Эрик Делайе - Переплётчик

Так или иначе, похороны тоже должны были лечь на плечи Дорнье. Эскулап не собирался брать на себя чужие, да ещё и столь неприятные, обязанности. Он придумал для инвалида оригинальный костыль и планировал уже ночью изготовить его из подручных средств, чтобы назавтра управляющий мог снова приступить к выполнению своего долга. Теперь же Жарне шёл к комнатам Дорнье. Тому, конечно, уже донесли о несчастье, обрушившемся на дворец, — и одновременно об успешном появлении на свет девочки.

Жарне появился у Дорнье без предварительного доклада и приглашения. Когда доктор ворвался к больному, тот полулежал на кушетке и листал какую-то книгу.

«Дорнье! — закричал Жарне практически с порога. — У нас проблемы». — «Я знаю, — спокойно отозвался управляющий, — тем более это не проблемы, так, суета сует». — «Смерть герцогини — суета сует?» — «Да, именно так». — «И смерть одного из близнецов тоже?» — «Безусловно». Дорнье продолжал листать книгу, изображая безразличие. Тем не менее Жарне прекрасно знал, что многочисленные шестерёнки в голове управляющего сейчас активнейшим образом вращаются, планируя дальнейшие действия и распоряжения.

«Ладно, Альбер, — сказал врач (наедине они с управляющим переходили на „ты“), — ты знаешь, что делать, но, так или иначе, грядёт определённая несправедливость: герцогиню похоронят со всеми надлежащими почестями, это понятно, но о мёртвом ребёнке не знает никто, кроме узкого круга лиц, и герцог не погнушается просто выбросить его на помойку, ты же его знаешь; а мы всё-таки люди, нужно оставить память об этой девочке».

«Я подумаю», — сказал Дорнье.

В этот момент в комнату ворвался слуга. «Что-то вы все сегодня с ума посходили», — спокойно сказал Дорнье. Слуга, запыхавшись, пробормотал: «Извините, сеньор, но сюда идёт герцог и будет тут от силы через минуту, я подумал…» — «Молодец, — прервал его управляющий, — спасибо, что предупредил, ты свободен». Слуга поклонился и вышел. «Ну вот, — обратился Дорнье к врачу, — герцогу пришла в голову какая-то высокая идея; даже не знаю, уходить тебе или лучше на всякий случай остаться». — «Останусь», — ответил Жарне. «Хорошо, — подытожил управляющий, — посмотрим, что за нелёгкая его несёт». — «Чего смотреть», — начал был эскулап, но в этот момент двери распахнулись в третий раз, и в комнате появился герцог.

«Жарне! — взревел он. Доктор поднялся, дрожа, как осиновый лист. — Ты почему не с Анной?» — продолжил герцог. «С ней всё в полном порядке, она у кормилицы». — «У какой?» — «У Жозефины, вы её не знаете, я сам отбирал, молоко прекрасное, девушка в самом соку». — «Ладно», — внезапно успокоился герцог и повернулся к Дорнье, который, пользуясь своим статусом больного, даже не подумал встать.

«Хорошо, что доктор тут, — сказал де Жюсси. — Мне тут пришла в голову одна занимательная идея, которую вы вдвоём как раз и воплотите в жизнь; я хочу, чтобы в кожу Альфонсы переплели книгу». Герцог замолчал, ожидая реакции подчинённых.

«Гм, — откашлялся Дорнье. — Неожиданно, ваше сиятельство, весьма неожиданно. Но будет исполнено, безусловно, в кратчайшие сроки. Какую книгу вы хотите переплести таким… гм… необычным образом?» — «Мои стихи». Дорнье чуть не поперхнулся. У него с языка чуть не сорвался вопрос: «Вы пишете стихи?» Но в таком тоне с герцогом разговаривать не следовало.

«Вот», — герцог протянул лежащему управляющему книгу, а сам сел на большое кресло напротив. Его свита, состоящая из двух лакеев, встала за спинкой. Управляющий взвесил свежеотпечатанный томик. «Ваше сиятельство, можно узнать у вас несколько вещей, которые позволят господину Бартелеми выполнить свою работу быстро и качественно?» — «Можно. Эта книга только что напечатана — как вы…» — «Я не думал, что Альфонса умрёт, — перебил герцог, — это был подарок ей в честь рождения ребёнка; я считаю, что сейчас это лучший способ почтить её память. У вас есть какие-либо особые требования к переплёту?» — «Нет, пусть Бартелеми сделает так, как считает нужным».

«Э-э-э, — промычал Жарне, — ваше сиятельство, а кому предстоит честь, так сказать, добычи материала?» Герцог сурово посмотрел на молодого врача. «А вот это, — сказал он, — совершенно не моё дело. На то я и герцог, чтобы не решать такие вопросы».

Он встал и сделал несколько шагов к двери. «Да, — обернулся он, — лицо оставьте, чтобы можно было хоронить открыто». И вышел.

«Вот дьявол», — сказала Жарне. «Именно, — подтвердил Дорнье, — зато у меня в ходе этой беседы возникла мысль, как увековечить память девочки». — «И как же?» — «Смешаем её кожу с кожей матери и отдадим переплётчику. Пусть тоже будет там, на переплёте». — «Правильно, — кивнул врач, — вы, как всегда, на высоте». — «Я просто делаю свою работу», — возразил Дорнье.

Переплётчик, господин Франсуа Бартелеми, был вызван к Дорнье тем же вечером. Он явился почти сразу, грузный, одышливый, со смешными висячими усами. Бартелеми был хорошим мастером-технарём, напрочь лишённым воображения. Ему показывали переплёт любой степени сложности и говорили: вот, сделай такой же, только тут кораблик замени на карету, а этот узор сделай полым. Бартелеми без проблем выполнял задачу, ни разу не ошибившись, не сделав ни одного неверного движения и не приложив ни капли вдохновения. Когда герцогу нужен был переплёт для какой-либо книги, он обычно вызывал к себе вездесущего Дорнье и в общих чертах обрисовывал тому задачу. Дорнье придумывал всю концепцию переплёта, подробно излагал в письменном виде и передавал Бартелеми, будучи уверенным, что тот выполнит всё в точности и не отклонится ни на йоту. С одной стороны, иметь под рукой такого исполнителя было неплохо. С другой стороны, Дорнье иногда представлял себе, как ему жилось бы, обладай подобной исполнительной тупостью, например, доктор Жарне. За переплётчика управляющий, обладатель неплохого художественного вкуса, ещё мог что-то решить, но вот принимать решения за доктора он бы не смог. С ужасом вспоминал управляющий доктора Мальдоне, напоминавшего чем-то переплётчика, и тут же отбрасывал это неприятное воспоминание.

Отсутствие воображения у Бартелеми обуславливалось в первую очередь его карьерой. Он вышел из самых низов общества — приютский сирота, ставший учеником кожевенника, оказался обладателем весьма ловких пальцев и со временем перешёл с грубой выделки на тонкую обработку кожи, а потом и на книжные переплёты. Впрочем, Бартелеми выполнял иной раз и другие работы. Будучи от природы туповатым, но умелым и старательным, он читал книги о переплётном деле, старательно изучал и копировал техники других мастеров — но ничего не мог привнести в профессию самостоятельно.

Идея переплёта ещё не сформировалась в голове Дорнье, но он вызвал к себе Бартелеми, чтобы поручить тому первую, самую неприятную работу.