Борис Штейн - Контрафакт

Манька была девушкой курящей. И вот однажды она выскочила покурить и, сунув в рот сигарету, спохватилась, что забыла на торговой точке зажигалку. Стоявший у входа Митька, который все время на нее посматривал, моментально выхватил из кармана зажигалку и галантно поднес Маньке огонек. Манька кивнула, выпустила дым и сказала «Спасибо!» И пока она курила, Митька топтался рядом. Он совсем не обращал внимания на дверной проем, и любой желающий мог совершенно бесплатно занести хоть пачку, хоть пять, хоть целый поддон. Некоторые, дапожалуй, что и все сознательные клубники все же совали Митьке деньги. Он принимал их, не глядя, небрежно ссыпал в карман, а сам, что называется, контачил с Манькой, рассказывал ей о своей собственной персоне.

За время неполного сгорания сигареты (не до фильтра же ее докуривать!) Манька успела узнать, что у Митьки бывали и лучшие времена, по крайней мере более интересные. Ибо работал он до перестроечной жизни художником-реставратором, реставрировал, стало быть, старые картины, а это очень, очень интересное занятие, требующее таланта и вдохновения. Только зачем, спрашивается, Маньке об этом знать? Она по музеям не прохлаждается – где время взять для музеев? Но все же посмотрела на Митьку с интересом. Для этого-то он и откровенничал. А когда Манька, бросив окурок, побежала восвояси, он прихватил ее рукой на мгновение, прижал шутливо, прощупывая через свитер ребристый Манькин бок. «Худа, – сказал укоризненно, – одни кости!»

– А ты отреставрируй, – озорно крикнула Манька и рассмеялась ему в лицо своим низким голосом.

С тех пор Митька не упускал случая приобнять по-дружески, пошутить, а иногда и шлепка дать ласкового. Но дальше этого не шел. Да и куда идти? А Лешка на что?

Вообще охрана не обделяла Маньку вниманием. Классики, например – Гоголь и Лермонтов – то и дело задевали. А уж об оптовиках и говорить не приходится: «Манечка, Манечка!» Так и сыпали комплименты! Но тут уж все перемешалось: то ли Манька нравилась, то ли книжки были нужны – особенно дефицитные и быстро. Ну, и недорого.

Вадик, хоть будто и родственник, а тоже все косил глаз, как теленок на привязи. Ну а Вова – тот уж точно сбрендил.

На что же вы клюете, мужики?

Манька покрутилась, покрутилась перед зеркалом: ну нет же ничего! Положа руку на сердце: ничего же нет! Да и между рукой и сердцем – кот наплакал.

Хотя – что значит нет? Что-то же есть! Ну, начнем с лица. Лицо-то красивое. Рот красиво очерчен, губы пухлые, зубы белые. А если – ярко-красной помадой? Или малиновой? Вот зубы тогда и заблестят. Знай – улыбайся.

Теперь глаза. Большие, светлые. А если ресницы приклеить длинные и черные? Роскошные получатся глаза, порочные. Знай хлопай ресницами – впечатляет. Носик сам по себе аккуратный, в профиль повернуться – чуть с горбинкой. Индивидуальность. Мордашка кругленькая, с веснушками. Веснушки – замазать, тон – матовый. Матовый тон, лиловые губы, длинные ресницы. Что тут прибедняться? Улет! А что до прически… Цвет, во-первых, светлый, но как бы натуральный, такой соломенный. Значит так: соломка при черных бровях и длинных черных ресницах. Интригующе. Но прическа короткая, открывающая шею. Потому что шея-то как раз ничего. Не тонкая совсем, нормальная шея, длинная. На такую шею хоть что повесишь: хоть драгоценности, хоть скромную бархатную ленточку.

Дальше, конечно, не такое все бравое. О груди уже упоминалось. Нету. То есть немножко-то, конечно, есть. И Лешка находит, когда ему надо. Но так, чтобы лепилась фигура… Горестно вздохнем. Плечи узкие, руки худущие. Наверное, пополнеют с возрастом. А пока – совсем худущие. Нет, если они обтянуты, например, тонким черным свитером – даже изящно. Так что нечего их без надобности выставлять. И бедер нет. Видно, когда Маньку стругали, струганули лишнего, прошлись рубанком: ни бедра, ни талии – прямая линия. Какие тут могут быть брючки в обтяжку?

А вот и могут. Потому что обтянутое это полудетское несовершенство – оно-то и притягивает взгляды. В нем тоже что-то порочное и интригующее. При малиновых-то губах. Ну все, дошли до ног. Ножки стройные, ровные, худенькие. Правда, нет в них конусообразности. Как, например, у Вали. Но Вали сколько лет? А Маньке сколько? Нарастет еще мясо-то! А если бы кто знал, как эти ножки… Ладно, кому надо, тот знает.

Ну что: интересная стройная девочка, одетая в обтяжечку, с проступающими под тонким свитером аккуратными лямочками… Ах, лямочки! Больное место. Скажем честно, глядя правде в глаза: что за фигура без бюста? Подумаем и другое: одна, что ли, Манька такая спереди гладкая? Ведь нет! И что, всякие там модельеры белья ничего на этот случай не придумали? Не может быть. На что тогда рыночная экономика? Спрос же есть! И Манька решила завтра же порыться в модных журналах у «журналиста» на четвертом этаже. Она подмигнула своему отражению и, накинув халат, проскочила через коридор в ванную комнату.

Если рассматривать книжный клуб как государство в государстве, то необходимо обратить внимание на его силовую структуру. Ибо государство без силовых структур пока еще не придумано. Силовая структура книжного клуба называется охраной. Вы приходите в клуб рано утром, до восьми часов. Два охранника продают вам пропуск. Два охранника стоят на служебном входе и делают на вашем пропуске пометку. Один охранник (например, только что упоминавшийся Митька – на самом деле Дмитрий Волобуев) принимает деньги за вносимые пачки. Так. Если сегодня – вторник, вы с утра должны оплатить аренду своей точки. За окошечком кассы сидит тоже охранник. Охранник выдаст вам пневматическую тележку-подъемник роху – это если вы привезли книг на целый поддон. Этот же охранник поднимет ваш поддон на лифте на любой этаж, и вы заплатите ему за это сорок рублей. Если же вы не продавец, а покупатель, вы приходите на клуб после девяти, и уже другой охранник (не тот, что продавал пропуск) продаст вам входной билет за пять рублей, еще один пропустит вас на входе для посетителей, отобрав и выбросив под ноги ваш неказистый билетик.

Охрана за отдельную плату сторожит вашу точку. Она (охрана) ночует на этаже: смотрит телевизор, кушает, спит, иногда выпивает… Правда, свою точку с перечнем имеющегося на ней, вы охраннику не сдаете, и если у вас ночью что-то пропадет, охранник не отвечает. Пропажи бывают редко. Все же бывают, к сожалению.

Охрана также принимает участие в уборке после торгового дня. Это – если не хватает свободных грузчиков. О, эта уборка, это слаженное, как на военном корабле, действие большого количества людей – ее надо видеть! Ведь мусора собирается за день очень много. Основной мусор – разорванные книжные пачки из грубого картона и картонные же коробки из-под канцтоваров. Их – горы. Сначала их сгребают со всего зала голыми деревянными швабрамив кучи. Потом к кучам подтаскивают брезент величиной с лестничный пролет и нагребают на него мусор. Брезент, облепив по периметру, тащат человек десять – не меньше. Потом эти десять – пожалуй, больше: 12–14 человек тащат этот мусорный Монблан по широким, слава богу, лестницам к рабочему входу на третьем этаже. А там, вплотную притершись к дверям, уже ждет разинутая пасть мусоровоза. Количество ходок с брезентом зависит от интенсивности рабочего дня. Это – крупный мусор. А мелкий мусор сметается уборщицами. Они появляются сразу вслед за утащенным брезентом и обыкновенными мокрыми швабрами подметают уже начисто. Вся процедура занимает не более часа, от силы – полутора часов. И все. Этажи чистые. Готовы к дальнейшему функционированию.