Борис Штейн - Контрафакт

Загрузились быстро, без паники, расплатились и поехали восвояси.

Это была хорошая сделка. Лиха беда – начало, нужно было продолжать в том же духе.

– Да откуда же деньги-то такие? – возникает вопрос у коммерчески неопытного читателя. – Ведь не продадутся же в одночасье эти сотни пачек!

Не продадутся, верно. Сотни не продадутся, а десятки все-таки по недорогой-то цене уйдут и зимой. Ну а с прошлого сезона неужели не оставили денег на межсезонную раскрутку? Обязательно оставили. И вот оно – зимнее накопление склада – штабели, которым суждено провалиться в канун учебного года в бездонную утробу свободного рынка.

Штабели, конечно, – у кого какие. У кого, как у Вовы – тысячи пачек, а у кого – сотни, а то и десятки. Но есть расчет, есть средства и есть стремление: вперед и выше!

Следующим был Альберт Михайлович Горюнов.

Не станем повторно описывать физкультурную внешность Альберта и его аскетическую кухню. С момента первого посещения Вовы Блинова ни сам Альберт, ни обстановка в его квартире не изменились. У Альберта Горюнова купили «Биологию» Корчагиной – для шестого, «Человек и общество» для десятого и «Введение в обществознание» для девятого класса. На двух последних книжках не было уже фамилии Горюнова, а на месте названия издательства скромно стояло слово «Москва». Но ни Марина, ни тем более Леонид Петрович не обратили на это ровным счетом никакого внимания, как не обращали на это внимание и оптовики, покупавшие у них за недорого нужные книги.

Цены у Горюнова были низкие, о таких ценах можно было только мечтать! Купили у него всего по сто пачек – еле в автобус погрузили. Задок просел – брызговики легли на асфальт. Так что ехали осторожно, в правом ряду, тормозили плавно. Грузились-то на большом складе при мощном полиграфкомбинате. Пачки подавались по элеватору через погрузочное окно. Элеватор прямо заходил в кузов. Так что погрузка прошла бойко. До того бойко, что Леонид Петрович взмок, как мышь, но настроения это не испортило, напротив – подняло.

На прощанье же Альберт Михайлович сказал очень серьезно:

– Значит так. На витрину не выставляйте, никому не говорите, что я вам продал. Главное, чтобы Вова не узнал.

– Да как же тогда торговать? – взмолился Леонид Петрович.

– А вы не пожадничайте, купите у Вовы пачек по пять и торгуйте как бы Вовиными. Это мое условие.

– Это что же получается, – удивлялся по дороге Леонид Петрович, – Вова ему проплатил, а он его кидает помаленьку! А говорят, книжники честные.

– Честные, – согласилась Марина. – Они не забудут вернуть три недостающие книжки и догонят, чтобы всучить сдачи двадцать рублей. Но на сто-двести пачек кинут, не задумываясь. Так что имей это в виду и бдительности не теряй. – И добавила важно:

– Бизнес не терпит потери бдительности.

– Ну и жена у меня мудрая, – усмехнулся Леонид Петрович, – я балдею.

– Бизнес не терпит балдежа и эйфории, – совершенно серьезно заявила Марина.

Леонид Петрович вздохнул и кротко согласился:

– Конечно.

Приобретение «леваков» позволило Марине и Леониду Петровичу заняться разменом – одинарным, двойным и даже тройным. В результате этого ассортимент сравнительно дешевых книг расширился, жизнь на точке оживилась, увеличилась вдвое выручка. Ура.

Но, как говорится, ура-то ура, но многих учебников на прилавке не хватало. Не было их и у «Просвещения», и у просвещенческих дилеров – ни по дешевой цене, ни по дорогой. Дефициты зияли, как черные бреши на благословенной ниве. Желание заполнить бреши левыми изданиями доходило до зуда.

И вот однажды к Марине и Леониду Петровичу подошел высокий стеснительный человек в джемпере домашней вязки.

Теперь вопрос: бежит ли на ловца зверь? Ответ: конечно же, бежит. Вот он и прибежал, стоит, переминается с ноги на ногу и деликатно кашляет в кулак. Это при том, что ловец – конечно же, Марина.

– Я Рома, – скромно представился молодой, можно сказать, человек. Оговорка здесь не случайна, потому что был он уже не юношей, но до сорока никак не дотягивал.

– Я Рома, – сказал он. – Я хотел бы с вами поговорить.

Ну, Марина вышла с ним, как это бывает в подобных случаях, на лестничную площадку и приготовилась слушать.

Говорил Рома невнятно и с большими паузами. Он словно бы стеснялся и сам себя, и своего дела, и своих вопросов. И вот странно: Рома хоть и высокий был человек, а незаметный. Черты лица мелкие, голос тихий, улыбка застенчивая, еле обозначенная. Десять раз увидишь, на одиннадцатый пройдешь мимо, не узнав.

– Я вот тут хочу начать издавать учебники, – начал он.

Насчет чувства охотника Марине было ничего не известно, поэтому с ним не будем сравнивать то, что она ощутила. А вот чувство грибника, который бродил-бродил и вдруг увидел – далеко еще, почти неразличимо среди опавших осенних листьев – зовущую нарядную шляпку, было ей знакомо, и вот оно возникло сейчас, среди зимы на лестничной площадке книжного клуба.

– Я хотел с вами посоветоваться, – продолжал между тем Рома. – Какие учебники стоит печатать…

– Вы хотите предоплату? – осторожно спросила Марина.

– Нет-нет… Я сам. Да вы и не дадите. Вы ведь меня не знаете… пока. Вы просто меня сориентируйте.

– Хорошо, – сказала Марина. – Записывайте.

Рома достал из портфеля ученическую тетрадку и ручку.

– Значит так: «Физика» седьмая – Перышкин, «Литература» шестая – Полухина, «Литература» восьмая – Беленький, «Литература» девятая – Курдюмова… Это то, чего всегда не хватает.

– Еще, – попросил Рома.

– Еще «История» девятая – Данилов, ну и «Химия» восьмая – Рудзитис. Хватит?

Рома кивнул. Потом тихонько спросил:

– А образцы дадите? Я заплачу.

Однако нужно было прояснить, хоть приблизительно, что это за Рома такой, кто он и откуда и Марина спросила:

– Вы москвич? Может быть, обменяемся телефонами?

– Я не москвич, – развел руками Рома, – я тверской. И я начинаю работать с немосковскими типографиями.

Он как-то виновато улыбнулся и пояснил:

– Московские все типографии… то есть, те, которые соглашаются, – разобраны.

Денег за образцы Марина с нового знакомого брать не стала: сотрудничество с ним сулило немалые барыши, так что мелочиться не следовало. Запихивая учебники в потертый портфель, Рома сказал:

– Я не хочу ни с кем знакомиться на клубе, буду иметь дело только с вами. Мне так удобней и спокойней. Вы сами распределите тиражи среди своих. Отпускные цены у меня будут невысокие, вы сможете наваривать…

Вот! Это было попадание шара в лузу. Пропускать через свои руки тиражи. Как Вова.

Оставалось ждать следующего Роминого визита.

Манька стояла раздетая перед зеркалом и с интересом разглядывала свое отражение. Когда Манька поняла, что многие клубные мужики обращают на нее внимание, у нее заметно возрос интерес к собственной персоне. Первым, кто ее зацепил, был охранник Митька, несший вахту по сбору денег за занос пачек. Он стоял у служебного входа, собирал рубли и десятки из расчета двадцати копеек за пачку. Деньги он клал к себе в карман, потом, видимо, сдавал в кассу. Все сдавали какую-то норму – это клубников не интересовало. Небольшой, леноватый, крепенький, он был веселого нрава, сыпал шутками, если было с кем побалагурить. Через этот же служебный вход курящие люди выскакивали на улицу курнуть, потому что во всем помещении спортивного комплекса курить запрещалось, а на клубе все законы и запреты, как уже было замечено, выполнялись всерьез благодаря безжалостной системе штрафов.