Алексей Леснянский - Ломка

— Андрей, очнись.

— Да, да, конечно… Что с тобой?

— Плачу я. Не видишь — плачу. Я сейчас мир спасти могу, а завтра забуду о том, о чём плакал… И воровать буду. Не поверишь, но если бы меня кто обокрал, я бы не обиделся. Даже выпил бы с таким человеком.

— А как же я? Ты ведь меня за тоже самое…

— Не сравнивай. Ты меня в открытую перед всей деревней унизил, — перебил Сергей.

— Я не хотел. Честно — не хотел.

— А ты думай теперь, для того тебе и голова дана.

— Не понимаю. Я так много думаю, не перестаю размышлять… Научи меня.

— Странно… Не знаю, как себе помочь, а как тебе — знаю. Ты всё усложняешь, поэтому испытываешь перегрузки. А так ведь и надорваться можно… Представь себе автобан, и ты как будто бы едешь по трассе. Сколько, думаешь, в машине у тебя человек?

— Я один.

— Нет, пусть твоя тойота лучше будет переполнена до отказа.

— Хорошо… Дальше, — сказал Андрей.

— С тобой едут люди с самым разным набором качеств, какой только можно себе представить. Но кто за рулём?

— Я, — твёрдо ответил Андрей.

— Правильно. А куда едешь?

— Домой.

— Даже и не сомневаюсь, — улыбнувшись, произнёс Сергей. — Домой так домой. То есть конечный пункт тебе известен, а вот местность, по которой в данный момент несёшься, тебе, к сожалению, не знакома. Дорога-то проселочная!

— Ты же сказал — автобан.

— И где ты у нас автобаны видел? Нет их у нас, — зло произнёс Сергей.

— Не стану спорить… Согласен.

— А те, кто рядом с тобой, знают эти гиблые места, все ямы и ухабы. Но и среди них разброс мнений. Один кричит — прямо, другой — налево, третий — прямо, четвёртый — сдавай назад, пятый — прибавь скорость, шестой — сбрось обороты. Они гомонят, а ты не нервничай, не переживай и не волнуйся, а едь себе и едь, прислушиваясь ко всем и ни к кому конкретно. Никуда они не денутся с подводной лодки, потому что на улице зима лютая, а у тебя в машине как никак тепло… И баранку кто крутит?

— Я, — с гордостью ответил Андрей.

— И тупиков не бойся, для них у тебя на коробке передач задняя скорость имеется. Им хорошо и весело, поэтому им хочется немного тебя пораздражать, поплутать самую малость, поколесит маленько, так как ты и твоя машина им по душе, бесспорно.

— А если бензин кончится?

— Ты это брось! — с недовольством произнёс Сергей. — Ты полный бак заправил, так как с самого начала был в курсе, что дорога дальняя, а контингент в салоне — бредовый.

— Верно, — согласился Андрей.

— Путают они тебя, злятся, а ты не забывай, что не они тебя, а ты их везёшь. Где надави на них, приструни, а где и прислушайся к их советам. Ты дальнозоркий, а они близорукие. Ты видишь конечную цель, а они чуть дальше носа. Справитесь!

— А у меня карта есть?

— Конечно, есть, но резону с неё никакого. Порви её, потому что каждый год вырубаются леса, появляются новые болота, размываются дороги, исчезают с лица земли деревни. Климат — и тот меняется.

— Новых карт, получается, нет, а старые никуда не годятся, — сказал Андрей.

— Я оговорился. Карты не рви, а перерисуй на чистый макет объекты, которые со временем не меняются, как наш Абакан.

— Он может разлиться! — не согласился Андрей.

— И-и-и…

— Обмелеть!

— Верно, но большую часть года, а точнее одиннадцать месяцев он не изменен. Затем дорисовывай, но не один, а с людьми. Так быстрее будет. Они в головах отдельные участки новой карты носят, но каждый свой клочок как зеницу ока бережёт и никому не показывает.

— Почему? — удивился Андрей.

— Потому что в нём самое сокровенное… Думаю, надругательства боятся. Человек сегодня ложную карту предоставить готов, а настоящую нет… А ты разбуди народ, разбереди его чувства, собери фрагменты и новую карту составь.

— Ты о какой карте речь ведёшь?

Бакаев не ответил и, кажется, совсем позабыл об Андрее.

— Кто сейчас со мной говорил? Ты ли?

И на этот вопрос тишина прозвучала ответом.

Сергей долго смотрел в голубое небо, а потом произнёс:

— Вот и дождались мы с тобой… Рассвет.

— Да-а-а.

— Но, по-моему, будет ливень с грозой и раскатами грома.

— И это да, — задумчиво произнёс Андрей.

— Зато очистится небо, смыв с себя пятна серых туч.

— Когда это будет?

— Скоро. Видит Бог — скоро! А сейчас слушай мою карту, мой фрагментик. Я, Андрей, художником хотел стать, а получился, как видишь, вор профессиональный. Сколько ни брался я в детстве и юности за кисть, а выходила какая-то слабая чепуха, которая и сердца-то растрогать не может… И я бросил рисовать. Я вором стал. Лучше с десяток людей обокрасть, чем циничным "Чёрным квадратом" на миллионы пагубно влиять, калечить их. Я таких квадратов сотнями мог настрогать, но не захотел настоящее искусство поганить. Малевичу невдомёк, что он своими малярными работами на Репина, Саврасова, на нашего современника Глазунова тень бросил, потому что своим салом к содружеству истинных творцов прилепился. Вот "Грачи прилетели" — это шедевр. Просто там всё, незатейливо, а глубина какая, Андрей.

— Хорошо, а самое главное верно сказал. А как же теперь ты?

— Художником буду, каких ещё земля не знала. Когда я на речку нашу, на траву, на небо смотрел, то откуда-то пришло ко мне, что картины писать — моё призвание. Пройдёт лето, осень, зима, и я сяду за работу.

— Весной?

— Да, только у меня будут не грачи, а скворцы, — с воодушевлением произнёс Сергей.

— Не понимаю.

— Скворечники делать начну. На каждый двор — по два! День и ночь строгать и пилить буду!

— А успеешь? — спросил Андрей.

— Ребятишек подключу, а на доски, инструмент и гвозди сам заработаю, — понимаешь?! Когда с дальних краёв начнут возвращаться скворцы, их уже будут ждать скворечники. Они поселятся в нашей деревушке, загомонят птенцы, и оживёт наш край! Мои неумелые наброски станут картиной! Живой картиной с развитием, которую будет завершать сама природа. Я через птиц у людей прощения попрошу, потому что они ясней всяких слов моё раскаяние выразят.

— Да, в каждом плотнике скрыт спаситель, а поэт и наверняка.

— Теперь я не понял.

— Наступит осень как всегда. Скворцы улетят, опустеет деревня, и люди забудут о светлых праздничных днях, а твоя картина померкнет.

— Ложь! — воскликнул Сергей. — От тебя ли это слышу?

— Спасибо.

— Придёт новая весна, и я наделаю новые скворечники. Их станет в два раза больше! Через год и Кайбалы изменятся. Как будет выглядеть моя картина, зависит от тебя и от нас всех. Мне бы хотелось, чтобы она была лучше прежней.

— Спасибо, человек, — сказал Андрей.

— Не за что, гражданин.

— Мне — в лагерь, — твёрдо сказал Гражданин.

— Удачи!.. А мне в деревню, — ответил тот, кого назвали Человеком.

Спасский вернулся на стоянку, лёг возле костра и уснул. Ему снились регионы, сидевшие за круглым столом и обсуждавшие проблемы государства. Председателем была, как обычно, Москва.