Ирвин Шоу - Допустимые потери

— Я хочу его забрать из этого проклятого реанимационного отделения, где он окружен умирающими и аппаратами, напоминающими о смерти, и отвезти обратно в палату, чтобы хоть что-то изменилось в его жизни, чтобы он почувствовал ее движение. Он здесь, как дикое животное в загоне, как тот дикий зверь, который отказывается есть за решеткой и предпочитает молча ждать смерти.

— Его невозможно транспортировать, — хрипло сказал Цинфандель, — он нуждается в подключении к аппаратам, к респиратору, к кислороду, к мониторам… его сердце, пульс, давление… количество гемоглобина, которое продолжает оставаться угрожающе низким. В любую минуту может произойти неожиданность. Понадобится мгновенная помощь. Отделение реанимации — единственное место, где мы можем гарантировать ее. Вы должны понимать, миссис Деймон, что мы несем ответственность за его жизнь…

— Как и я. — Шейла была непреклонна. — И если он останется здесь, он ее потеряет.

— Я понимаю ваши опасения, — вежливо настаивал Цинфандель. — Но у вас субъективная точка зрения. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Мы должны делать выводы, исходя из объективных данных. И я прошу вас доверять нам.

— Не могу. — Шейла встала и вышла из кабинета.

Когда Оливер вошел в приемную реанимации, куда он являлся каждый вечер после работы, то заметил, что Шейла встревожена куда больше обычного.

— Что случилось? — спросил он.

— Я должна поговорить с вами, — Шейла огляделась. В помещении были еще два посетителя и главный врач в форменном халате отделения, который шептался в уголке с одним из них. — Здесь мне не хочется разговаривать. Давайте выйдем и выпьем по чашке кофе.

— Ему хуже? — встревожился Оливер.

— Ему становится хуже с каждым днем, — сказала Шейла и не проронила больше ни слова, пока они не заняли столик в небольшом кафе рядом с больницей, где обычно обедали и которое часто посещали в перерывах сестрички. И сейчас около входа стояла группа из трех медсестер. Шейла провела Оливера к отдельному столику.

— Что происходит? — повторил свой вопрос Оливер.

Со дня перестрелки на лице его застыло тревожное выражение, но сейчас оно особенно было заметно. Он напоминал Шейле маленького мальчика, который потерялся в толпе и старается сдержать слезы, оглядываясь в поисках матери.

— Нечто странное, — сказала Шейла. — И я толком не знаю, что именно. — Она рассказала ему о разговоре с Цинфанделем. — Если из-под Роджера каждый день уходит земля, то, значит, имеет смысл что-то делать. Но доктор стоит каменной стеной. Они как будто слушают меня, но ничего не слышат. Есть ли у вас какие-нибудь соображения?

Оливер болезненно сморщил лицо и издал странный горловой звук.

— Видите ли, я не хотел бы беспокоить вас, но…

— Но что?

— Это всего лишь предположение… — Он замолчал.

— Продолжайте, Оливер, — нетерпеливо сказала Шейла. — Не ходите вокруг и около.

— Они делят ответственность.

— Кто делит ответственность? Какую ответственность? — Шейла с трудом сдерживалась.

— Все они. Врачи. Шейла, мне это сказали под глубоким секретом.

— Ради Бога, Оливер, перестаньте говорить загадками.

— Вы знаете Пенни, ту симпатичную светленькую сестричку?

— Да.

— Я раза два обедал с ней. — Он покраснел. — Кроме того, что она очень привлекательна, она еще и весьма интеллиг…

— Без описаний, — неумолимо прервала его Шейла. — К делу.

— Помните, Роджер как-то написал вам, что просит связаться с юристом.

— Конечно, помню.

— Ну, и кто-то прочитал эти слова, прежде чем они попали к вам. Или один из них, я имею в виду врачей, их увидел. Я думаю, что он сообщил и другим. Они думают, дело в том, что вы и Роджер хотите подать в суд на Роггарта, на больницу и на всех из-за плохого лечения. На миллионы долларов.

— Роджер никогда в жизни ни на кого не подавал в суд. Каждый раз, когда он читает в газете о таком процессе, он приходит в ярость, он снова и снова повторяет мне, что это подрывает в Америке веру в медицину.

— Вы знаете это, — сказал Оливер. — Я это знаю. А они нет. Во всяком случае, Пенни так считает. Они идиоты и сходят с ума. Есть и еще кое-что, о чем рассказала Пенни.

— Что именно?

Оливер повернул голову, чтобы посмотреть, не подошел ли кто-нибудь тихонько к ним.

— Когда после операции его везли в реанимацию, один из врачей, который тогда дежурил, сказал: «Еще одна жертва мясника Роггарта».

— О, Господи, — простонала Шейла. И тут же набросилась на Оливера. — Ваш собственный брат сказал, что он — один из лучших врачей в стране.

— Простите! Если он и сделал ошибку, то он, по крайней мере, чистосердечно заблуждался. Если мой брат сказал, что Роггарт — один из лучших врачей в стране, значит, он это слышал. Может быть, в свое время Роггарт и был таковым. А может, никогда и не был. — Оливер пожал плечами. — Репутация. Есть писатели, до которых Роджер не дотронулся бы и длинной палкой, но они читают о себе двадцать лет подряд восторженные статьи. Что же касается врачей — это же закрытая корпорация. Относятся они друг к другу снисходительно, у них нет привычки пинать друг друга. И тут есть еще кое-что. Когда Роджер уже был в реанимации и в журнал заносился весь ход операции, на первой странице появились три буквы. — Он помедлил. — Не знаю, должен ли я вам рассказывать об этом, Шейла.

— Что за три буквы? — яростно спросила она.

— ЗСС.

Шейла нахмурилась.

— Что это значит?

— Пенни сказала, что это значит «Заметай свои следы». — Оливер вздохнул, словно сбросив с себя непосильную ношу. — Они знали, что была допущена большая ошибка, и все, кто имел к этому отношение, были предупреждены, что ее надо скрывать.

Шейла закрыла глаза ладонью. Когда она опустила руку, лицо у нее было каменным.

— Свиньи, — почти прошептала она. — Циничные свиньи.

— Но вы никому не скажете об этом? — встревоженно спросил Оливер. — Если они выяснят, что это идет от Пенни, они выкинут ее в две минуты.

— О Пенни не беспокойтесь… Я сама во всем разберусь. Завтра же я заберу Роджера из этого проклятого заведения. Почему вы мне раньше не сказали об этом?

— Какой был в этом смысл? Теперь они боятся. А разозлись они, чем бы это помогло Роджеру?

— Оливер, — сказала Шейла. — Сегодня вечером я не могу идти в больницу. Я не знаю, что я там сделаю или скажу. Я хочу, чтобы вы отвели меня в шикарный ресторан, заполненный здоровыми людьми, которые радуются хорошей еде, не интригуют друг против друга, и там вы поставите мне виски и купите бутылку вина. Если только у вас не назначена встреча с прекрасной Пенни.

Олпвер снова покраснел.

— Мы только что вместе с ней спускались на лифте, она сдает смену, и так как обеденное время, она…