Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

— Убери пушку, — сказал другой голос. — Больно же!

— Ничего! — засмеялся Стовба. — Потерпишь… Кстати, у меня спина до сих пор болит! Ну, где гулял? Я тебя давно жду… А потом подумал — зайду в гости и буду сидеть до победы. Ладно, догадываешься, зачем я здесь? Догадываешься, Кисляев…

— Еще бы, — вздохнул Кисляев. — Ваша взяла. Можешь стрелять. Кисляев по долгам платит…

— Ошибаешься! — сказал Стовба. — Мертвый ты мне не нужен. Сначала гони шестьдесят тысяч.

— Нет у меня таких денег, — вздохнул Кисляев. — так что стреляй, не сомневайся.

— А куда ж ты их дел, чучело? — удивился Стовба.

— Расходы были большие! — зло сказал Кисляев. — Кабаки, девочки… Вот, шубу купил. Машину поменял.

— Шестьдесят тысяч зеленых… На девочек, за три месяца?

Зеленых, ахнул Кухарчук мысленно. Конечно, Кисляев врет…

— Ладно, — после молчания сказал Стовба. — Я вижу, у тебя тут слесарный наборчик… Хорошая штука. Можно, например, в тиски кое-что зажать. А паяльничка не найдется? Очень удобно воткнуть в задний проход и медленно нагревать. Главное — медленно.

— Черт с тобой! — тоскливо сказал Кисляев. — Деньги я отдам. Но… жить хочется… Убьешь ведь?

— Убью, — согласился Стовба. — А на том свете деньги ни к чему.

— Тогда — хрен тебе, — грустно сказал Кисляев. — Зеленые — и на том свете зеленые.

Раздался удар и шум падения.

— Издеваешься, падаль, издеваешься! — запыхтел Стовба.

Самое время, подумал Кухарчук. Он взмахнул рукой, подзывая напарников, вломился в квартиру и тут же упал, спасаясь от выстрела Стовбы. «Беретта» хрюкнула, и Стовба выронил пистолет, подхватив перебитую руку.

— Какими судьбами? — довольно сказал Кухарчук, поднимаясь. — Глазам не верю… Вы ли это, Виктор Ильич?

В прихожей затопали Жамкин с Чекалиным.

— Жамкин, — сказал, не оборачиваясь, Кухарчук, — свяжись с командиром дивизиона. Пусть нас встречают. Вызови оперативную машину…

Кисляев, размазывая кровь под носом, поклонился:

— Век за вас буду Богу молиться, господин унтер-офицер! Можно сказать, опять из рук смерти вынули…

Кухарчук сорвал со стены несвежее кухонное полотенце, бросил Чекалину:

— Разорви, наложи жгут господину капитану… Неровен час, кровью истечет.

— Очень уж ты шустрый, Кухарчук, — вздохнул Стовба, морщась от боли. — Везде успеваешь. На этом когда-нибудь и погоришь, помяни мое слово.

— Все мы на чем-нибудь горим, — философски заметил Кухарчук, усаживаясь на табуретку. — Господин Кисляев погорит на том, что вечно сует нос куда не надо, вы, господин бывший капитан, погорели, кажется, на жадности… Не хватило широты натуры. Людям надо прощать грехи — и мелкие, и крупные.

Стовба быстро взглянул исподлобья и отвел глаза. На лестнице загремели ботинки патрулей, раздался во дворе сердитый рев «воронка». Где-то распахнулось окно, и хриплый голос возопил:

— Не нашли другого места, суки? Рычат и рычат…

Кухарчук вышел последним. В дверях он поманил Кисляева и сказал на ухо:

— Сбежишь — найду! И сгною… Понял?

— Как не понять, — почесался Кисляев. — Очень вы все популярно объяснили, господин унтер-офицер.

— Господин подпоручик, дубина! — засмеялся Кухарчук.

— А скорей всего, уже господин поручик…

Полковник и майор Гусев поджидали Кухарчука. Он ввалился в кабинет к командиру дивизиона в грязном гражданском платье, оставляя на блестящем паркете ребристые черные следы. За приставным столом сидел перевязанный Стовба и пил чай с сухариками. Глаза у него блестели, и Кухарчук понял, что бывшему капитану вкатили хорошую дозу обезболивающего.

— Ума не приложу, — сказал полковник, сощурившись.

— Как же вы на Стовбу вышли, Евгений Александрович, голубчик? Три месяца вся СГБ города…

— Случайно, — развел руками Кухарчук. — Совершенно случайно, господин полковник… Поскольку наше подразделение еще не функционирует, решил потренировать людей. Ну, со своим бывшим нарядом сентиментально подался на Сретенку, где недавно патрулировал. А тут, гляжу, Виктор Ильич собственной персоной. Фантастически повезло, Денис Вячеславович, другого объяснения нет.

— Тебе вообще везет, — сказал Гусев. — Господин полковник, пока тебя дожидались, рассказал… Ну, подпоручик, с боевым крещением! Сегодня ты начал работать непосредственно… по нашей тематике.

Гусев засмеялся.

— Да, по тематике, — подтвердил полковник. — Именно так… Виктор Ильич Стовба — не просто беглый работник СГБ, нарушивший присягу… По нашим сведениям, он возглавляет группу прикрытия в наркобизнесе, которым занимается подполье какой-то партии. Не скажете ли, Виктор Ильич, какой именно?

Стовба молча отодвинул стакан с чаем.

— Осмелюсь доложить, — сказал Кухарчук, не сводя глаз с бывшего замначопера, — что на ваш вопрос, Денис Вячеславович, сможет ответить майор Шмаков из следственного управления. Сможет, Виктор Ильич, а?

’— Я устал, — прикрыл глаза Стовба. — Требую врача…

Кухарчук подошел к столу полковника и сказал:

— Денис Вячеславович, свяжитесь, пожалуйста, с генералом… Необходимо немедленно арестовать майора Шмакова!

— Чтоб ты сдох! — сказал Стовба. — Позовите врача!

— А слесаря не надо? — шепнул Кухарчук. — С паяльником?

Полковник и майор Гусев посмеялись незамысловатой шутке…

Скандал с «Вестником» быстро выдохся. Очевидно, Николай Павлович Рыбников переоценил свои способности к интриге. А может быть, ему просто не дали развернуться во всем блеске. Во всяком случае, недоброжелатели не позволили еженедельнику предстать в роли гонимого правдолюбца, а ведь только такая роль помогла бы снискать симпатии публики и оправдать затем какие-то наскоки «Вестника» на министерство информации.

Первый удар пришелся по «Вестнику» после публикации статьи о Тверской атомной станции. Ждали ответа из «Космоатома», однако в правительственных «Известиях» выступил академик Самоходов, председатель парламентской комиссии. Он выразил медоточивую благодарность анонимному автору статьи за своевременный сигнал и гражданское мужество, рассказал, как оперативно, с пониманием высокой ответственности поработала комиссия в Удомле, проинформировал о превентивных мерах: станция остановлена, и бригада прогнозистов, среди которых самые уважаемые ученые, определяет дальнейшую ее судьбу. Мало того, академик с удовольствием сообщил, что парламентская комиссия осудила халатность ответственных чиновников «Космоатома» и внесла представление в наблюдательный совет этой почтенной организации о наказании виновных. Чего же боле?

Этот ответ Рыбников читал, скрипя зубами. Иезуитский ход академика лишал газету возможности наступать, борясь за мирный труд и покой сограждан на национальном уровне.