Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники
- Название:Судовая роль, или Путешествие Вероники
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники краткое содержание
Молодая женщина, отправляясь в неожиданную поездку, попадает в самые разные, суматошные, милые и смешные приключения, в результате которых находит не только любовь, но и свое место в жизни
Судовая роль, или Путешествие Вероники - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Васька топала рядом. Дышала взволнованно.
— Я же хочу, как лучше…
Васька не знала, и Тина не знала, а уж мама и подавно, о том, что внешнее равнодушие — не только защита от длящегося расставания с мужем, от страхов за будущую жизнь.
Никто не знал о Фотии, кроме самой Ники. И Ника играла. Целыми днями, иногда спохватываясь и нещадно ругая себя, награждая хлесткими обидными прозвищами, уговаривая и даже пробуя удержаться. Тогда накатывала на нее такая черная тоска, что она мысленно махала рукой на благоразумие и игра начиналась снова.
…
Вот они идут с Васькой. И из-за того большого платана сейчас вывернется серая Нива, порыкивая приблизится, и встанет. Ника наклонится, чтоб с тротуара заглянуть через салон и там, на месте водителя, положив на баранку загорелые руки, покрытые выгоревшими волосками, он сидит.
— Запрыгивайте!
…
— Ты теперь молчишь все время. Не, ну я понимаю…
Они миновали платан. За ним стоял веселый раскрашенный желтым и красным трактор с надписью «Катерпиллер» через весь бок.
…
Сейчас они подойдут к фонтану, там дети, носятся как угорелые, свешиваясь в чашу и брызгая водой. Ника оглянется и увидит — да вот же, стоит у киоска с мороженым, держит в опущенной руке растаявший пломбир. В белой майке и серых штанах с кучей карманов. И улыбается ей.
…
— Даже в гости ко мне перестала! Покурить не с кем! Я маме твоей звоню, а она мне — Веронка легла отдохнуть. Ты чего отдыхаешь все время? Это я сегодня узнала у доктора — это уже депрессия, значит.
…
Дома… Да. Дома от мамы только в комнате и укрыться. Лечь на диван, поставить пластинку «Аквариума» на старый проигрыватель — магнитофон Никас забрал вместе со всеми своими вещами. И под те самые слова о снах, которые о чем-то большем, лежать. Ждать звонка в дверь, и мамин голос:
— Вам Веронику? А вы собственно, кто будете?
Вскочить и кинуться в темную прихожую, вылететь на площадку, и сразу к нему, как тогда, когда поднял и не стал опускать, прижал к себе, сильно-сильно.
По-це-ло-вал.
…
— Никуся! Ну, нельзя так!
…
Иногда Ника пугалась, что насквозь выдумала его, прилепила не те черты лица, забыла жесты. И слишком много счастья в ее играх. Тогда поспешно придумывала им ссору, обычную, такую, нормальную злую ссору. А еще он храпит. И поет фальшивым голосом какие-нибудь дурацкие блатные песни. И заводясь от этого, Ника, по своей привычке швыряя на диван мокрое посудное полотенце, кричала:
— Сколь ж можно тебя ждать? Хочешь, чтоб я совсем забыла, да? Как пахнешь и как смотришь исподлобья? А вдруг это уже не ты? Если бы ты, уже приехал бы и нашел меня! Ну и что — нет адреса! Разыскал бы! В Николаевском нашел? И в гостинице! Я уже устала тебя ждать! Вот появишься, получишь!
И кивала, обещая исполнить угрозу.
…
— Вот хорошо. Согласна, да? Я побегу, а в восемь чтоб готовая и красивая! Чмок-чмок тебя!
Над перилами веранды летали белые шторы, столики с тонкими ногами стояли редко, и потому казалось — кругом много ветра и закатного солнца. Оно ставило желтые точки на краешках посуды и просвечивало красное вино в высоких стаканах, бросая на скатерть зыбкие розовые тени.
Васька наслаждалась. Отпивая из стакана, придерживала пальцем очки, а потом, махнув рукой, сняла и повесила их на грудь, зацепив дужкой за вырез майки.
Ника медленно мешала ложечкой кофе и кивала сидящему рядом человеку-горе. Просторная белая рубашка казалась скроенной из тех же штор, шея сужалась к медным от загара щекам, а щеки плавно переходили в маковку бритой головы, глянцевой, с таким же бликом, как на круглой крышечке сахарницы.
Человек-гора рассуждал о кино, время о времени обращал к Нике вопросительное лицо, и она кивала. Да, смотрела. И этот смотрела…
Куросава, с придыханием говорил человек-гора и поднимал невидимые брови.
Да, кивала Ника.
А не кажется ли вам, Вероника… — руки в парусах рукавов вздымались и опадали.
Верно, соглашалась Ника.
Васька, внимая беседе, подставляла стакан своему кавалеру — тощему, белобрысому, который спохватываясь, цеплял на лицо высокомерное выражение, но оно сползало тайком и он, открыв рот и радостно улыбаясь, снова перегибался через перила, разглядывая толпу гуляющих, катерок, куда торопились белые шорты, цветные сарафаны и детишки на отцовских плечах.
По дороге из туалета, куда Васька утаскивала Нику, чтоб допытаться, как ей московские ухажеры (Вадька режиссер, Генчик продюсер, не кот начхал, Кусинька, что значит, врут, ну и ладно, пусть врут, зато как хорошо сидим), Ника остановилась у барной стойки, блестящей темным деревом.
— Позвонить можно?
— По городу, — маленький бармен в хрустящей рубашке и черной бабочке вынул из-под стойки телефон, поставил перед Никой.
— А я не сплю, — сказал Женька, вздыхая в трубку, — ты чего не идешь?
— Я скоро, маленький.
— Я большой!
— Я скоро, большой! — поправилась Ника, улыбаясь, — дай мне бабушку Нину.
— Веронка, — волнуясь, задышала в трубку мама, — ты не гуляй долго, ты смотри там, темнеет уже рано, и лампочку у нас кто-то снова вывернул, на площадке.
— Мам, еще солнце не село даже. Я приду, к одиннадцати приду.
— К одиннадцати? — ахнула мама.
— Мне никто не звонил? — зачем-то спросила Ника.
— Звонил. Мужчина какой-то.
Рука, держащая трубку, вдруг задрожала.
— Кто? Он сказал?
— Нет. А это кто, Веронка? Я понимаю, конечно…
— Мам, он сказал — перезвонит?
— Ничего не сказал. Голос такой интеллигентный, порядочный. Попрощался.
— Давно?
— Минут десять назад. А что…
Выдернув из-под локтя человека-горы Вадьки-режиссера ремешок сумочки, Ника кивнула, разводя руками, и через секунду уже стучала босоножками по витой лесенке на первый этаж.
Город млел в закатных лучах. Привычно осанились светлые платаны, подставляя закату зубчатые ладошки листьев, старые софоры держали в темных круглых кронах тысячи мелких цветков. И розовые кусты тянули по жаркому воздуху томные шлейфы сладкого запаха.
Стряхивая с ног босоножки, Ника топталась в темной прихожей, не отводя глаз от телефона. А мама, держа в одной руке блюдце, а в другой измазанную горячим вареньем ложку, настороженно смотрела на дочь.
— Точно не сказал, кто? — снова уточнила Ника.
И пока мама не стала расспрашивать, спаслась к себе, прихватив Женьку и книжку. Понуро села на диван, обхватила его рукой и нараспев, часто замолкая, стала читать стихи про мудрецов в большом тазу. Женька, смеясь, подсказывал слова.
— Все же, я не понимаю, — завела мама, стоя в дверях, и тут телефон затрещал.
— Да! Алло! — Ника уже прижимала к уху трубку.
— Верунь? Привет!
— Кто это?
— Как кто? — обиделся голос, — Тимофей. Засокин. Ну, Тимоха же! С Николаевского.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: