Макс фон дер Грюн - Лавина

Уходя из кабинета, он дружески похлопал меня по плечу; в приемной я еще раз обернулся. Гранд-дама все еще сидела за письменным столом и ворошила бумаги. Потом взяла свою сумочку и достала оттуда пузырек с таблетками; от Матильды я знал, что у гранд-дамы больное сердце и она не может обойтись без таблеток.

После совещания я поехал к Матильде; она внимательно выслушала мой рассказ.

— Твой отец держался независимо, — сказал я, — многообещающее начало, а гранд-дама восседала за письменным столом бога-отца с такой непринужденностью, будто там всегда было ее место.

Я повторил то, о чем поведал Хётгер, не забыв упомянуть и об особом поручении, которое дал мне ее отец.

— Фотограф и детектив в одном лице, может быть, я еще сделаю карьеру, — саркастически заметил я.

— Тебе придется поднапрячься, — сказала Матильда. — Я была сегодня в Дюссельдорфе, в гостинице «Штайгенбергер-парк».

— А зачем? — спросил я, несколько удивившись.

Она достала из стенного шкафа сафьяновую шкатулку величиной с несессер с цифровым замком. Шкатулка была до самого верха наполнена фотографиями. Первым лежал групповой портрет форматом с почтовую открытку: десять мужчин в темных костюмах сгруппировались вокруг Бёмера и подняли перед фотокамерой высокие бокалы с шампанским. В крайнем слева я узнал человека, стриженного ежиком.

— Когда и где был сделан этот снимок? — спросил я.

— В прошлом году во время заседания или конференции клуба «Ротари» [5] Международный клуб бизнесменов. . Хайнрих получил какую-то награду за свою благотворительность, он опять сделал крупный взнос на социальные нужды. Празднество устроили в гостинице «Штайгенбергер-парк», сзади есть пометка. Но я нашла еще один снимок.

Она дала мне его в руки: Бёмер в плавках, Матильда в бикини на фоне пальм.

— Это был отпуск в Шри-Ланке, в усадьбе одного из компаньонов Хайнриха. Этот компаньон есть и на дюссельдорфском снимке. Обе фотографии доказывают, что стриженый был знаком с Хайнрихом, что он знает компаньона из Шри-Ланки, а тот знает меня. Значит, стриженый мог узнать от того человека из Шри-Ланки, что я была любовницей Хайнриха… Когда я обнаружила эти снимки, то села в машину и поехала наудачу в Дюссельдорф. Это было как наваждение, будто кто-то стоял рядом и нашептывал: поезжай, поезжай! Я прождала в холле гостиницы два с половиной часа. Потом в самом деле появился стриженый. У него была назначена в холле встреча с двумя мужчинами; я сидела за колонной, он не мог меня видеть. Когда он наконец ушел, я пошла за ним, потом поехала за его машиной, за «порше». На Берлинер-аллее — номер дома уже не помню, но легко найду его снова — он свернул в большой открытый задний двор. С улицы я могла видеть, как он вышел из машины, запер дверь и исчез. Когда он вошел в дом, я въехала на задний двор. На двери, в которую вошел этот человек, есть вывеска из латуни, и на ней написано: «Йохен Зиберт. Доверительные услуги. Прием только по телефонной договоренности». Ведь я поехала наобум! Назови это случайностью, что я его нашла, назови как хочешь, во всяком случае, удача меня оправдывает… Поедем туда?

— Куда?

— В Дюссельдорф, на Берлинер-аллее.

— Ты рехнулась!

— Печальный случай. Я постоянно встречаю умных людей, но когда от них требуешь сделать что-то естественное, то в ответ только и слышишь: рехнулась. К сожалению, ты не исключение.

— Может, предложишь съездить в Дюссельдорф, позвонить в известную дверь и сказать, что мы пришли по договоренности и ищем убийцу Хайнриха Бёмера? Ты смотришь по телевизору чересчур много детективных фильмов.

— Я почти никогда не смотрю телевизор. А теперь соберись с мыслями, мы едем.

Она набросила на плечи замшевую куртку, доходившую до колен, схватила лежавшую на столе сумку и стала ждать меня у двери. Какое-то время я продолжал сидеть: не мог поверить, что Матильда всерьез задумала поехать в Дюссельдорф.

Мы поехали в моей машине; перед Берлинер-аллее я свернул на задний двор, на который указала Матильда, и подкатил к двери доверительных услуг Зиберта, как будто мы были клиентами и заранее условились. Матильда вышла первой, я за ней и запер машину. Перед дверью я посмотрел на Матильду, но она лишь кивнула и сказала:

— Ну что? Звони!

— Если даже мы войдем, толку не будет, — сказал я. — Стриженый вызовет полицию.

— Побереги свои силы на потом, тебе еще представится возможность поговорить. Давай!

Я позвонил, и, к нашему изумлению, сразу зажужжал дверной замок. Из-за двери крикнули:

— Кристоф, ты опаздываешь!

Голос был мне знаком. Я открыл дверь, перед нами стоял стриженый.

— Вы господин Зиберт? — спросил я. — Думаю, мы с вами уже встречались.

— Что вам здесь нужно? — Зиберт отпрянул и взмахнул рукой, будто хотел на нас накинуться.

— Фройляйн Шнайдер вы тоже знаете, во всяком случае с похорон, — сказал я. — Тогда вы еще выдавали себя за репортера одного иллюстрированного журнала.

— Убирайтесь! Иначе я позову людей, которые мигом вас выставят.

— Мы только хотим взглянуть, как выглядит бюро доверительных услуг, — сказал я. — А госпожа Шнайдер просила меня, поскольку я фотограф, сфотографировать человека, который убил Хайнриха Бёмера. Вот и все.

Зиберт улыбнулся, сочтя мои слова за шутку. В этот момент Матильда захлопнула ногой дверь, повернула в замке ключ и втолкнула Зиберта в кабинет.

— Я хочу кое о чем побеседовать с этим господином, — сказала она. — Сядьте за письменный стол, положите на стол руки и не двигайтесь.

Она скрестила на груди руки, сумка болталась у нее на сгибе локтя.

Зиберт сел, улыбка исчезла с его лица. Он вспотел и достал из кармана брюк носовой платок.

— Господин Зиберт, — сказала Матильда, — я хотела бы получить ответ на следующие вопросы: кто вам поручил это дело? Как вы убили Хайнриха Бёмера? Кто помогал вам втащить на колокольню такого грузного мужчину?

— Вы с ума сошли! — воскликнул Зиберт.

— Может быть, но это нисколько не помешает вам сейчас подробно обо всем рассказать. Мы готовы слушать всю ночь, выпить здесь нечего, поэтому будем сухими до конца.

— Поезжайте со своей спутницей домой, господин Вольф, и поскорее забудьте об этом визите. Я вас предупреждаю, — сказал Зиберт.

— А я жду, — напомнила Матильда. — Жду, но могу и потерять всякое терпение.

— Вызовите полицию, если можете меня в чем-то уличить.

— Что вы, господин Зиберт, неужели я кажусь такой глупой? А то полиция еще отнимет у меня работу. Вы будете висеть, как висел Хайнрих Бёмер, на той же колокольне, в том же окне.

— Вы не только сумасшедшая, вы гораздо опаснее. Вы чудовище!

Зиберт вскочил с такой легкостью, которую нельзя было ожидать от толстяка, и хотел наброситься на Матильду. И вдруг у нее в руке блеснул маленький револьвер, который она уверенным движением вытащила из сумочки.