Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

— Поляк? — встрепенулась хозяйка.

— Нет, нет… Наш. С северов. Большой специалист по рыбе. Фишмэн.

— О!

И уже засуетились, с достоинством, южным и неназойливым, молодые люди — парень и девка. Оба чернявенькие и горбоносые. Грек, стало, быть, и гречка. А старшая по команде вполне сойдет под нашу татарочку. Южная кровь — самая хитрая. Пес угадал ход мыслей друга.

— Я тебе потом генеалогию расскажу здешнюю. Занятная. Пока фрапе.

— Что это?

— Пробуй. Кофе холодный, через миксер. Хочешь, со сливками, хочешь без сахара, я тебе — без сахара, с молоком. То, что я по пути пил.

— Правильно. А пописать здесь где?

— В кафе зайди, там есть.

— А к морю?

— Да как хочешь, только не прилюдно. За деревом встань, или за камнем.

— Это мы понимаем.

Саша пошел к морю, сделал что хотел, умылся, никого не встретил. Под тентами горели огромные лампы, так что можно было пересчитать посетителей. На шесть заведений, столик к столику деливших побережье, пило и закусывало человек тридцать. Езда на мотороллерах не прекращалась.

Фрапе не пошло. Это потому, что на столе, покрытом ради дорогих гостей зеленой скатертью с замысловатым орнаментом, уже стояли высокие стопки, в которых грамм по сто пятьдесят водки. Рядом — вода в графине и греческого салата огромная миска. Что такое греческий салат, он уже знал. Все дело в масле и уксусе. Такого в Каргополе нет. И в Питере нет. Маслины в банках тоже не те. Эти — огромные, бочковые.

Саша маханул стопку сразу, и под внимательным взглядом Пса ему стало худо. Уза эта — чистый валокордин. Непривычен и странен вкус аниса. Борясь со рвотными спазмами, он отпил большой глоток фрапе и этим самым оставил в памяти ненужную вкусовую ассоциацию. Но на одном столе, однако, появилось блюдо с маленькими жареными рыбками и щупальца то ли кальмара, то ли осьминога — на другом. Морепродукт этот в кляре и выправил ситуацию. Саша пришел в себя. Потом пива ледяного отпил большой глоток и опять потянулся к щупальцам.

— Рекомендую — мидии саганаки, — вмешался в трапезу Пес и пододвинул Саше кастрюльку с красным соусом. В нем плавали мидии, прямо в панцирях. Он видел их как-то, в стеклянных банках, в супермаркете каргопольском. Стоили они дорого. Однажды вышел фарт, образовалась денежка, и он купил, было, банку морского коктейля, где кроме мидий осьминожки, креветки, петушки — из любопытства. Не вкусно. Как вся другая баночная еда.

Примерно через полчаса он совершенно спокойно глотнул анисовки — и удачно. Совместимость состоялась. Он был в Греции. Он пил узу. Это по-русски так. А по-гречески немного по-другому. Но так как-то проще и ближе.

— Вот эти маленькие жареные рыбки… Я могу их есть тысячами, — сказал Пес, мечтательно размахивая надкушенной рыбкой, — впрочем щука твоя хороша. Хотя ты не иудей, а щука просто прелестна. Ну, как тебе саганаки?

Саша, впрочем, уже не слушал реплики товарища. Он смотрел в небо и не находил знакомых созвездий…

Отель «Македония» номеров на шесть, с холлом, коридором и балкончиками. Пес снял номер на двоих, и тут же отправился в душ. Он стоял там довольно долго, наконец, появился умиротворенный, лег на свою лежанку во всем чистом и заурчал.

— Сколько стоит, — спросил Саша?

— Номер?

— Да.

— Сорок евро. Ты о деньгах не думай. Думай о душе.

— Я так понимаю… Мы сколько здесь будем, в городке?

Пес вздохнул.

— Завтра к вечеру, или послезавтра к утру. Паром два раза в день. Нужно прежде в трезвость вернуться. А сейчас в душ иди, или не иди… Потом прогулка по ночному Уранополису.

Саша перестал щелкать пультом телевизора и отправился освежаться.

«Македония» находилась в двух шагах от церкви. А в ста пятидесяти метрах уже ворочалось море и горели яркие лампы под тентами.

Прогулка началась с посещения ближайшей кафешки, что в двух шагах от гостиницы. Там Пес опять попросил фрапе и по стопке узы. За соседними столиками беседовали греки. Один дедушка был в пиджаке и кепке. Настоящий персонаж фильма про мафию. Кепка широкая, щеки небритые, нос горбатый, пиджаку лет пятьдесят и все нет износа.

— А есть здесь мафия? — спросил Саша Пса.

— В Греции все есть. А, вообще-то, это страна победившего социализма. Работать, в принципе, не очень нужно. Страна клерикальная. Государство в каждой деревеньке построило по хорошей каменной церкви. А это значит, что и на другие нужды денежка отпиливается. У них сиеста три часа в день. Жарко, значит можно не работать. Вот в России жара или холод есть причина всеобщей производственной паузы?

— Не есть.

— Тем более, что им Евросоюз оставил только сельское хозяйство и туризм. А оливки растут вдоль дорог… Набери в кулек и закусывай. Потом начнут овощи вдоль дорог оставлять. Лучше ты съешь, чем сгниет.

— У нас бы сгноили.

— И я про то. Угораздило нас родиться в стране победившего непонятно чего. Он победил, а этого никто не замечает. От того и мучаемся. Воры и братки, начальники и журналюги.

— А про себя чего молчишь?

— Я был в затянувшейся служебной командировке. Теперь вот вернулся и неприятно удивлен.

Пес задумался о растении, олицетворяющем все часовые пояса России. Что бы это могло быть? Уж никак не платан.

— Наверное, это сосна, — подумав, решил он.

Затем они купили себе головные уборы на ночном лотке. Пес выбрал шляпу с одной стороны зеленую, с другой черную и надвинул ее тут же на глаза. Такие примерно носили советские пограничники в Средней Азии. Саша оказался в затруднении по причине большого размера требовавшегося головного убора. Соломенная шляпа смотрелась на нем слишком карикатурно и пришлось довольствоваться серой кепкой-бейсболкой, в которой он стал смахивать на лесного брата. Далее Пес оснастил его сумкой, называемой в народе пидораской, майкой серого цвета с символикой Олимпийских игр и набором рыбацких снастей — удочка-закидушка на кольце, крючки, грузелки, а также баночка королевского червя за три с половиной евро.

— Три евро — это сколько?

— Сто рублей.

— Иди, ты. Что здесь не нарыть калифорнийского? Что здесь, выползков нет? Короедов?

— Здесь все есть. Не хватало нам еще червей на помойках собирать…

— На нет и суда нет, — погрустнел Саша.

В разнообразных лавчонках вокруг торговали всякой курортной дрянью. Когда Саша присмотрел себе раковину за семь с половиной евро, Пес покупать ее отказался. Сказал, что дорого. Зато по дороге на пирс Пес купил поллитровку узы и большую шаверму. Пока Саша насаживал королевского червя, священный сосуд благополучно выпал на бетон и разбился.

— Ты полови тут. Далеко не бросай. Прямо под пирс. Я сейчас.

Саша опустил леску под пирс, как учил Пес, и тут же ощутил, как задергалось что-то там, внизу, на глубине метров так четырех. Он потащил. Бычок огромный, в иглах и при собачьей какой-то голове, яростно забился на леске. Темнота стояла полная, слегка разреженная дальними огнями с берега и бликами маяка. Немного подумав, он снял чудо-рыбу с крючка, уколовшись, и отправил ее в пакет. Когда Пес появился с пластиковой бутылкой из-под воды, наполовину наполненной узой, Саша взял уже четыре хвоста.