Александр Шленский - Подозрительная труба, Логика и Пунтиллятор Шмульдерсона

– Ну не носили… А кстати, Троцкого убили вовсе не подзорной трубой, а этим, блядь, как его… Теодолитом! Я и вправду запамятовал, как назывался геодезический инструмент, которым пришибли Троцкого.

– Троцкого убили, Сальвадора Дали насмерть замучили, так что он в камере повесился в тридцать седьмом году, задолго до того, как написал последнюю картину. Ну не козлы!

– Кто козлы? – последний голос принадлежал явно не Валере. Впрочем, я и сам уже не знал, кто козлы.

– Это смотря, кто спрашивает – отозвался Валера.

– Если Вы намекаете на меня, то намекать бесполезно, потому что я не могу быть козлом по определению.

Я подошел к решетке, из-за которой доносился голос и увидел там обычный вольер, а в нем – довольно симпатичного ослика. Ослик грустно покачивал головой. Я внимательно огляделся: никого из людей ни в вольере, ни рядом с ним не наблюдалось. Я еще раз повертел головой туда и сюда, отыскивая взглядом говорящего, но никого не нашел.

– Да где же этот козел? – удивленно и раздосадовано воскликнул я, так никого и не обнаружив.

– Тут нет никакого козла. Тут только я, и больше никого нет – ослик внимательно и печально взглянул мне в глаза, произнося эти слова.

– А, так это Вы и есть Говорящий Осел?

– Да, это я и есть – печально подтвердило серое длинноухое животное.

– Поразительно! – Валера даже поперхнулся от удивления и восторга.

– Не понимаю, чему Вы такудивляетесь. Вот Ваш друг с Вами разговаривает, Вы же не удивляетесь?

– Так то ж человек, а Вы, извините, осел! – я почему-то снова обратился к ослу на Вы.

– А чем, собственно, осел хуже? – спросило животное, внимательно глядя мне в глаза.

Я призадумался. Действительно, чем осел хуже человека? Пожалуй, еще и получше некоторых людей будет. Я вспомнил бандита из «Рейнджера», которого я приласкал подзорной трубой, а вслух сказал:

– Дело не в том, что осел хуже. Просто ослы не говорят!

– Но я же говорю! Причем мой родной язык – английский. Я также неплохо знаю латынь. Теперь я говорю уже и по-русски. А Сюр недавно обещал научить меня испанскому.

– Вы очень хорошо говорите по-русски, – похвалил я ослика – почти без акцента.

– А кто такой Сюр? – спросил Валера.

– Так зовут моего друга. Он здесь рядом, в соседнем вольере, работает слоном.

– Это который живет в Сальвадоре?

– Ну да, это он. Сюр такой большой и такой несчастный… Он все стоит у этого дурацкого столбика, покрашенного в полосатый цвет и ждет, когда надо будет возить экскурсантов по Сальвадору, а экскурсантов все нет…

– Полосатого цвета не бывает – резонно заметил Валера.

– Ошибаетесь, бывает – ответил ослик – По-вашему, зебра какого цвета? Или шлагбаум?

– Черного, в белую полоску – ответил я.

– Белого, в черную полоску – ответил Валера.

– Оба неправы – мягко, но настойчиво сказал осел. Цвет столбика не черный и не белый, а полосатый.

– Цвет не может быть полосатый – не сдавался я – это сам столбик может быть полосатый.

– Сам столбик может быть деревянный или, например, железный, а полосатым может быть только цвет столбика – упорствовал ослик.

– Хорошо, а почему?

– А потому что слово «деревянный» говорит нам о том, каков сам столбик , а слово «полосатый» дает нам представление о том, каков его цвет . Надеюсь, Вы представляете себе, что такое отношение между субъектом и предикатом?

– Честно говоря, нет – ответил Валера.

– Хорошо, я поясню –терпеливо сказал ослик – Вот смотрите: если столбик будет не полосатый, не черный и не белый, вообще никакой, в смысле никакого цвета , то столбик все равно существует. А вот если столбик будет не деревянный, не железный, вообще никакой, в смысле ни из чего , то столбика просто не будет . Это очень принципиальная вещь. Понимаете, слово «деревянный» по отношению к столбику означает, что столбик – это некоторое количество дерева определенной формы, в то время как слово «полосатый» отнюдь не означает, что столбик – это некоторое количество черных и белых полосок. Дерево может существовать само по себе , а полоски не могут, они могут быть только на чем-нибудь . В этом смысле слово «деревянный» мне кажется чрезвычайно удивительным, ибо по форме оно является предикатом, а по содержанию – безусловно субъектом. Вероятно, это издержки языкового способа выражения мысли. Хотя, к сожалению, другого способа просто не существует.

– Но если столбик будет не полосатый, не черный и не белый, вообще никакой, в смысле никакого цвета , то мы его никогда не сможем увидеть . Это значит, что столбика тоже не будет – возразил я.

– Это как раз еще ничего не значит, – возразил ослик. – Вы действительно не можете увидеть столбик никакого цвета , но вы можете случайно на него наткнуться , когда гуляете себе по своим делам.

– Если только мы гуляем в правильном месте, – добавил я.

– Но мы можем гулять в неправильном месте, и поэтому не наткнуться на столбик, и так и никогда не обнаружить, что он есть . А это все равно, что столбика вообще нет, – закончил мою мысль Валера.

– Молодые люди, не пытайтесь подменять понятия! – строго сказал ослик. – Между столбиком, которого вообще нет , и столбиком, который никогда нельзя обнаружить , существует огромная разница!

– Для нас – никакой разницы нет! – ответил я, усмехаясь.

– Для вас – действительно разницы никакой, а вот для столбика – разница принципиальная .

Ответ ослика показался мне чрезвычайно убедительным. О столбике-то я и позабыл! Валера тоже притих.

– И поэтому, уважаемый ослик, Вы говорите не «полосатый столбик», а «столбик полосатого цвета», чтобы точно выражаться, да? – спросил я.

– Совершенно верно, на этот раз Вы меня совершенно правильно поняли, – удовлетворенно ответило умное животное и потерлось боком об металлические прутья ограды. – Это моя маленькая борьба против логических парадоксов, которые несет в себе субъектно-предикатное отношение. Понимаете ли, в моем представлении и субъектом, и предикатом в отношении должны являться слова, либо обозначающие то, что есть предмет сам по себе , либо обозначающее то, как мы этот предмет воспринимаем . То есть деревянный столбики полосатый цвет. Но к сожалению, в языке принадлежность к субъекту или предикату определяется только грамматической формой слов, и это создает очень неприятную путаницу. Понимаете, столбик состоит из дерева. И именно наличие дерева делает возможным существование столбика. Поэтому деревянный – это то, что есть столбик сам по себе, и логично так и сказать: деревянный столбик. А цвет – это субъективная категория , это не то, что есть столбик, а то, как мы его видим, причем только те из нас, у кого нет, скажем, дальтонизма. Поэтому нельзя относить качество цвета непосредственно к предмету. Только несовершенство языка делает возможным существование такого ущербного субъектно-предикатного отношения, в котором смешиваются объективное и субъективное начало. Предмет может восприниматься как черный, белый или полосатый, потому что он имеет субъективный атрибут – цвет. Поэтому именно цвет и только он может быть серый, белый или полосатый. Цвет , мои юные друзья, а никак не сам предмет ! В данной субъектно-предикатной паре субъективны и субъект и предикат, то есть «цвет» и «полосатый». В этом случае явной путаницы уже нет. Есть только скрытая путаница , в том плане, что непонятно, в каком отношении находится цвет к столбику . То ли столбик имеет цвет, то ли столбику приписан цвет. Непонятно, как объективный предмет, каковым является столбик, может иметь субъективный атрибут, каковым является цвет. Это опять путаница. С другой стороны, если мы приписываем столбику цвет, то чтобы избежать путаницы, мы должны приписывать цвет не самому столбику, а нашему субъективному представлению о нем . Это в высшей степени логично, но на этом, к сожалению, путаница не кончается, а запутывается еще сильнее . Во-первых, никого не заставишь говорить "Я вижу мое полосатое субъективное представление о столбике ", а во вторых, даже если и удастся убедить всех говорить именно так, то тогда все равно остается непонятным, какого цвета сам столбик .