А. Аншба - Абхазские рассказы

С той поры я не видел заседаний правления колхоза, как своих ушей без зеркала. Меня, как рядового агронома, гоняли по любым делам: то на водяную мельницу руководить насечкой старого жернова, то наводить плетень вокруг кукурузной нивы, то вместе с пастухами отгонять телят от коров. С утра я отправлялся в поле, к колхозникам, и вместе с ними обсуждал на досуге преимущества «акачича» перед «ачкикажем». Все согласно кивали головами, но ... продолжали возделывать прежнюю лозу.

А однажды ... Однажды я все-таки не выдержал отчужденности от главных колхозных дел и без приглашения пришел на заседание правления.

— Кто я? — спросил я.Мельник или пастух, плотник или агроном?

Все молчали, опустив головы и повернув уши — кто левое, кто правое — в направлении председательского стола. Но председатель тоже молчал. Тогда я набрал в легкие побольше воздуха и твердо произнес:

— Я — агроном! И пусть никто не дvмает, что я мельник!

Я хочу сказать, что нет винограда, более подходящего для наших условий, чем «акачич». Неподалеку от могилы абхазского князя Келешбея археологи пятнадцать лет назад откопали пифос первого века нашей эры, и что, вы думаете, в нем было? Косточки «акачича»!

Закончить мысль мне не дали, а председатель, схватившись за голову, выбежал вон. За ним последовали все члены правления. Не знаю, о чем они совещались во дворе под липой, но через две недели мне сообщили, что отныне колхозу агроном не нужен. И меня перевели в бригадиры. А бригада моя располагалась на отшибе, в маленьком хуторе Атышаду. Народ там был хороший, трудолюбивый, и жилось нам совсем неплохо. Как-то в разгар посадки табака я собрал членов бригады под сенью огромного ореха: ведь я был не только бригадир, но и агитатор и свою беседу я повел о вреде курения.

Колхозники были поражены, узнав, что капля никотина убивает лошадь и сокрушенно покачивали головами, усиленно дымя своими трубками. Лучше пить вино из «акачича», продолжал я тем временем свою мысль, чем травить себя табаком. Приведя нeсколько ярких цитат из трудов прославленных ученых, я, кажется, добился успеха. Все хором заклеймили курение как позорный признак человеческого безволия и темноты. А когда я завершил беседу сообщением о том, что из ста покойников девяносто девять с половиной являются жертвами никотина, гневу моих слушателей не было предела.

— Долой табак!

— Даешь «акачич»! — раздавались бодрые голоса.

— Вино из «акачича» — лекарство для человека, — процитировал меня симпатичный старичок, который не отказывался при случае и от «ачкикажа». — Человек, постоянно употребляющий перед обедом «акачич», проживет ровно сто пятьдесят лет...

Весь остаток дня и весь вечер бригада дружно провозглашала тосты за мое здоровье, предавая анафеме злое зелье — табак. От слов перешли к делу: поутру бригада дружно приступила к посадке «акачича».

Вечером в нашу бригаду прискакал на коне один из членов правления. Когда он сказал, что меня вызывает председатель, я сразу же понял: бригадир этой бригаде больше не нужен, а в колхозе объявилась новая вакансия. Так оно и вышло: начиная со следующего дня я возглавил сельскую парикмахерскую. Не скажу, чтобы агрономические знания особенно помогали мне в работе, но получалось у меня в общем-то неплохо. Два парикмахера брили меня наперебой — один утром, другой вечером, когда же бывали посетители — то только вечером.

В один из дней в парикмахерскую пожаловал сам председатель, усаживаясь в кресло, он покровительственно пробасил:

— Тут, как я вижу, дела идут у тебя неплохо. Гляжу я на тебя и радуюсь: чистенький ты, выбритый. Надо было с самого начала назначить тебя сюда.

В ответ я лишь хмыкнул, уловив в словах председателя злую насмешку. Отдуваясь после горячего компресса, он вновь обратился ко мне:

— Право же, ты мне очень нравишься! Молодец! Не огорчайся, что из тебя не получился агроном, зато ты будешь отличным парикмахером, — и вышел вон, издевательски хохотнув на прощание: — А как там насчет «акачича»?..

Я хотел было крикнуть ему вдогонку: «Стой, если ты не трус!» — но язык словно застрял в горле. Бедный, бедный мой язык...

Впрочем, я не особенно тужу, что вновь утратил дар речи — знаю наверняка, что вновь у нас зайдет с председателем разговор о преимуществе «акачича», и мы опять сразимся с ним, как с тем рыжим. А потом по опыту известно что будет: я снова заговорю. И может быть, опять выйду в главные агрономы. Но лучше мне сначала стать бригадиром ...

Перевел с абхазского Г. Голубев.

Я вошел в его кабинет с табличкой «Завсклад» на двери, обитой черным дерматином, и остановился у порога.

Он стоял у стола, придавив его своим большим животом, и запрокинув голову, вливал себе в горло боржом прямо из бутылки. Это было похоже на заправку горючим некой человекоподобной машины.

— Будьте здоровы! — сказал я, когда он поставил на стол пустую бутылку ...

В ответ он зевнул, так широко раскрыв при этом свою пасть, похожую на жерло гаубицы, что я невольно вздрогнул. Со сладострастным рыданием сомкнув челюсти, он наконец обратился ко мне:

— Что тебе надо?

— Хотел бы ... досок!

— Досок нет!

— Мне немного надо. Хотя бы десять досок!

— Ни одной нет!

— Я очень вас прошу, пойдите навстречу ... пожалуйста!

Он побагровел и заорал на меня: — Ты что, глухой? Я тебе сказал, что у нас нет досок.

Что мне оставалось делать?!

Я извинился за то, что осмелился его побеспокоить, и ушел. Во дворе лесоторгового склада лежали доски — много досок, когда уходил, я их видел. Но, может быть, они куда-то уже занаряжены и поэтому не продаются!

Один сведущий человек, которому я рассказал про свой неудачный визит в эту контору, пояснил мне ситуацию.

— Доски у него есть, и они продаются, но продает их только по звонку «сверху». Он любит, чтобы ему позвонили и сказали, что такому-то «надо помочь»! Он супер-бюрократ.

Я вернулся в свое учреждение и принялся за работу, но все валилось у меня из рук. Доски, доски! Десять досочек. Если я их не добуду, то мне с семьей придется ночевать под открытым небом. Пол в моей единственной комнате прогнил, старые половицы выброшены на свалку, плотник со своими инструментами сидит в палисаднике и ждет, когда я привезу доски, но для того, чтобы у меня появились эти проклятые доски, кто-то влиятельный должен позвонить по телефону в контору к этому директору и сказать, что «мне надо помочь». Задача ясная! Но кого попросить «сделать звонок»? Я стал перебирать в памяти своих влиятельных друзей и знакомых.

— Этот не годится ... Тот, пожалуй, не обладает достаточным весом да и, может, еще супер-бюрократ просто-напросто не посчитается с его звонком.