Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен

— Я хочу к морю, — пробормотал я, ибо оно было единственно постоянным в силу своей древности.

— Ты идешь не в ту сторону, — сказал Марк, заметив, что я выбрал неверное направление.

— Не может быть, — удивился я, поскольку невероятно сложно заблудиться в родном городе. Впрочем, это был совсем другой город.

— Люди, смотрите! Я мочусь! — завопил мой друг, поливая улицу тугой струей мочи.

Я почувствовал неловкость и отошел в сторону. Земля качнулась и убежала далеко вниз, а Марк исчез. Подступил страх одиночества, словно я снова находился в космической пустоте. Ноги проваливались в бездну, а голова возносились к небу. С каждым шагом к горлу подступал комок тошноты. Я знал, что единственно близкий человек находится где-то поблизости, поэтому старался ходить кругами. На каком-то витке наши орбиты пересеклись, и мы истерически громко захохотали, увидев друг друга. Я сел на возникшую из пустоты скамейку. Вдали раздались равномерные звуки. С трудом повернув тяжелую, как на шарнирах, голову, я заметил двух женщин, стучащих каблуками по мостовой.

Неожиданно начал падать крупный снег. В свете одинокого уличного фонаря отчетливо проступала стройная звездная структура снежинок. Округа быстро побелела. По снегу шла длинная вереница людей, которые поднимались по темному горному хребту в звездное небо. Другой конец терялся на завьюженной равнине.

Я подошел поближе и увидел, что люди выглядят, как замерзшие статуи. Они шли настолько плотно, что было трудно просунуть руку между ними. Я успел ощутить холод камня прежде, чем был отброшен наземь силой, равной набирающему ход поезду. Вверху плыли холодные равнодушные огни. Я долго сидел на снегу, пока не увидел, что бесконечная с виду колонна иссякла. Тогда я побежал за последним человеком, но вовремя остановился, заметив, что у него нет головы. Снова раздался ритмичный стук, и возникли две женщины, прошедшие десять шагов за время, равное моей жизни.

— Какие симпатичные! — восхищенно воскликнул я, когда они медленно, поглядывая на нас, прошли мимо.

— Старые шлюхи, — отрезал Марк. — Пошли отсюда.

— Мне и здесь хорошо.

— Тогда я пойду один, — сказал он и сделал вид, что поднимается на ноги.

Мне стало очень страшно остаться в одиночестве, ибо я не знал, куда нужно идти. Мучительно остро захотелось упасть на колени и умолять не оставлять в одиночестве.

— Иди, — тихо произнес я, собрав все свое мужество.

— Послушай, — терпеливо сказал Марк, — если ты пойдешь со мной на работу, то я дам тебе возможность поговорить с Кривым.

— Разве он жив? — удивился я.

Средневековый город выглядел пустынным, хотя наверняка в нем водились ведьмы, бесы и прочие неприятные существа. Немного тошнило, но в целом я чувствовал себя бодро, осторожно ступая по плохо освещенной булыжной мостовой. Вдалеке подстерегала опасность, поэтому я нащупал рукоять пистолета. Из глухого зачарованного темнотой переулка мы вышли к мечети, служившей в наше время краеведческим музеем.

Само здание сохранилось полностью, но ограда была разрушена так основательно, что от нее остался только идущий по периметру фундамент и арочные ворота. Пространство вблизи мечети загадочно мерцало на черном фоне ночного моря. Я насторожился, увидев чисто русский пейзаж: небольшие, покрытые зеленью холмы, стадо худосочных коров и редкие березы на заднем плане. По лугу шла голая девушка с протянутыми руками. Видение излучало чистоту и покой, но я кожей чувствовал ловушку.

Если бы там бегали янычары с кривыми турецкими саблями, плясали баядерки или даже носились по воздуху огнедышащие ифриты, то я бы рискнул остаться отважным. Но здесь был явно другой случай. Мечеть служила фасадом, за которым скрывались гораздо более древние и темные силы, способные заманивать людей иллюзией безопасности. Я был уверен, что невинная девушка превратится в грозную колдунью, коровы — в рогатых чудовищ, а цветущая долина — в извергающиеся вулканы, как только ловушка захлопнется. Марк также остановился, зачарованный магией местности.

— Ты видел что там? — сдавленным шепотом спросил я.

— Да, — тихо ответил он, — нужно рассмотреть поближе.

— Ни в коем случае! Это очень опасно!

— Я все же пойду, — сказал Марк, решительно отодвигая меня в сторону, ибо я перегородил дорогу к арочным воротам, за которыми виднелись покрытые васильками поля. Он ступил на призрачные цветы и исчез. А я опустился на мостовую и тихо засмеялся, поскольку в глубине души хотел, чтобы мой друг попал в хитро расставленную западню. Во-первых, мне было интересно, чем это закончится, а во-вторых, за все нужно платить. Один мудрец, увидев плывущий по реке череп, сказал: «Тебя утопили за то, что ты утопил. Но и утопивший тебя будет утоплен».

Вскоре я пожалел, что не вошел в клубящееся пространство запрещенной мечети, ибо меня неудержимо влекло к обнаженной девушке. Возможно, не к ней, а к опасности, которую она излучала. Кроме того, я снова остался один в незнакомом городе и чувствовал смертную тоску одиночества. Оставалось только сидеть на холодной булыге и ждать, раскачиваясь верхней частью туловища, как старые евреи на молитве. Туман за аркой немного рассеялся, обнажив берег моря. Девушка зашла по пояс в воду и невинно играла мячом с волнами. В воротах возник поправляющий брюки Марк.

— Там такое! — мечтательно воскликнул он, закатывая глаза.

— Расскажи, — кинулся к нему я.

— Это невозможно объяснить словами.

— А ты попробуй.

— Нет, не получается, — произнес он после некоторого раздумья. — Видишь, ничего страшного не случилось.

— Это еще неизвестно, — мрачно сказал я, вспомнив, что руки девушки были окровавленными.

Несмотря на позднее время, на набережной было людно, из ночных баров и дискотек доносилась модная музыка. Мы взяли такси и поехали за город — в дом для умалишенных.

— Слушай, Марк, у меня блокауты, — пожаловался я, когда машина начала петлять по темной горной дороге.

— Давно? — профессиональным тоном спросил он.

— Несколько дней.

— Не говори об этот Тимуру.

— Почему? — удивился я.

— Человек с амнезией всегда под подозрением, — объяснил Марк. — Если хочешь, можно попробовать гипноз.

— Отвали, — сказал я, вспомнив, что его чуть из института не выгнали за эстрадный номер «пловчихи». Он ставил четырех девушек на стулья и внушал, что они должны подготовиться к заплыву в бассейне. Девушки нагибались, комично поправляли несуществующие шапочки и разводили руками. Публика была в восторге, но однажды Марк не удержался и дал старт. Две пловчихи довольно сильно расшиблись, поскольку думали, что идут на рекордный заплыв.

— Можно ли под гипнозом убить? — спросил я, чувствуя тошноту на крутых поворотах.