Семен Малков - Ветер перемен

— Ну, допустим, обида на Лёлю осталась. Но меня-то почему Даль видеть не захотел? Чем же я перед ним провинился?

— Он считает, что ты был невнимателен к своей тете, — ответила Елена, явно проявляя солидарность с Далем. — Им ведь жилось очень туго…

— Выходит, я должен был поддержать их материально? А почему не его сын? — искренне удивился Артём Сергеевич. — Ты им что, помогала?

— Ты состоятельнее нас всех, — уклончиво ответила Елена. — Наверно, поэтому Даль обижается. Говорит, едва хватало на жизнь. Ему не на что было покупать холсты и краски.

— Вы что же, считаете меня богачом, который обязан облагодетельствовать всю родню? — возмутился Наумов. — Может, и вам с мужем я должен помогать?

Кузина промолчала, и он, с укором глядя на нее, огорченно подумал: «Видно, и правда, Елена на это рассчитывает, хотя ее супруг — отставной полковник, а дочь замужем за дипломатом». Но вслух лишь сказал:

— Я отнюдь не богат, но тете Инне непременно бы помог, если бы она меня об этом попросила. Так же, как ей всю жизнь помогала моя дорогая мамочка.

— Она, наверное, постеснялась к тебе обратиться, — ответила Елена и не без упрека добавила: — Понадеялась, что сам предложишь. Ведь писал ей, что стал хорошо зарабатывать, и вы с Варей совершили заграничный круиз.

— Тетя Инна не стеснялась получать помощь от мамы, хотя знала, что это в ущерб семье, — возразил Артём Сергеевич. — Но она была умной и понимала: круизы стоят недешево, и у нас с Варей в кармане негусто.

— Ладно, Тёма, замнем для ясности. Я ведь тебя ни в чем не обвиняю, — со снисходительным видом сказала Елена, закончив на этом неприятный разговор.

Однако в душе у обоих остался тяжелый осадок, что отнюдь не способствовало улучшению отношений Наумова с кузиной, с которой он был очень дружен в детстве. С Еленой и ее домочадцами Артём Сергеевич виделся лишь по семейным праздникам и в основном общался по телефону. Но после этого разговора они охладели друг к другу еще больше, и в дальнейшем перестали даже перезваниваться.

Еще большее огорчение Наумову доставила неожиданная встреча с другой Леной — «сибирской дочерью». К его вящему изумлению, она позвонила ему из Москвы. С присущей ей наглостью, Лена сказала так, словно они виделись только вчера:

— Привет, отец! Не удивляйся, что вновь дала о себе знать. Обстоятельства вынудили меня приехать сюда, и я нуждаюсь в твоей помощи.

«Даже не спросила, как мы поживаем с Варей. Хотя бы из вежливости», — недовольно подумал Артём Сергеевич, а вслух, естественно, поинтересовался: — А что тебя вынудило прибыть в Москву и в чем проблема?

— Все дело в том, что у тебя появился еще один внук, — ошарашила его Лена. — Я родила Игорька полгода назад, дома, а его отец — москвич.

— Вот оно что, — растерянно протянул Наумов. — Когда же ты успела выйти замуж? Зря не сообщила. Мы с Варей сделали бы вам хороший подарок.

— Да не выходила я за него замуж, — с досадой ответила Лена. — Мы познакомились в санатории, и Игорек — дитя нашей любви.

Артём Сергеевич был сражен хладнокровным тоном, которым она сообщила о том, что решилась вне брака родить второго ребенка. А оправившись от шока, укоризненно сказал:

— Я вижу, жизнь ничему тебя не научила. Что, мало одного ребенка, который растет без отца? На какие шиши ты думаешь существовать с двумя детьми, если и этот… — он замялся, подбирая слово, — папаша помогать не будет? Наверное, тоже, как Слободан, обременен семьей?

— Нет, он не женат, но регистрировать брак и жить с нами не хочет, — безо всякого стеснения объяснила Лена. — Якобы обижен, что родила самовольно, не получив его согласия. Представляешь, каким оказался подонком? А уверял, что любит! Ты должен встретиться и поговорить с ним, отец! Пробудить совесть у этого негодяя! — произнесла Лена с театральным пафосом. — Сам он сейчас без работы, но его родители — зажиточные люди. Если с ним ничего не выйдет, убеди их помочь своему внуку. Ты — солидный человек и произведешь на них благоприятное впечатление.

— Теперь понятно, чего тебе от меня надобно, Лена. Ты не учла только, что я не могу поступить против своей совести, — еле сдерживая гнев, ответил Артём Сергеевич. — Хоть и сознаю, в каком трудном положении сейчас находишься, но потакать твоему авантюризму не хочу и не буду!

— О каком авантюризме речь? И почему это совесть не позволяет тебе помочь мне обеспечить Игорька, который доводится тебе, между прочим, внуком? — насмешливо сказала Лена. — Может, объяснишь популярно? Или сам будешь нам помогать?

Артёма Сергеевича бесил ее наглый тон, но, понимая тяжесть положения Лены, он заставил себя говорить сдержанно:

— Ты не наивная девочка, чтобы принимать на веру слова и посулы влюбленных мужчин. А ловить их «на брюхо» — это авантюризм и подлость! — Сурово, но не повышая голоса, произнес он. — Не знаю, как было у тебя с отцом Игоря, но разбираться не собираюсь. Свои отношения вы должны выяснить сами. — Он шумно перевел дыхание и, ощутив сильную боль в сердце, поспешил заключить: — В общем, так. В память о твоей маме, я окажу вам материальную помощь, пока не подрастет Алешка или ты не наладишь свою личную жизнь. Думаю, что тебе, как талантливой журналистке это удастся, если будешь вести себя достойно!

— А я вот что тебе скажу, — вспылив, крикнула Лена. — Ни твои нравоучения, ни помощь мне не нужны! Это верно, что я — способная журналистка и сама смогу обеспечить своих детей!

Она бросила трубку, оставив Артёма Сергеевича в полном смятении чувств и тяжелом настроении, усугубляемом сердечной болью.

В тот памятный год политический кризис достиг наивысшего накала, и в воздухе явно запахло грозой. Ельцин со своим окружением и правительство окончательно перестали считаться с мнением депутатов парламента Российской Федерации — Верховного Совета, не говоря уже об открыто перешедшем на его сторону вице-президенте Руцком.

Страна разбилась на два лагеря — сторонников Верховного Совета, возглавляемых Хасбулатовым и Руцким, и тех, кто продолжал верить Ельцину. Сторонников парламента объединяло недовольство политикой президента и творящимися безобразиями. А граждан, стоявших за Ельцина, — боязнь, что с его уходом в стране начнется реставрация коммунистического режима.

К весне чаша весов стала явно склоняться в пользу Хасбулатова и Руцкого, поскольку безудержное казнокрадство и криминализация общества не только продолжались, но приобрели еще больший размах. При поддержке Кремля алчные «реформаторы» затеяли грандиозную приватизационную аферу с целью присвоения крупной государственной собственности.

Взамен банковского счета, на который всем гражданам России по решению Верховного Совета должна была перечисляться их доля выручки от продажи госпредприятий, ловкачи придумали вручать им пустые бумажки — «ваучеры», якобы для приобретения своей части собственности. И если бы Хасбулатов и Руцкой разоблачили этот грандиозный обман населения, то наверняка взяли бы над Ельциным верх.