Хилари Мантел - Фладд

— И что было потом?

— Наша Кейтлин проводила Гертруду в ее монастырь и спросила, нельзя ли остаться у них на день-другой, пока тамошние начальницы придумают какой-нибудь выход. Но они ответили, что нельзя, на это надо особое разрешение, и отправили Кейтлин назад, дав ей в спутницы еще одну монахиню. Если не путаю, ее звали Мария Бернар.

— Они меняли людей, но не могли ухватить общий принцип.

— Теперь в чужом монастыре оказалась сестра Мария Бернар. Наша Кейтлин проводила ее обратно. К тому времени она уже падала от усталости, а подошвы ее туфель стерлись почти до дыр. Сдав сестру Марию Бернар, Кейтлин ждала в вестибюле следующую провожатую, и тут у нее сдали нервы. Она выбежала наружу.

— Просто взяла и выскочила на улицу?

— Кейтлин чувствовала, что не вынесет еще одного раза, и знала, что если ее увидят, то вернут обратно и снова кого-нибудь с ней отправят. Так что она просто перелезла через забор и побрела по полю. Затем вышла на дорогу, и там ее довольно скоро догнал грузовик. Шофер остановился и спросил, не заблудилась ли она и не надо ли ей помочь. Сказал: «Запрыгивай в кабину, сестра, я отвезу тебя, куда надо». И Кейтлин села к нему. Она рассказывала потом, что он был очень славный, настоящий джентльмен. Отдал ей половину своего сандвича с сыром — она умирала от голода, потому что всякий раз пропускала время трапезы, а в монастырях едят только в строго определенные часы. Шофер нарочно сделал крюк, подвез ее до самых ворот. Но когда она подкатила на машине, в монастыре ей не обрадовались.

— Думаю, это было совершенно невинно, — сказал Фладд. — Она просто устала и растерялась.

— Вдобавок выяснилось, что шофер — протестант, и это еще ухудшило дело.

— Ничего не случилось бы, — заметил Фладд, если бы со старой монахиней отправили двух сестер, а не одну.

— Умные люди так бы и поступили, — мрачно ответила сестра Филомена, — но во всей этой истории умом и не пахло.

— И что сталось с Кейтлин? Ее прогнали из монастыря?

— Да, выставили вон еще до вечерней трапезы. «Вышвырнули на голодный желудок», — сказала Кейтлин, и это было обиднее всего. Не дали даже проститься со мной. С родной сестрой!

— И куда она пошла?

— Домой, больше ей некуда было податься. Мать умирала со стыда, глаз не могла поднять на соседей. Вскоре после этого Кейтлин пошла по дурной дорожке. Как тетя Димфна. Выпивка, танцульки. Мать говорила, она даже хотела волосы обесцветить. — Филомена подняла лицо; взгляд у нее был озадаченный. — Наверное, у нас это в роду. Горячая кровь.

— Можно я закурю, сестра? — Фладд вытащил из кармана серебряный портсигар. Ему надо было чем-то занять руки. — Представляю, как ты, наверное, переживала.

— Вскоре у меня появилась кровь на руках. Я ведь и сама поверила, только никому бы не показала, если бы мать не заставила. Я все гадала, обязательно ли стигматы бывают только у хорошего человека? А что, если этот человек — обманщик? — Она вскинула голову. — Да, курите, я не против. Так вот с моими стигматами все закончилось быстро. Епископ очень рассердился: в наше время чудеса не жалуют. Так я попала сюда. Меня отослали из святой Ирландии в эти Богом забытые края.

— С тобою обошлись очень жестоко. Особенно если вспомнить, сколько мистических озарений можно списать на височную эпилепсию.

— На что, отче?

— Когда святая Тереза Авильская [33] Тереза Авильская (1515–1582) — испанская католическая святая, реформатор кармелитского монашества, автор книг, в которых рассказала о своем мистическом опыте. Видения ада описаны ею в книге «Моя жизнь». в течение трех дней созерцала ад, это было предвестье эпилептического припадка; огонь и смрад — составляющие ее ауры [34] Аура — ощущения, предшествующие эпилептическому припадку; могут включать страх или, наоборот, блаженство, звуки, запахи, изменение зрительного восприятия и многое другое. . А видение стен Господнего града у блаженной Хильдегарды [35] Блаженная Хильдегарда — святая Хильдегарда Бингенская (1098–1179) — немецкая монахиня, автор мистических трудов, религиозных песнопений и музыки к ним, а также трудов по естествознанию и медицине. — известный симптом мигрени.

Филомена глянула на него скептически:

— У меня не бывает припадков. Просто кожа тонкая, вот и все.

— Покров, отделяющий тебя от мира, не так плотен, как у других людей. Покажи мне руку, пожалуйста.

Филомена отодвинула рукав и уставилась на собственную ладонь: год назад здесь прозрачным кружевом сочилась бы кровь. Отец Фладд мягко, словно кот лапкой, тронул ее руку; приложил свой указательный палец к ее среднему, нагибая раскрытую ладонь к себе.

— Зачем вы так делаете? — спросила Филомена, не поднимая глаз. — Как будто хотите мне погадать. Но это запрещено.

— Я могу прочесть твою судьбу, — сказал Фладд.

— Я же говорю вам, Церковь запрещает гадания, — прошептала Филомена.

Фладд тронул ее указательный палец.

— Это палец Юпитера. Его кончиком управляет Овен, средней фалангой — Телец, нижней — Близнецы. Вот это, — он взял ее средний палец, — область Сатурна. Кончиком управляет Козерог. Отсюда начинается Водолей, дальше — Рыбы. Твой безымянный палец принадлежит Аполлону, богу Солнца. Здесь правит Рак, ниже — Лев, затем Дева. Большим пальцем правит Венера, мизинцем — Меркурий. Его кончик — Весы, средняя фаланга — Скорпион, основание — Стрелец.

— И что это значит, отче?

— Бог весть, — проговорил Фладд. Длинная и непрерывная линия жизни уходила под тугую манжету нижнего платья; холм Венеры был большой и мясистый. Фладд видел натуру деятельную, непостоянную, буйную; кончики пальцев свидетельствовали о рациональности. На ладони не было кораблекрушений, опасности от четвероногих зверей или от железных орудий, только от женской злобы, неверия в себя и сердечной слабости.

— Линия Сатурна двойная, — сказал он. — Ты будешь скитаться с места на место.

— Но я ведь живу здесь безвылазно.

— Я еще никогда не ошибался.

— И вообще, это все цыганские сказки.

— Позволю себе не согласиться. Наука чтения по руке практиковалась задолго до того, как появились цыгане.

— Раз уж вы столько всего знаете… вы не расскажете мне, что увидели?

Фладд глянул Филомене в лицо и тут же вновь опустил глаза. Он проследил линию сердца: она круто поворачивала и заканчивалась пятиконечной звездой.

— Все, что я могу сказать, будет излишним. Главное, сестра, ты знаешь свою будущую судьбу.

Она отдернула руку и улыбнулась. Затем опустила растопыренную пятерню — смущенно, не касаясь одеяния, как будто у нее пальцы в чернилах. Глянула по сторонам.

— Жалко, тут не на что сесть. Надо мне было сообразить и принести пару мешков.