А. Аншба - Абхазские рассказы

Дзуку сокрушенно качал головой:

— Видно, нет праведников на свете, иначе как мог такой человек столь низко пасть! Наверно, эти бестии на колесах подпоили, да потом и шантажировали ...

— Слушай дальше, — прервал его Дыгу. — Как прошел слушок насчет ста граммов, так все шофера стали останавливаться, поравнявшись с автоинспектором, и приглашать в киоск. Хозяин ларька наливал по сто, бросал на тарелку привычную закуску. Маркоз тут же опрокидывал стопку. А водитель с удовольствием расплачивался — и за Маркоза, и за невыпитый свой стакан. За день таких угощений набиралось порядочно. Как-то он остановил шестьдесят шесть машин. С каждой, как положено, сто граммов. Вот на шестьдесят шестой и попался ...

— Конечно,вздохнул Дзуку, — он, бедняга, уж и на ногах не стоял. Мыслимо ли столько выпить!

— Думаешь, пьяный был? Да ни в одном глазу!

— Так не бывает, — уверенно возразил Дзуку, — если, ты гoворишь, шестьдесят шесть машин... Если все это взять и слить в кувшин, то получится семь литров без малого. Да как я поверю, чтоб такое количество могло уместиться в желудке и чтоб ни в одном глазу! Хочешь верь, хочешь не верь. А пить надо умеючи.

— Да как ни умей, а столько в жизни не осилить.

— Простота ты святая! Что же он, по-твоему, водку глушил? Хозяин ларька воду ему наливал, а водителю откуда знать, что там в стакане? Его дело платить. Вроде бы никто не в обиде: водитель, довольный, дальше едет, а буфетчик с Маркозом вечером барыши считают... Вот в такой-то момент их обоих и накрыли. Себе, понимаешь, жизнь испортил и меня погубил.

— Не пойму, тебе-то какое дело? «Убили, зарезали, погубили!» Сосед мошенничал, посадили. А тебе что с этого?

— Не знаешь ты, как я поджидал его каждый вечер. Идет с работы, а для меня явление Христа народу. Жду не дождусь, когда сядем за нарды ... Ах, как он меня разорил! Нарды же — мой хлеб. Только фундамент успел заложить — и тут на тебе, взяли. Без такого соседа остался ... Нет, не его — меня они погубили!

2. Взаимопонимание

Дыгу и Дзуку отправили телеграмму племяннику Сократу в Ростов: «Волнуемся. Срочно сообщи здоровье брата Лаврентия — твои дяди».

Через два дня приходит ответ:

«Постигло несчастье, Лаврентий вчера скоропостижно скончался в центральной больнице. Как и где хоронить? Сообщите родным, пусть собираются, вместе погорюем — ваш Сократ».

Дзуку получил телеграмму в отсутствие Дыгу и опечалился: он любил брата Лаврентия. В слезах застал его Дыгу.

— Что случилось? У тебя кто-нибудь умер? — спросил он.

Дзуку показал телеграмму. Прочитав, Дыгу задумался. Потом уселся за стол, подвинул к себе лист бумаги.

— Давай сочиним ответ. Успокойся, не умер твой Лаврентий ...

Дзуку смотрел, раскрыв рот, а изобретательный Дыгу писал:

«Не отчаивайся, Сократ. Брат Карло завтра утром прибудет. Сестра Лимо только что вылетела самолетом и будет на месте еще до обеда. Сосед наш Мачалкян тоже пожелал разделить с тобой горе. А младший зять Иаблочкин, узнав о случившемся, отплыл теплоходом. Пока не достали билета нашему общему другу Мандарадзе, но мой побратим Милитон обещает устроить на завтра. Сами же выезжаем с профессором Чачбой на «Жигулях». Ждите у центрального входа в больницу. Твои Дыгу и Дзуку».

Наивный Дзуку ничего не понял, и Дыгу снисходительно разъяснил:

— Беда мне с тобой ... Ну да уж ладно, мотай на свой длинный ус. Бедный Лаврентий — всего-навсего лавровый лист. И нас волнует, в какой он цене. Из Ростова ответ, вызвавший у тебя скорбные слезы: упал дядя в цене со вчерашнего дня. На центральном рынке никто не берет, лучше умереть, чем такое! А мы отвечаем: сиди тихо и не блажи. Завтра получишь корольки, лимоны прибудут самолетом к полудню. Яблоки жди в порту. Не брезгуй и мочалкой ... Мы же на частных «Жигулях» подкатим к центральному рынку, везем с собой чачу. Это незаменимый помощник в наших делах — можно сказать, профессор!

Дзуку сосредоточенно морщил узенький лоб.

— Понятно, понятно ... А вот кто — Милитон ? Такого не знаю.

— Самого главного ты не усек. В Милитон весь гвоздь! Стоит он на мосту через реку Псоу, и как поднимет свою пеструю палочку — проскочишь, а опустит, считай, что придавит. Вот так-то, мой дорогой Дзуку!

3. Заявление с того света

Дыгу. Чудеса-то какие! И чего только не бывает на свете, о чем только не услышишь!

Дзуку. А что такое?

Дыгу. Клянусь прахом отца, ничего подобного никто еще не слыхал.

Дзуку. Ну если про чудеса — так лучше не трудись.

Дыгу. И ты знаешь? Кто же тебе рассказал?

Дзуку. Кто — неважно. Рассказали. Один мадридский богач, любитель менять дома, взял да и умер. Что ж делать, надо хоронить. Стали опускать гроб в могилу, а он столкнул крышку, сел и ну всех поносить последними словами, как, дескать, посмели спящего нести в новый дом! Не могли дождаться, когда проснусь?

Дыгу. По сравнению с тем, что я знаю, это пустяк.

Дзуку. Тогда, наверно, о бедняке из Рио-де-Жанейро, которого похоронили ...

Дыгу. Помер — куда ж его деть, как не похоронить!

Дзуку. Так вот, в ту же ночь какой-то вор разрыл могилу и давай pвaть у покойника золотые зубы. Повытаскивал все, а покойник ему: «Дай бог тебе здоровья, всю неделю они меня изводили, скул не мог разжать. До чего легкая у тебя рука, совсем не было больно! Извини, я не при деньгах. Подождите у себя в кабинете, я тут неподалеку живу». И — ходу. А у вора душа как ушла в пятки, так больше и не возвращалась.

Дыгу. Вздор и чепуха! Этим кого удивишь? Сколько раз слышал: похоронят, а он полежит-полежит и как ни в чем не бывало домой. Либо к полуночи, либо перед рассветом заявится... А ты слышал, чтоб воскресали день за днем восемь месяцев кряду?

Дзуку. Нет, такого быть не может.

Дыгу. Может, клянусь прахом отца!

Дзуку. Если в доисторические времена ...

Дыгу. Какое там в доисторические! В нашем городе произошло. И не тыщу лет назад, а всего месяц.

Дзуку. Опять ты плетешь.

Дыгу. Хорошенькое «плетешь», когда это сосед мой Сурен, мир праху его ... Сурен Кярагозович. На его могиле уже трава выросла. Ему же и горя мало — в одно прекрасное утро очнулся и встал. Встал и прямиком в город. Что дальше — и сказать не могу ...

Дзуку. Не можешь, я за тебя скажу. Наверно, все заживо попадали. Покойника, конечно, уж и узнать было нельзя.

Дыгу. Не попал ты и на сей раз: не домой он двинулся, не к родным.

Дзуку. Ну так к тебе, соседу, наведался.

Дыгу. Зачем я ему? Сурен Кярагозович, да будет земля ему пухом, ни на что не отвлекаясь, попер прямо в Исполком городского Совета. Так ему обрадовались искреннее, чем иные родные. Обитые красным дерматином двери, что стоят друг против друга в два ряда ... разве что в исключительных случаях открываются перед простым смертным. Перед ним же так и распахнулись! Развернул Сурен Кярагозович и положил на стол заявление, которое написал там, в загробном ...