Ай У - В огне рождается сталь

— Закончили!

— Много возились?

— Все прошло хорошо.

— Сколько дней потратили?

— Не так много — шесть суток.

— Почти столько же, сколько на Аньшаньском металлургическом комбинате, — улыбнулся довольный Чжао Ли-мин. — Я в этот раз ехал вместе с директором комбината.

— Дай мне, не трогай! — неожиданно закричал сын. Дочь подбежала с лягушкой к отцу. Сынишка разревелся.

— Папа, заведи еще раз! — попросила дочка.

Чжао Ли-мин встал и подал лягушку младшему:

— Не плачь, Сяо-ху, сейчас ты сам дашь ее мне!

Когда отец отошел, малыш пополз к нему, протягивая ему игрушку. Отец завел ее и снова отдал мальчику, а дочери сказал:

— Сяо-чжу, больше не отбирай у него игрушки.

— Ты разве не голоден? Все уже остыло! — недовольно сказала Чжоу Юэ-вэнь и повернулась к секретарю парткома. — Ведь он ничего еще не ел!

— Ребята очень соскучились по нему, — оправдывал его Лян Цзин-чунь.

Но Чжао Ли-мин достал серебристый самолетик и запустил его по полу. Восторгу детей не было конца. Чжоу Юэ-вэнь пришлось силой тащить его к столу.

— Как только он вошел, так сразу же все перевернул в доме, — с улыбкой пожаловалась она Лян Цзин-чуню.

— Металлургический завод Аньшаньского комбината работает очень неплохо, — рассказывал за ужином директор, — металла они производят много, нам надо стараться изо всех сил, чтобы не отстать. Со скоростными плавками у нас дело обстоит несколько лучше, чем у них, но и здесь надо нажимать, а то того и гляди они нас догонят.

— Да ешь ты сначала, поговоришь потом! — прервала его жена.

Чжао Ли-мин некоторое время ел молча, но потом снова не удержался:

— В будущем…

— Я хочу, чтобы папа завел, а не ты! — заявил сестре Сяо-ху и подбежал к отцу.

— Сяо-ху, не беспокой отца — он кушает, — остановила сына Чжоу Юэ-вэнь. — А ты не потакай ему! — погрозила она мужу и повернулась к Лян Цзин-чуню. — Он их так балует!

Чжао Ли-мин завел сыну игрушку и продолжал рассказывать Лян Цзин-чуню:

— А вот в деле подготовки кадров мы от них сильно отстаем. Они готовят рабочих-специалистов для строек всей страны.

Лян Цзин-чунь радовался тому, что поездка директора в Пекин оказалась удачной.

— Старина Лян, — продолжал директор, — я думаю, что мы сегодня же вечером должны хорошенько подумать о кадрах.

— Ай-й-я, лучше отдохни сегодня. Это дело и завтра от тебя никуда не уйдет, — недовольно проговорила Чжоу Юэ-вэнь. — Секретарь, скажи, права я или нет?

— Правильно, завтра на совещании обсудим, а сегодня можно отдохнуть, — поддержал ее Лян Цзин-чунь и, немного помолчав, сказал: — Видишь ли, и у нас есть рабочие, которые хорошо справятся с любым делом, только доверь им. Например, наварку подины четвертого мартена прекрасно провел Цинь Дэ-гуй.

— Цинь Дэ-гуй? — удивленно воскликнул директор. — А почему не Юань Тин-фа?

— Я думал, что Цинь Дэ-гуя надо поддержать, — спокойно ответил Лян Цзин-чунь. — И то, как он выполнил это задание, доказало, что он настоящий работник.

— Но все равно раньше следовало поговорить с Юань Тин-фа. Ты с ним беседовал? — с беспокойством спросил Чжао Ли-мин и отложил в сторону палочки для еды.

— Я попросил это сделать Хэ Цзы-сюе, но Юань Тин-фа отказался, — все так же спокойно ответил Лян Цзин-чунь.

— Раз Хэ Цзы-сюе не сумел договориться, то тебе все равно нужно было попытаться убедить его!

— Я после этого разговаривал с ним, даже ходил к нему домой.

— И он все же не дал согласия? Если Юань Тин-фа отказал даже секретарю парткома, то это уж из рук вон плохо!

— Да ешь ты, ведь все стынет! — сердилась на мужа Чжоу Юэ-вэнь.

— Юань Тин-фа такой человек — нужно знать его характер: он любит, чтобы его гладили по шерсти. — Директор в душе считал, что Лян Цзин-чунь не смог уговорить мастера потому, что не сумел разгадать его психологию.

— А я и не просил его принять участие в ремонте четвертого мартена, — сказал Лян Цзин-чунь, стряхивая пепел с сигареты. — Я считаю, что он зазнался, и его зазнайство легко может перейти в самоуправство. Ну я и подверг его критике.

— Критиковал его? — брови директора изумленно поднялись, но он ничего больше не сказал и уткнулся в тарелку.

— Да. Я сделал это для того, чтобы он научился безоговорочно выполнять указания начальства, — стал объяснять Лян Цзин-чунь, — чтобы он улучшил свои отношения с рабочими, передавал бы им свой опыт.

Чжао Ли-мин понимал, что секретарь парткома прав, только считал, что он несколько поспешил в своих действиях. Такого хорошего рабочего, как Юань Тин-фа, нельзя было критиковать так вот сразу, без предварительного разговора. И слова надо было говорить ему приятные, чтобы с самого начала не восстановить его против себя. А Лян Цзин-чунь, конечно, еще как следует не изучил Юань Тин-фа и сразу начал его критиковать. Какие это может принести результаты? На Юань Тин-фа критика, безусловно, подействовала, хотя он и не признался в этом.

На совещании в Пекине обсуждались два основных вопроса: как увеличить выпуск металла и как подготовить опытные кадры. Затем он побывал на заводах Аньшаньского металлургического комбината и ясно увидел, по какому пути надо развивать свой завод. Ему стали виднее и недостатки своего предприятия. Он считал, что первый воспитанный им специалист Юань Тин-фа — его достижение, и, конечно, директор любил его и гордился им. А если и Юань Тин-фа нельзя записать ему в актив, то получится, что он вообще не обращал никакого внимания на подготовку кадров. К тому же он был уверен, что метод, которым он воспитывал Юань Тин-фа, — все время стимулируя его, непрерывно развивая его активность, — глубоко правильный метод. Поэтому неудивительно, что сообщение парторга ему очень не понравилось. К тому же он не считал, что Юань Тин-фа не подчиняется приказам начальства. Юань Тин-фа никогда не возражал против поручений, которые ему давали, и всегда охотно выполнял их. А если он не захотел слушать Хэ Цзы-сюе, то это только доказывает, что такие, как Хэ Цзы-сюе, просто не умеют работать.

Лян Цзин-чунь вынул изо рта окурок, погасил его о пепельницу и поднялся.

— Ну, ты отдыхай, а я пойду! — и стал прощаться.

Закрыв за ним дверь, Чжоу Юэ-вэнь тихо сказала:

— Я все время боялась, что ваш разговор затянется до глубокой ночи.

— Когда этот человек только приехал, — нахмурив брови, невесело сказал Чжао Ли-мин, — мы еще могли сговориться, чувствовалось, что он стремится учиться, а сейчас, как видно, он уже все познал и прислушивается только к голосу собственного разума.

— Это почему же? — не удержалась от вопроса Чжоу Юэ-вэнь, хотя она уже кое-что поняла из их разговора.

— Разве ты сама не слышала? Прежде всего потому, что хочет показать себя, — в тоне Чжао Ли-мина проскользнули нотки пренебрежения. — После моего отъезда он все перевернул на заводе.