне. Не очень-то удачное название для гостиницы, в которой надо ждать, чем завершится болезнь матери. В прежние времена американцы более продуманно выбирали названия гостиниц — «Надгробный камень», «Аризона», «Долина смерти». Язык, как и все прочее, приходит в упадок.

Шейла говорила спокойно. Только что она была в больнице и пришла в гостиницу, чтобы немного отдохнуть и перекусить. Состояние матери без изменений.

— Левая сторона у нее парализована, речь нарушена, и я не понимаю, узнает она меня или нет. Мне казалось, что у вегетарианцев не бывает инсульта. — Она хрипло засмеялась. — Впустую ела эту травку матушка.

— Шейла, дорогая, — сказал Деймон, — ты уверена, что я тебе там не нужен?

— Абсолютно, — твердо сказала Шейла. — Ты еще не звонил Оливеру?

— Нет. Я только что вошел в квартиру.

— Ты ему позвонишь?

— Да.

— Ты не останешься сегодня в квартире один?

— Нет. Я обещаю.

— Роджер… — Она помедлила.

— В чем дело?

— Я сегодня провела ленч с Оливером… — Шейла словно не была уверена, стоит ли продолжать.

— Да? — Роджер не сомневался, что о чем бы они ни говорили с Оливером за ленчем, разговор шел о нем.

— Он случайно увидел твой блокнот, Роджер. Ты оставил его на столе.

— Вот как? — Он даже не ощутил раздражения. Они с Оливером постоянно ходили от одного стола к другому.

— Он увидел начало твоих двух списков — личные враги и профессиональные, прочитал только одно имя — Макендорфа. Я догадываюсь, почему ты начал этот список, но…

— Я все объясню тебе, когда мы увидимся, дорогая, — мягко прервал ее Роджер.

— Я хотела сказать тебе, что мы с Оливером начали составлять свой список. Мне ужасно не хочется делать этого по телефону, но кто знает, может быть, будет иметь значение один день…

— Мне кажется, что я и сам справлюсь, — Деймон пожалел, что не прервал разговор раньше. — Не думаю, что вы с Оливером могли бы…

— Ты подумал о Джан-Луке? — спросила Шейла. — Здесь его мать, и я спрашивала о нем. Он совершенно пропал из виду. Как будто умер. Но в то же время…

— Я позабочусь о Джан-Луке, если он появится, — сказал Деймон, давая понять, что хотел бы кончить разговор.

— И еще одно, — настаивала Шейла. — Оливер рассказал мне о мистере Гиллеспи, который сошел с ума…

— С тех пор он не показывался, — нетерпеливо сказал Роджер. — Можно подумать, что кроме тебя и Оливера некому вспомнить о тех, кого я как-то задел. Может быть, все это неважно, может, я столкнулся с «голубым», с кем-то, кто… — Он слегка запнулся. — Ну, это трудно выразить в словах — с кем-то неизвестным, со злым духом, которого мы должны обнаружить не позже, чем завтра, или вообще никогда. Дорогая, тебе есть о чем беспокоиться. Забудь обо всем этом хотя бы на время. Прошу тебя.

— Хорошо, — сказала она. — Но обещай мне еще раз, что ты не будешь один сегодня вечером.

— Обещаю. И еще…

— Что еще? — испугалась Шейла, словно ожидая нового потрясения.

— Я люблю тебя.

— Ох, Роджер, — потрясенно сказала Шейла. — Я поклялась, что не буду плакать. Спокойной ночи, мой дорогой. И будь осторожен.