Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

Приподымается на локоть. Подумав, спутник честно отвечает:

– Я не знаю, – дает он единственно честный ответ на такого рода вопросы.

– Может, у нас не так много мулаток, как у вас, – пытается он отшутиться.

– Я не знаю, – говорит он еще раз с глубоким вздохом, потому что у Натальи лицо человека, которому ПРАВДА интересно.

– Так бывает… – говорит он, Наталья молча смотрит.

– Так… ну когда долго не можешь выбрать… – говорит он.

– Была одна девушка, – говорит он.

– Ну, и, конечно, жена… – говорит он.

– Ну… – говорит он.

– Ну и это… – говорит он.

– Думаю… – говорит он, и для нас становится открытием его косноязычие.

– А сейчас вряд ли одна из них меня помнит, – говорит он эту фразу так, как будто до этого сказал что-то осмысленное и понятное.

– Так что я один, – говорит он.

Откидывается на спину (приподнялся, чтобы ответить, глядя в глаза) и глядит в небо. Вид сверху. Мы видим, что Наталья положила голову ему на грудь. Оба выглядят спокойными, но – судя по тому, как не подымается грудь ровно у обоих, – они волнуются и у них прерывистое дыхание. Снова звездное небо. Потом – затемнение неба, которое идет с одного края (как при затмении), – полная темнота, план сверху снова – это девушка наклонила лицо над спутником, они целуются. Как джентльмену и положено, Лоринков переворачивает Наталью на спину (я всерьез рассматриваю возможность своего участия в съемках – В. Л., гладит девушку по руке.

Двигаются неловко, видно, что оба давненько этого не делали.

Общий план поля…

Общий план сельского пейзажа, нарисованного на стене церкви. Мы не сразу понимаем, что это не картинка сельской Молдавии, а роспись в церкви. Бредут три человека в странных хламидах, на другом конце стены домик, там лошади, коровы, и женщина с младенцем. Над этим – большая, яркая, желтая, почему-то шестиконечная, звезда. Сельский художник нарисовал Вифлеем, каким его представлял. Внезапно звезда и пейзаж покрываются какими-то черными точками. Все больше и больше, беззвучно. Потом появляется звук, мы понимаем, что это пули. Общий план стены.

Под звездой стреляют в сторону двери Натан и Иеремия.

– Иеремия, это вообще не Ларга! – кричит вдруг Натан.

– Она пустила нас не по тому следу! – кричит он.

– Кто, девчонка, которая в жизни ни хера, кроме черного хера и студии актерского мастерства не видела?! – орет Иеремия.

– Она же умная еврейская девушка, – кричит Натан.

– Я же говорил, – кричит он.

– Это точно не Ларга, – кричит он.

– Так что я не сержусь на тебя больше, – кричит он.

– Если бы мы вырезали Ларгу, это было бы так же бессмысленно, – кричит он.

(Над ними картинно разлетаются гильзы, все как в хороших боевиках, где обязательно есть сцена перестрелки в церкви – прим. В. Л.).

Агенты перебегают к другой стене, бросают гранату. Облака пыли… Дальше все показано в замедленной съемке, но без звука вообще. Искаженное лицо Петреску… Ряд бойцов спецназа, которые выстроились у двери… Несколько пулеметов, которые пытаются подавить сопротивление агентов Моссада… Бойцы несколько раз вот-вот готовы броситься в дверь, но каждый рез перед броском она буквально взрывается фонтанчиками пуль и цепочка отступает, вновь выбегают пулеметчики и те, кто их прикрывают щитами… Общий план сверху – церковь окружена полностью… Церковь внутри… Пляшут огоньки свечей… Потом начинают гаснуть…

Сотни свечей горят, и гаснут – по одной, по две, по несколько штук сразу… Потом гаснет чуть ли не половина… Кричащие лица Натана и Иеремии…

Потом – только свечи, и они гаснут все разом, как при сильном сквозняке.

Такой бывает, если резко распахнуть дверь в помещение…

***

Общий план сверху.

Горящая церковь сверху напоминает крест. Камера опускается ближе к пламени, и в искрах мы спускаемся в окошечко, а оттуда заглядываем внутрь храма. Там уже стена пламени с одной стороны, падает сверху – в замедленном режиме, – гигантская люстра, отстреливается, пытаясь сбить другой рукой пламя на себе, Натан…

…стог, ярко горящие над ним звезды, Наталья со спутником целуются, все лучше и лучше – мастерство, что называется, не пропьешь, – все жарче и жарче, мы видим россыпь искр от папиросы (вернее, окурка), которую выбросил Лоринков… мы видим тонкие и красивые пальцы Натальи, которыми та безуспешно пытается вцепиться в отсутствующую шевелюру Лоринкова (тот обрит наголо, потому что какая, собственно, разница – прим. В. Л.). Поцелуи все жарче, мы видим, как мужская рука сползает вниз…

…крупным планом в горящей церкви – икона Богоматери. Она смотрит на бушующее в храме пламя бесстрастно, ну, может быть, с тем же легким сочувствием. Богоматерь изображена в ослепительно белом платье, и на его фоне искры, которые кружатся у иконы, похожи на золотую пыль, окутавшую какую-то чудесную фею… Искры кружатся и кружатся, лик Богородицы бесстрастен…

…стог сверху, мы видим, что Наталья обнажена по пояс. Спутник девушки, отстранившись, молча смотрит на грудь девушки, – у него, как и у нас, перехватило дыхание, – потом медленно снимает с себя рубашку и, глядя Наталье в глаза, прижимается своим торсом к ее. Плотно-плотно, мы должны почувствовать, что между ними и лезвие не пройдет. Глядят друг друга в глаза. Потом начинают страстно целоваться. Крупно – сено в волосах Натальи…

…раскрытый рот Иеремии, который, уже почти весь объятый пламенем, вскакивает и дает очередь в сторону двери, и та, наконец, слетает с петель, замок падает на пол, поднимает вихрь искр, за упавшей дверью в храм вваливаются люди в черной форме, в шлемах, первые – с щитами, крупно показано их защитное снаряжение, они очень похожи на стамбульских полицейских, которые вышли громить безобидных лохов-коммунистов на первомайский митинг, буквально, люди-роботы…

…стог сверху, мы видим, что Наталья и ее спутник полностью обнажены, мы видим его голым сверху, девушку мы почти не видим, только руки на спине, и одна нога, которая вытянута вдоль Лоринкова, а потом медленно – словно организм сам по себе, – поднимается все выше и выше, к пояснице мужчины. Стон.

…белоснежное платье Богородицы чернеет, от края, к поясу, а потом и плечам… икона горит, но выглядит это так, словно каким-то чудом Богородица переодевается в траурное платье – оно меняет цвет прямо на наших глазах, – при этом выражение ее лица не меняется… Ровно до тех пор, пока на лике не выступают капли – понятно, что это лак или краска из-за жара, но мы видим это как слезы…

…крупно лицо Натальи, на нем слезы… Она прижала свою щеку к мужской, больше мы ничем не видим, тел в кадре нет, но по ритму легких сотрясений голов все, в общем, понятно (меня точно нельзя взять на роль? – В. Л., ритм ускоряется…