Давид Фогель - Брачные узы
- Название:Брачные узы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мосты культуры, Гешарим
- Год:2003
- Город:Москва, Иерусалим
- ISBN:5-93273-135-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Давид Фогель - Брачные узы краткое содержание
«Брачные узы» — типично «венский» роман, как бы случайно написанный на иврите, и описывающий граничащие с извращением отношения еврея-парвеню с австрийской аристократкой. При первой публикации в 1930 году он заслужил репутацию «скандального» и был забыт, но после второго, посмертного издания, «Брачные узы» вошли в золотой фонд ивритской и мировой литературы. Герой Фогеля — чужак в огромном городе, перекати-поле, невесть какими ветрами заброшенный на улицы Вены откуда-то с востока. Как ни хочет он быть здесь своим, город отказывается стать ему опорой. Он бесконечно скитается по невымышленным улицам и переулкам, переходит из одного кафе в другое, отдыхает на скамейках в садах и парках, находит пристанище в ночлежке для бездомных и оказывается в лечебнице для умалишенных. Город беседует с ним, давит на него и в конце концов одерживает верх.
Выпустив в свет первое издание романа, Фогель не прекращал работать над ним почти до самой смерти. После Второй мировой войны друг Фогеля, художник Авраам Гольдберг выкопал рукописи, зарытые писателем во дворике его последнего прибежища во французском городке Отвилль, увез их в Америку, а в дальнейшем переслал их в Израиль. По этим рукописям и было подготовлено второе издание романа, увидевшее свет в 1986 году. С него и осуществлен настоящий перевод, выносимый теперь на суд русского читателя.
Брачные узы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Гордвайль устал и сразу же заснул, став жертвой диких сновидений, в которых немалое место занимал его сосед, меняя одно за другим странные лица и роли. Внезапно он проснулся в страхе. У изголовья кто-то стоял. Сознание его мгновенно прояснилось, и он узнал соседа, который стоял в одной майке и без трусов. Гордвайль дернулся и привстал.
— Что вы здесь делаете?
— Я, знаете ли, господин сосед, желудок у меня расстроился. Понос страшный.
— Так бегите же, бегите в коридор!
И он протянул руку, чтобы взять свои брюки, которые опознал в руках соседа. Тот отдал их с таким видом, как будто дарил ему:
— Возьмите, прошу вас, и не подумайте греха какого-нибудь…
Он повернулся к своей койке, выдернул из-под одеял собственные брюки и стал в них облачаться. Гордвайль все еще держал брюки в руках. Отчего-то он почувствовал угрызения совести и проговорил, словно оправдываясь:
— Я… мне они нужны самому… Других-то у меня нет, вот и…
— Очень хорошо вас понимаю, конечно, конечно! — согласился с ним сосед и вышел.
Тем не менее Гордвайль проверил остальную свою одежду; все оказалось в наличии. Тогда он снова лег. Но сон уже не шел к нему. Сосед почти сразу вернулся и тоже улегся.
— Который сейчас час может быть примерно? — спросил Гордвайль.
— Не знаю! — отрывисто рявкнул в ответ сосед, словно обидевшись, и повернулся к Гордвайлю спиной.
Гордвайль лежал навзничь, с открытыми глазами. Время текло медленно, неслышно, под надзором далеких часов, рассеянных по всей земле. Здесь часов не было, и не было никакой возможности убедиться в том, что время не остановилось, растворившись в черноте ночи снаружи и во всхрапываниях, раздававшихся тут и там в зале. И не было никаких доказательств тому, что он, Гордвайль, находится здесь только со вчерашнего вечера. Кто сможет поручиться в этом? Можно подумать, что он здесь уже целую вечность, и никто не сможет доказать обратное. В любом случае, он ясно ощущал, что связан со всеми этими спавшими вокруг людьми, близок с ними некоей внутренней близостью, что он один из них. Более того, он чувствовал себя защищенным в каком-то смысле, уверенным в себе, по причине своего нахождения вместе с ними. Нищие люди, дошедшие до предела убожества, способные на любую выходку и вместе с тем достойные любви и жалости и еще достойные того, чтобы дарить любовь и жалость сами. В жизни каждого человека хотя бы однажды наступает момент, когда он чувствует внутреннюю связь со всеми остальными людьми, где бы они ни находились и сколько бы их ни было, без единого исключения. Есть такие, кто чувствует это, находясь в здравом уме и трезвой памяти, а есть кто ощущает это словно сквозь какую-то дымку, близко-близко подойдя к тому, чтобы что-то понять, будто во внезапном озарении, которое сразу же и гаснет, но миг такой бывает у каждого человека.
Мысли Гордвайля потекли и безотчетно, без ясной связи, перешли к Лоти, к той Лоти, у которой такие красивые руки, такие нежные-нежные, и которую давит какая-то скрытая боль, вытягивающая из нее все соки. Сердце его смягчилось при воспоминании о ней. Он неясно ощутил связь между своим положением и страданиями Лоти, хотя и не мог бы определить природу этой связи. Тогда он подумал о Тее, без горечи, без какой-либо злобы, а наоборот — с известной грустью и полным умиротворением.
Он взглянул на окна, казавшиеся зияющими черными впадинами на светлой стене. Была еще глубокая ночь. Хорошо бы еще немного вздремнуть, сказал он сам себе и смежил веки. Но в тот же миг в трубах проснулся знакомый вчерашний стук, который сейчас, в сонном безмолвии, казался особенно назойливым и досаждающим. Народ начал просыпаться, зевая и кашляя. Все одевались с непонятной торопливостью, как будто у них совсем не оставалось времени. Сосед бросил вожделеющий взгляд на брюки, которые надевал Гордвайль, и спросил его без малейшего смущения, хорошо ли тот спал.
Внизу, после умывания и трапезы, состоявшей из того же ломтя хлеба и той же бурой похлебки, усеянной черными зернышками тмина, что и вчера, все стадо было выведено на улицу, черную и холодную, после чего все разошлись в разные стороны. Было полшестого утра. Гордвайль медленно поплелся в центр, и, когда дошел до Ринга, уже рассвело и улицы наполнились обычным гулом. Он обнаружил в одном из карманов чудом завалявшийся шиллинг, наличие которого совершенно вылетело у него из головы, и свернул к маленькому кафе, радостный, как будто, только что возвратившись с чужбины, он наконец снова оказался в родных местах. По прошествии часа, проведенного в кафе, он вдруг преисполнился какой-то внутренней тревоги, заставившей его покинуть кафе, хотя он и не знал еще, куда направит свои стопы. Пошел к Кертнерштрассе, бездумно задерживаясь у витрин, увидел на часах в лавке часовщика, что девять уже было, и безотчетно ускорил шаг. В начале Йоханнесгассе машинально остановился, но тут же опомнился и в тот же миг бросился вперед, как если бы кто-то сильно ударил его в спину. Вместе с тем он продолжал ступать по тому же тротуару, опустив голову по своей привычке и сунув руки в карманы пальто. «Пойти домой как вчера?» В этот момент кто-то преградил ему путь. Он поднял глаза и увидел Тею, стоявшую перед ним и улыбавшуюся. Смутившись, он хотел было посторониться, но она схватила его за руку.
— Ты что, кролик? — сказала она так просто, как будто между ними ничего не произошло. — Куда ты делся? Почему не приходишь домой?
Гордвайль стал что-то бормотать, опустив глаза:
— Я… я думал… То есть вот только сейчас я хотел…
Гримаса издевки появилась на ее лице. Она оглядела его с ног до головы, не произнося ни слова.
У Гордвайля вдруг вырвалось:
— У тебя не найдется сигареты?..
Так он, возможно, хотел показать, что не держит на нее злости.
Tea открыла сумочку и протянула ему требуемое.
— Пойдем, проводишь меня до Йоханнесгассе, потом вернешься домой.
Гордвайль подчинился. Маленький, растерянный, шагал он подле жены без единой мысли в голове. Затем повернул назад и пошел в сторону Кляйнештадтгутгассе.
32
Спустя несколько дней он получил письмо от Лоти, в котором она просила его зайти к ней в тот же день после полудня, потому как она простужена и опасается выходить на улицу. В три часа он уже жал кнопку звонка. Открыла сама Лоти и провела его в гостиную. Лицо ее вытянулось и было бледно, глаза стали еще больше и блестели как в лихорадке. Она указала ему на стул, сама же прилегла на диване, где, как видно, лежала и до его прихода.
— Ничего страшного! — сказала она со слабой улыбкой. — Только легкая ангина. Это совсем не опасно. Ну и скверное настроение — только и всего!
В комнате было жарко натоплено и все проникнуто покоем, хрупким и немного грустным, чем-то напоминая атмосферу, царящую в комнате молодой, красивой роженицы. С улицы не доносилось ни звука, только приглушенный гул, монотонный и словно нереальный, уловить который можно было только при крайнем напряжении слуха. Снаружи клонился к вечеру пепельно-серый день, весь в клочьях дождя, сильный ветер перемешивал его, то и дело меняя местами высшие и низшие миры. Здесь, внутри, сгустились ранние сумерки, и какая-то притаившаяся в сердце моль то и дело принималась грызть его, без всякой на то причины.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: