Степан Калита - Сполохи детства

Я вовсе не собирался вписываться в их среду. Меня активно продвигал, пытался сделать своим Рыжий, и то только потому, что с самого начала не понимал — мы по разные стороны восприятия жизни.

Банда была сплоченной группой. И если они принимали кого-то в свои ряды, то только на время. Обычно людей со временем изгоняли — за «косяки» и недостаточную жестокость и решительность. Страх поднимался на смех, человека начинали «чморить», из категории своего он быстро переходил в категорию «чмошников». Иногда люди откалывались сами — осознав, что с Бандой им не по пути.

Так произошло, к примеру, с Хоккеистом. Когда я запер подвал, он с остальными находился внутри. Испугаться они не успели. Слишком быстро выбрались. У Хоккеиста была дурная привычка. Во время рукопожатия он сжимал руку слишком сильно и одновременно давил на нее, заставляя того, с кем здоровался, клониться вниз. Властный от природы, так он сразу расставлял акценты, показывал, кто здесь главный. Хоккеистом парня прозвали за то, что он несколько лет занимался хоккеем. Он был рослым не по годам, широкоплечим, и с садистским удовольствием затевал драку. Любого, с кем знакомился, хоккеист проверял «на вшивость» — задирался, и смотрел, как тот себя поведет. Рыжему очень нравилась эта манера Хоккеиста, поэтому он приблизил его к себе, и подбадривал в стремлении прощупывать новых людей.

От первой встречи с Хоккеистом у меня остался неприятный осадок. Врожденная осторожность не позволяет мне сразу идти на конфликт. И я избежал его в тот раз, но понес при этом некоторые репутационные потери. Ничего, впоследствии я вернул репутацию. А Хоккеист убрался из Банды.

Я размышлял недавно о своем переходе из детства в юность, и затем в зрелость, и подсчитывал приобретения зрелости. Их немало. В самом деле, немало. Иной за всю жизнь не получает столько шишек и опыта. Есть высшая справедливость в том, что шишки и опыт всегда приобретаешь совместно. Но главное мое приобретение, пожалуй, — способность презирать. Когда в самом раннем детстве взираешь на всякого взрослого человека широко открытыми глазами ребенка, он кажется тебе достойной уважения личностью, даже если носит мятую одежду и лицо. Затем разочарования следуют одно за другим, ты получаешь тычки, пинки и уроки. И взрослые постепенно делятся на виды, классы и отряды — биологии так много в человеческом сообществе.

На экскурсии с родителями в Костроме… Мне было, наверное, годика три. Толпа страждущих стояла у дверей столовой. Ожидали, когда откроют и нальют. Разливали портвейн. Теплое пойло. В граненые стаканы, ставшие сегодня раритетом. Настоящий, с тринадцатью гранями, не найдешь. Мы сидим в экскурсионном автобусе. И мама отправила меня:

— Степа, пойди, посмотри, уже открыто?

Я стремглав бегу, щурясь от весеннего солнца, счастливый от того, как мне замечательно легко бежится, какой я маленький и легкий. Взлетаю по ступеням, юрко протискиваюсь сквозь толпу и дергаю дверь. Заперто. И тут же меня кто-то разворачивает за плечи и, дыша в лицо перегаром, ревет:

— Гля, мужики, еврей. Без очереди собрался!

Обида хлестнула, обожгла внутренности. Я попятился, крутанулся. Вокруг гоготали, оскалив щербатые рты, жуткие рожи похмельного быдла. И побежал вниз по ступеням. А в горле застыл ком, не продохнуть. Хотелось ответить, бросить им что-то обидное в ответ. Но я не нашелся — что…

Прошел этот день и следующий. И еще два.

— Мама, — спросил я. — А что такое еврей?

— Евреи — это такая национальность, — пояснила мама и добавила, подумав: — Такие же люди, как мы. А где ты это услышал?

— Так, — ответил я уклончиво, — ребята говорили «еврей, еврей», я думал, это ругательство.

— Так ругаются только дураки, — заключила мама. — Среди евреев, как и среди других национальностей, есть люди хорошие и есть плохие. А делить людей по национальному признаку — просто глупость.

Презрение. Это чувство необходимо каждому, у кого есть убеждения. Не обязательно отвечать каждому, кто пытается тебя оскорбить. Можно просто отнестись к нему с презрением. Дурной тон — лаять в ответ на собаку, спорить с недостойным человеком. Именно поэтому мне всегда жалко тех, кто лается с толпой идиотов. Или пытается дискутировать с националистом. Конструктивный диалог возможен только с равным. А презираемый, и это мнение глубоко во мне укоренилось, достоин сочувствия. Бог обделил его разумом.

Хороший управленец всегда видит в людях даже те черты, какие они сами не способны в себе заметить. Умело направляя талант сотрудника в нужное русло, он позволяет ему расти над собой и приносить пользу общему делу. Рыжий, мне кажется, зрил прямо в корень в отношении меня, он умел замечательно разбираться в людях. Но при этом, в отличие от топ-менеджера откапывал отнюдь не конструктивные таланты, а находил индивидуумов с деструктивным даром. Понятия не имею, почему он вбил себе в голову, будто я могу придумать что-нибудь эдакое, что поспособствовало бы обогащению Банды. Но, как вскоре выяснилось, он был прав. Схемы отъема денег я изобретал самозабвенно, по две в неделю. При этом сам устрашился внезапно открывшегося во мне таланта в разработке разнообразных афер, и старался, чтобы о моих эфемерных прожектах никто не узнал. Особенно Рыжий. Держал свои мысли при себе.

А фантазии мои были поистине безграничны. Неплохо было бы, думал я, к примеру, получить лицензию на убийство одного человека. Да, достаточно было бы всего одного. Я бы никогда не применил эту лицензию. Зачем вообще кого-то убивать? Но все знали бы, что она у меня есть. Это позволило бы мне всех запугать, укрепило бы мое влияние в обществе. Благодаря этой лицензии я приобрел бы тысячи сторонников. И выстроил на страхе собственную империю…

Многочисленные секты тоже будоражили фантазию. Хотелось создать свою. Но далекую от христианства. Пусть это будет секта свободной любви. Мне представлялась коммуна, где я живу в окружении десятков жен. Бесправных, безмолвных, лишенных права голоса, покорных. И чтобы день и ночь они работали в поле и по дому, поддерживали порядок.

Мне не давали покоя лавры Синей Бороды. Правда, о Синей Бороде я в то время совсем ничего не знал. Можно жениться на девушке, когда повзрослею, размышлял я, застраховать ее жизнь, и устроить несчастный случай. По страховке Госстрах выплачивает, конечно, мало. Но если девушек будет несколько — это уже немалая сумма. Раскручивался и сюжет несчастного случая. Злодей едет с женой на море, берет напрокат лодку, и, отплыв подальше от берега, сталкивает несчастную в воду, затем бьет ее веслом по голове. Лучше всего привязать к ногам или шее жертвы камешек, чтобы сразу пошла на дно. И там ее сожрали рыбы. Нет тела — нет дела.