Юрий Хвалев - Кузнечик сын кузнеца (рассказы)

В завершении своего гардероба Захар надел облегающий фигуру серый плащ, пятьдесят шестого размера. Правда, от шляпы с круглой тульей и складного зонтика он решил отказаться. Отдав предпочтение кепи с прямым козырьком и длинному зонту в виде элегантной трости с эбонитовым набалдашником. Нелепый вид не смутил молодого человека: что касается одежды, - порядок установленный начальником, естественно, не обсуждался, а избыточный вес, к которому Захар начал привыкать, условие работы по найму. Как говорят в таких случаях, назвался груздём, полезай в кузов.

Выйдя из подъезда, Захар упёрся в дверь конторского автобуса, водитель которого специально подъезжал впритык, чтобы доставить неудобство замыкающему пассажиру. Захар кое-как пролез в узкий проём двери, и для приветствия, терпеливо ожидавших его таких же, как и он толстяков, приподнял козырёк кепи. Пассажиры в серых плащах, похожие друг на друга, как две капли воды, ответили ему в том же духе, то есть без особого энтузиазма. Водитель увёл автобус в тень и поехал скрытно в основном мимо заброшенных зданий с кривыми улочками, поэтому отметить что-то выдающееся в его неприметной внешности не представляется возможным. Пассажиры же, будто сговорившись, подыгрывали ему гробовым молчанием, возможно, чтобы показать, что отношения между ними непросто натянуты до предела, но ещё и звенят, как тетива лука. Вероятно, они банально догадывались, что у каждого под сиденьем встроен диктофон, потому что начальник опутал себя сетью доверенных доносчиков. А водитель, работник со стажем, как никто другой подходил для этой гнусной роли.

«Ещё подумает, что готовим заговор, - размышлял Захар, сверля взглядом затылок водителя. – Включит начальнику диктофон, а там ни одной интонации. Начальник послушает и сделает вывод: что-то они там задумали? и… опять удержит с нас пять процентов зарплаты».

- Погода хорошая. Не правда ли, господа? – спросил Захар.

- Да. Да… - подхватили толстяки.

- Мелкий дождь как нельзя кстати… - вставил один.

- Ветер с холодком это то, что надо… - подхватил другой.

- Тяжесть свинцового неба окрыляет… - добавил третий и тут же осёкся, понимая, что допустил непростительную оплошность.

Под его креслом что-то щёлкнуло, и послышался свист перематывающего устройства.

- Птицы к тучному небу не относятся… в небе гроза, как стрекоза… - третий толстяк, по-видимому, совсем запутался, на него было жалко смотреть. – Саранча налетела тучей…

Начальник недолюбливал птиц, и Захар эту особенность выучил назубок.

- Приехали, - развязно подытожил водитель и ехидно скривил рожу. – Идите отсюда…

При выходе пассажиры засуетились в обратном порядке. Давший маху толстяк застрял и Захару, как замыкающему, пришлось попотеть, выталкивая его наружу. От хаотичных телодвижений дверной проём автобуса дал слабину и, Захар, несмотря на лишнюю трату калорий, вылез легко с чувством исполненного долга.

Толстяки тут же сгрудились около входа в невзрачное здание, которое до первого этажа было облицовано дешёвой плиткой под голубой мрамор. На мелкую вывеску «Живодёрня» уже никто не обращал пристального внимания.

- Проходите…

- Нет. Нет, только после вас…

- Будьте любезны. Я вас прошу…

- А я вас…

Гомонили коллеги. И Захару ничего не оставалось, как поддержать корпоративный стиль. Тем более в двери неукоснительно подмаргивал видеонаблюдающий глаз.

- Феликс Янович, - вставил Захар. – Вы висите на «доске почёта», поэтому должны быть в первых рядах…

- Правильно… - одобрили коллеги. – Первое слово дороже второго.

Видеонаблюдающий глаз вспыхнул огоньком стоп-кадра и Феликс Янович, к сказанной оплошности «окрыляет» добавил неверный ход, потому что двинулся в здание с правой ноги. За ним с опаской вошли все остальные. По коридору, тянувшемуся, минут пять, если идти по нему вразвалочку, коллеги передвигались, естественно, молча, думая каждый о своём.

Захару было тяжелее всего. Во-первых, специфическая работа, к которой он ещё не успел привыкнуть. Деньги за неё платили приличные (наличные), но и спрос был особенный. Во-вторых, разношёрстный коллектив готовый при удобном случае подставить ножку. И, в-третьих, главное: этот избыточный вес, с которым невозможно было жить, и который, как брошенный в бездну якорь, всё время тянул ко дну. Совсем недавно окружающие люди завидовали Захару: мускулистое тело, извергающее мужскую силу, в глазах бьющая через край энергия, которая, как магнит притягивал взгляды женщин. Уверенность, которой можно только позавидовать.

«В миг всё испарилось, - подумал Захар. – Как утренний туман».

Оставшись без работы, Захар долгое время держался, надеясь, что после чёрной всегда придёт белая полоса. Кошелёк пустел, а долги наоборот, росли, как на дрожжах. Любимая девушка исчезла незаметно, как исчезает несбыточная мечта, прислав напоследок SMS, причём отстрелялась дуплетом: «извини, ухожу», «девочки, он такой лузер». Друзья стали немногословны и избегали встреч. Звонили только те, кто оказался в такой же ситуации, и лишь для того, чтобы поплакаться в жилетку. До виртуального пункта неудачников оставалась проехать всего одну автобусную остановку. Ему уже приветственно махала рукой группа лузеров, когда он, не дожидаясь конечной, спрыгнул с подножки. Его привлёк плакат, где по белому чёрной кириллицей было выведено.

«Для выполнения несложной работы требуются толстяки. Ученикам выплачивается стипендия».

На собеседовании над Захаром насмехались.

«Нужны тучные, так сказать, нагулявшие жирок особи под сто пятьдесят килограммов, а пришёл атлет».

Звонкий смех привлёк внимание начальника, который, излучая хорошее настроение, приказал «этого парня» взять, правда, с испытательным трёхмесячным сроком. А для набора необходимой массы новичку, в порядке исключения, выписали чек на предъявителя.

Захар из приверженца здорового образа жизни и рационального питания, превратился в бойца за лишний вес, у которого обжорство стало средством достижения намеченной цели, - в получении желаемых благ, как все знают (или догадываются), все средства хороши. После почти круглосуточного жевания, от которого сводило челюсть, Захар, как ритуал, исполнял соло на пустых кастрюлях, сковородках, плошках, ложках и прочей кухонной утвари. Претендент на должность в живодёрне, будто превратился в скульптора-вандала, которого так поразила статуя Давида, что он свихнулся, и, схватив строительный мастерок, как попало, стал набрасывать на неё куски жировой ткани. Вес неукоснительно прибавлялся. Захар взвешивался, затем смотрелся в зеркало на бесформенную массу, скрывающую идеальную фигуру, словно саркофаг. И ему казалось, что ничего особенного не случилось; он такой же, как и прежде. А всё что сверху не более чем тяжёлое пальто на молнии, снять которое будет проще простого.