Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)

Дело было в деревне Клопово, что под самым Звенигородом. У тети Маруси, кроме нашей тетки Лизы, снимали «дачи», а точнее конурки в садовом сарае, еще несколько семей. В самом же доме одно лето квартировали родители девушки Наташи, маленькой голубоглазой пианистки из консерватории. На беду или короткое счастье, в доме жил хозяйкин сын Колька, рыжий, некрасивый, довольно взрослый парень.

В то лето, когда я приехала навестить свою тетку Лизу и сестру Нину, этот Колька был уже женат на голубоглазой пианистке. Что уж она нашла в этом увальне, по-моему, не знал никто. Интеллигентная девушка, можно даже сказать, утонченная. Наверно, просто черт попутал, так как на руках уже орало дитё. Кроме дитя, Наташа с Колькой орали тоже довольно часто. Что было между ними, я не знала, но боюсь соврать, кажется, она ревновала этого дурака к деревенским девкам и «кастрюлькам», как называли поварих из ближайшего летнего детского сада, приходивших на танцы в деревню. Несмотря на «женатость», Колька танцевальный «пятачок» посещал исправно да еще и пил.

Как-то под вечер разразился в доме очередной скандал, после которого Наташка в слезах побежала «бросаться под электричку». Отдыхающие были на улице, и все стали свидетелями этого происшествия.

Надо сказать, что пригороды Звенигорода неслучайно называют Швейцарией по своему природному устройству. Деревня Клопово расположена на высоком холме, заросшим со всех сторон красивым густым лесом. Чтобы оказаться на станции с целью попасть на электричку или под нее, надо спуститься с крутой горы к речке, а затем подняться на еще более крутую горку, которую в дождь преодолеть мало кому удается, а в сухую погоду лезть приходится с отдыхом. После этого идет уже ровная дорога через картофельное поле. Дорога, в общем, непростая. Вот по этому пути и понеслась к станции ревущая пианистка. Более длинная дорога шла лесом, а Наташа торопилась.

Когда свидетели размолвки «нежной» пары немного опомнились, то поняли, что Наташу надо догонять. Девушка она нервная, утонченная, как бы чего не выкинула. Колька, пихаемый матерью в спину, бросился вслед.

Через час он вернулся один. Наташи нигде не было: ни в лесу, ни на станции, ни под горой, ни на горе. В реке утопиться было нельзя, самое глубокое место – по колено. Все решили, что она уехала в Москву жаловаться родителям. Телефона не было, надо было ждать, а чего – никто не знал. Все ругали Кольку.

Обсудив жизнь хозяев большого дома, мы сели около своего сарая в саду пить чай. Чаепитие тетки Лизы было подготовлено еще зимой. Каждый год она накупала мешок вкусной фруктовой карамели, которую в городе и в рот не возьмешь, и наваривала ящик сгущенного молока. Баранки покупались на месте. Чай пили из самовара. Пили с наслаждением, а иногда – с собранными ягодами.

Чай помог нам забыть о Наташкином горе и о самой Наташке. И вдруг та появляется из задней калитки и идет как ни в чем не бывало по тропке, ведущей через сад, то есть прямо мимо нас. Идет и напевает. Мы решили, что она сошла с ума, но ошиблись.

Наташа с ума не сошла. Просто, несясь с горы, она повстречала свою давнюю летнюю подругу, с которой год не виделась. Вот они и сели у речки в кустах поболтать. Наболтавшись, пошли друг друга провожать, и ходили туда-сюда садами и огородами, пока не расстались. Как говорится: «Пошла девушка топиться, да заговорилась». Подруга, видно, посоветовала, что делать дальше.

На следующее лето Наташка с ребенком жила уже в Москве без своего мужа и опять играла на рояле, а комнату в доме кому-то сдали.

Рассказ Носова «Мишкина каша» знают все с самого детства. Аналогичная история произошла как-то летом в деревне Клопово. Тетя Лиза уехала по делам в Москву, оставив нас с Ниной одних. Учились мы тогда в классе восьмом. Нина считала себя очень хозяйственной девицей. Слух об этом всячески поддерживался в нашей родне. Обо мне так никогда не говорили. Все руководство по созданию обеда Нина взяла на себя. У тетки Лизы были огромные запасы крупы, из которой была выбрана почему-то перловая. Сначала Нина помыла одну кружку крупы и поставила варить в большой кастрюле на керосинке. Потом нас взяло сомнение: хватит ли каши, чтобы наесться до отвала на целый день и не возвращаться больше к проблемам питания. Подумав, Нина добавила еще и еще.

Каша прибывала, как в рассказе. Мы с ней так и не справились, потому что она не варилась, а разбухала и все равно оставалась жесткой. Короче, кастрюлю с кашей мы задрапировали полотенцем, попили чаю и ушли гулять.

Приехавшая вечером тетка обнаружила, что мы извели напрасно ее запасы перловки, и отругала нас. Но на этом дело не кончилось. Все только еще начиналось.

Утром на завтрак мы ели доваренную теткой перловую кашу. На обед у нас был перловый суп и котлеты из перловки. На ужин была перловая каша с киселем. Тетка была экономной и разумной. На следующее утро нам опять пришлось есть молочную кашу из перловки, которая уже не лезла в горло.

Предусмотрительная тетка всё время наблюдала за процессом еды. По ее убеждению, мы должны были всё съесть сами. Прямо, живодерство какое-то! Ничего другого она нам не давала. Каша на завтрак, обед и ужин.

Мы умудрялись по ложке выкидывать кашу под стол и закапывать ногой в землю; подкармливать кашей котенка, вертевшегося под ногами во время еды; кидать кашу в сад птицам. Но она, проклятая, не заканчивалась. Тетя Лиза кормила нас ею почти всю неделю. Нас спасали только кислые хозяйские яблоки, зревшие в саду и слегка разнообразившие наш рацион.

К концу недели я не выдержала и стала собираться домой в Москву. Я все-таки была у них в гостях и могла уехать в любое время, но не покидала свою двоюродную сестру только из солидарности. Своей вины в этом деле я не чувствовала. Чувствовала только, что скоро у меня будет заворот кишок.

Перловая каша, если ее правильно приготовить, наверно, не такая уж и противная, но я ее все равно не люблю.

История с кашей позабылась. Я снова приехала погостить в Клопово. Тетка Лиза видя, что Нине со мной не будет скучно, решила оставить нас и поехать по своим делам в Москву.

Радости не было конца. Перед нами открывались перспективы отсутствия теткиного контроля на целые сутки. Мы уже представляли себе, как будем творчески проводить время, и вдруг Нине пришла в голову мысль, что и мы тоже можем совершенно спокойно отправиться на денек в Москву следующей после тетки электричкой, а вечером встретиться на вокзале, вернуться в деревню и весь вечер приятно провести на пяточке со своими друзьями.

Пяточек по тем временам представлял собой местную танцульку под пластинки вокруг столба с фонарем, который гасился, как только начинался новый танец. Свет зажигался для установки новой пластинки и смены кавалеров. В те годы мы танцевали под такие популярные мелодии, как «Маленький цветок» и «Шестнадцать тонн».